Глава вторая. Экономические учения феодализма в западной Европе

Восстания рабов, переплетавшиеся с выступлениями широких масс эксплуатируемого крестьянства, расшатали рабовладельческий строй. Его гибель довершили нашествия на Римскую империю племен-завоевателей.

Элементы экономического разложения рабовладельческого строя слились с элементами разложения сельской общины у племен-завоевателей, в результате чего на развалинах рабовладельческого способа производства возник феодализм.

В конечном счете возникновение феодального строя было обусловлено обострением противоречий между выросшими производительными силами и устаревшими производственными отношениями. Дальнейшее развитие общества вызывало необходимость замены рабов работниками, которые в известной степени были бы заинтересованы в результатах своего труда.

Производственные отношения феодального строя представляли собой эксплуатацию классом крупных землевладельцев класса крепостных крестьян.

Основой производственных отношений феодализма являлась собственность феодала на средства производства (землю) и неполная собственность на работника производства - крепостного крестьянина. Его можно было продать, купить, но нельзя было убить, как раба.

Класс крепостных крестьян в отличие от рабов состоял из единоличных собственников, которые владели орудиями производства и вели свое частное хозяйство, основанное на личном труде. Вследствие заинтересованности крепостного крестьянина в улучшении своего хозяйства производительность его труда была выше производительности труда раба.

Однако, как и в рабовладельческом обществе, эксплуатация крестьян при феодализме носила жестокий характер и осуществлялась путем внеэкономического принуждения к труду.

Крестьянин был прикреплен к земле и находился в личной зависимости от феодала.

Экономика феодального общества была натуральной. Она представляла собой совокупность феодальных замкнутых хозяйств.

Эксплуатация крестьян являлась экономической основой классовой борьбы между эксплуататорами и эксплуатируемыми, которая составляла главную черту феодального строя. Политический строй феодализма представлял собой децентрализацию власти в пользу крупных землевладельцев, во главе которых стоял король.

В целях более успешной эксплуатации трудящихся масс светская власть вмешивалась в хозяйственную жизнь общества, оформляя это вмешательство соответствующими законами.

Феодализм в своем развитии прошел три стадии: 1) раннее средневековье - период возникновения, формирования феодализма, с V по XI век; 2) позднее средневековье - расцвет феодализма, с XI по XV век; 3) эпоха первоначального накопления капитала - стадия разложения феодализма и возникновения капитализма, охватывающая период с XVI по XVII век включительно.

В настоящей главе мы познакомимся с экономической мыслью раннего и позднего средневековья. Экономической мысли эпохи первоначального накопления капитала мы уделили особое внимание, так как в это время в связи с возникновением капиталистических производственных отношений зарождается буржуазная политическая экономия.

В результате нашествия племен-завоевателей города Римской империи были разрушены, а земли оставались невозделанными. Средневековье взяло от погибшего древнего мира только христианство и несколько городов, полуразрушенных, потерявших свою цивилизацию. Феодальный строй должен был "начать во всем с самого начала" (Энгельс).

Наиболее полным воплощением феодальных отношений являлась церковь. Она была крупным феодалом. В ее руках сосредоточивалась одна треть всей годной к-обработке земли, на которой трудилось эксплуатируемое ею население. Церковь, опираясь на большие земельные владения, вела борьбу с королем за политическую власть. Она стремилась закрепить за собой положение представительницы бога на земле, будто бы установившего существующий порядок и отдавшего ей в подчинение светскую власть.

Эта борьба велась церковью за обеспечение преимущественного права в получении прибавочного продукта от крестьян. Церковь наряду со светской властью вторгалась в хозяйственную жизнь страны, добиваясь законодательного оформления ее требований. Нередко эта борьба заканчивалась компромиссом с королевской властью. Так, например, церковь добилась отдельных церковных судов. В связи с этим ряд гражданских вопросов (о ростовщичестве и др.) был изъят из юрисдикции светской власти и передан юрисдикции церкви.

Духовенство являлось единственным образованным классом того общества. Вследствие этого литература средних веков носила богословский характер.

Средневековые авторы - богословы выступали в качестве идеологов класса крупных землевладельцев, как духовных, так и светских. Если раннее христианство именем бога оправдывало рабство, то теперь христианская церковь опиралась на бога для увековечивания классов феодального общества. С этой целью широко используются высказывания римских юристов и античных мыслителей (особенно Аристотеля). Однако этим высказываниям авторы придают схоластический характер, поскольку они стремятся с их помощью обосновать религиозные догматы.

В богословских произведениях используется социальная, нравственная и юридическая философия античного мира - учение о естественном праве. Но в то время как в античном мире учение о естественном праве стремилось обосновать естественный характер рабовладельческого строя, в средние века естественное право считает естественным феодальный строй с присущей ему эксплуатацией. При этом естественное право преподносится в религиозноэтической форме, как выражение воли бога.

Церковь, опираясь на древнегреческих философов (Платона, Аристотеля), рассматривавших деление общества на классы как естественный закон общественной жизни, учила, что бог распределил всех людей на сословия и каждому из них определил присущий ему образ жизни. По велению бога одни люди должны занимать более высокое положение и носить более высокое звание, другие - более низкое.

Учение о естественном праве лежало в основе экономических воззрений средневековых авторов. Поэтому по мере развития феодализма и классовой борьбы вместе с эволюцией учения о естественном праве развивалась также и экономическая мысль.

В период раннего средневековья хозяйство носило ярко выраженный натуральный характер. Не было городов. Отсутствовало резкое деление на сословия.

В V веке еще только начался процесс закрепощения крестьян. За счет народа путем экспроприации создавалась крупная земельная собственность. Постепенно образовался класс крепостных крестьян из двух сословий: во- первых, из рабов и колонов и, во-вторых, из свободного пришлого населения, которое образовало земельную общину.

В силу неразвитости классовой структуры общества религиозно-этическое учение о естественном праве не носило ярко выраженного сословного характера.

Маркс указывал, что христианство изменялось с каждой новой фазой мировой истории.

В период раннего средневековья в народе еще не была изжита ненависть к паразитизму римской аристократии. В связи с этим духовенство выступало с осуждением римского права, которое оправдывало накопление богатства в руках отдельных лиц, обосновывало частную собственность, защищало свободное соглашение о ценах, а также правомерность получения торговой прибыли и процентных денег.

Для опровержения экономических взглядов римских юристов церковь обращалась к текстам евангелия и отцов церкви. В ряде случаев она ссылалась на некоторые общие положения римских юристов, но лишь для того, чтобы, опираясь на них, показать несостоятельность высказываний авторов по конкретным экономическим вопросам.

Учение о естественном праве церковь строила на основе выдвинутого римскими юристами положения о двух отличительных природных признаках людей: 1) простоте и сходстве и 2) равенстве всех людей от природы.

На основании этого церковь отвергает частную собственность, так как она противоречит природе человека. Церковь отрицает поэтому право на богатство и внушает полное к нему пренебрежение. Она учит ее заботиться о завтрашнем дне, о том, что есть, пить и во что одеться.

Выдвигая указанные положения и стремясь усилить свое влияние на трудящиеся массы населения, церковь также вынуждена была пересмотреть презрительное отношение к физическому труду, характерное, как мы знаем, для античного мира, отыскивая соответствующие положения в церковных текстах.

Новое отношение к труду нашло свое отражение в учении о "справедливой цене", которое составляет центральную часть экономических воззрений всех средневековых авторов, так как в зависимости от того, какое содержание вкладывалось© это понятие, выносились суждения по всем другим рассматриваемым вопросам, относящимся к хозяйственной жизни.

Что же представляла собой "справедливая цена" по учению авторов раннего средневековья.

Энгельс, развивая учение Маркса о товаре, пришел к выводу, что для всего периода существования крестьянского натурального хозяйства до XV столетия возможен был только такой обмен, при котором обмениваемые количества товаров обнаруживали тенденцию все в большей мере соизмеряться с количеством воплощенного в них труда^*.

^* (См. Ф. Энгельс, Закон стоимости и норма прибыли. Дополнение к третьему тому "Капитала", К. Маркс, Капитал, т. III, стр.910, 912, 913.)

Это явление первоначально нашло свое отражение в римском праве. Уже в римском праве встречается так называемая "истинная цена", или justum pretium^*. Под последней подразумевается цена, типическая для данного периода времени, независимая от конъюнктуры рынка, по которой совершало куплю-продажу большинство участников обмена, и в силу этого называвшаяся также "общепринятой оценкой".

^* (См. Эшли, Экономическая история Англии в связи с экономь" ческой теорией, М. 1897, стр. 233, прим. 19)

Таким образом, "истинная цена" по существу представляла собой среднюю цену, т. е. цену, совпадающую со стоимостью. Это была первая бессознательная попытка обнаружить за ценой товара его стоимость, поскольку явление обмена рассматривалось в чистом виде^*. Существовавшее в античном обществе презрительное отношение к физическому труду, приравнивание рабов к орудиям труда делало невозможным для авторов рабовладельческого строя при рассмотрении экономических явлений выйти за пределы их чисто эмпирической зависимости.

^* (Маркс писал, что "...обращение товаров... приводит, если данное явление протекает в чистом виде (т. е. спрос и предложение взаимно покрываются. - Л. М.), к обмену эквивалентов". (К- Маркс, Капитал, т. I, стр. 165.); )

"Истинная цена" римских юристов получила развитие у средневековых богословов в учении о "справедливой цене". Учение о "справедливой цене" представляет собой истолкование в религиозном и этическом значении закона стоимости, так как в эпоху феодализма в силу богословского характера образования всякий научный закон понимался в религиозном и этическом смысле^*.

^* (См. В. И. Ленин, Еще одно уничтожение социализма, Соч., т. 20, стр. 172 )

В период раннего средневековья под справедливой ценой по существу понимали правильную цену, равную издержкам производства, под которыми подразумевались трудовые затраты. Дело в том, что в средние века люди имели возможность довольно точно подсчитать друг у друга издержки производства предметов повседневного обихода в отношении сырья, вспомогательных материалов и рабочего времени. Поэтому справедливая цена являлась ценой, которой должны были придерживаться не только в силу христианской морали, но даже и в силу обычая. При существовавшей регламентации хозяйственной жизни она была признана обязательной по закону.

Итак, справедливая цена означала обмен эквивалентов. Именно в этом смысле толковали ее средневековые авторы как равенство между товаром и деньгами. Тем не менее они были весьма далеки от понимания сущности категории денег.

Обмен по труду рассматривался ими также как чисто эмпирическое явление: если на данный товар было затрачено известное количество труда, то при обмене следовало получить другой товар, содержащий такое же количество труда. Как и у античных авторов, у них отсутствовало понятие стоимости. В силу этого авторы раннего средневековья не рассматривали обмен как меновое отношение, представляющее собой выражение стоимости одного товара в стоимости другого товара, и не понимали, что другой товар сам должен иметь стоимость. Обмен, по их собственным словам, представлял собой равенство вещей, которое подлежало определению в каждом отдельном случае. Вот почему они не могли понять, что обмен товара на товар является предпосылкой товарных цен, и считали, что деньги были введены людьми для соизмерения вещей. Равенство между товаром и деньгами мыслилось как известное количество монет, которое должно было уплачиваться за тот или иной товар независимо от субстанциональной стоимости денег. Следовательно, авторы отрывали функцию масштаба цен от функции денег как мерила стоимости. В отличие от Аристотеля деньги для них не представляли даже абсолютной стоимости, а сводились к условной, счетной единице измерения, т. е. единице, имевшей лишь номинальную стоимость.

Источник такого понимания денег таился в исторических условиях раннего средневековья. Вследствие раздробленности политической власти каждый феодал в своем поместье чеканил особые деньги. Поэтому стоимость денег представлялась чисто формальной. Этот взгляд укреплялся в народном сознании, во-первых, вследствие слабого развития внешнеторговых связей, при которых необходимы полноценные деньги, изготовленные из признанного всеми валютного материала. Во-вторых, в результате постепенного превращения простой мены (Т-Т) в обмен (Т-Д-Т)! "...определение стоимости рабочим временем уже перестало видимым образом выступать на поверхности товарного обмена^*".

^* (Ф. Энгельс, Закон стоимости " норма прибыли. Дополнение к третьему тому "Капитала", К. Маркс, Капитал, т. III, стр. 912.)

Опираясь на учение о справедливой цене, авторы раннего средневековья приходили к выводу, имевшему большое теоретическое значение, что источником торговой прибыли и ссудного процента не может быть самый акт обмена. Но вследствие этического подхода к вопросу они выдвигали реакционные требования о запрещении крупной торговли и ссудных операций. Их аргументация сводилась к тому, что крупный торговец и ростовщик обогащаются за счет чужого труда и тем самым нарушают обмен по справедливой цене. Торговле и ростовщичеству авторы-богословы противопоставляли - земледелие и ремесло.

Церковь и в данном вопросе преследовала чисто корыстные цели - укрепить феодальную систему хозяйства и сохранить свое привилегированное положение в деле эксплуатации народа. Поэтому она приспосабливалась к его интересам, так как в силу преобладания натурального хозяйства и слабого развития обмена от торговли и получения ссуды широкие массы населения стремились добиться одного - удовлетворения личных потребностей.

Одним из наиболее видных представителей раннего средневековья является гиппонийский (Северная Африка) епископ Августин (354-430 гг.)^*. Он требует, чтобы все трудились, и проповедует изречение апостола Павла: "Кто не работает - тот да не ест". Однако за этим призывом всех к труду скрывалось стремление церкви увеличить свое богатство. Опираясь на указанное изречение, церковь отвергала право на личное обогащение и проповедовала, что результаты труда должны идти на пользу общества, "на помощь ближнему". Она внушала массам, что имущество церкви и монастырей является фондом для такой помощи на случай народных бедствий, и усиливала эксплуатацию трудящихся масс в целях своего обогащения. Вот почему Августин видел задачу церкви "не в том, чтобы рабов^** освободить, а в том, чтобы сделать их добрыми". Августин первый в средние века выдвинул термин "справедливая цена". "Я знаю человека, - читаем мы у него, - который, когда ему предложили манускрипт и он увидел, что продавец не знает его ценности, дал этому последнюю справедливую цену, которой тот и не ожидал".

^* (Августин написал книги 97 названий. Экономические высказывания содержатся, в частности, в работах "О троице" (15 книг) и "О граде Божием" (22 книги). См. "Творения Блаженного Августина Епископа Иппонийского", Киев 1901).

^** (В раннее средневековье рабами называли крепостных крестьян.)

Ученый - доминиканский монах граф Альберт фон Больштедт (1193-1280 гг.), обобщая в своем сочинении "Этика" экономические взгляды представителей раннего средневековья, дает в самом развитом виде богословское учение "о справедливой цене", за которой скрывается цена, равная трудовым затратам.

Автор подчеркивает, что в силу разделения труда "один человек нуждается в другом". Отсюда он приходит к выводу, что "благополучие всего общества" может быть обеспечено только при помощи справедливого обмена, основанного на правильной пропорции (т. е. соответствующей трудовому эквиваленту): "каменщик, получив от сапожника продукт его труда, должен уплатить ему то, что по справедливости причитается сапожнику. Только тогда, - поясняет он, -будет существовать согласование между трудом и издержками, с одной стороны, и их оплатой, - с другой".

Автор считает, что "поскольку труд и издержки (расходы на сырье и вспомогательные материалы. - Л. М.) не будут вознаграждаться справедливо", то "такое несоблюдение пропорционального равенства поведет к распадению общества".

Если освободить эти рассуждения от их этической формы, то здесь мы встречаемся с весьма важным положением: цена, уплачиваемая за товар, должна возместить, во-первых, "издержки", т. е. ту сумму денег, которая равна денежным расходам, связанным с производством товара, и, во-вторых, компенсировать стоимость, созданную собственным трудом производителя. Денежные расходы принимаются как величина данная. Но как определить эквивалент стоимости, созданной трудом производителя, в деньгах? Ответ на этот вопрос впервые, правда еще в очень несовершенном виде, был дан четыре века спустя родоначальником английской классической буржуазной политической экономии В. Петти (см. главу седьмую).

Отрицательное отношение к крупной торговле Августин обосновывает тем, что человек, занимающийся ею, "берет себе то, что может служить средством для жизни многих". Или, как говорит современник Августина Иероним, "торговец ничего не прибавляет к стоимости товаров и поэтому его прибыль является результатом убытка, который терпит другой".

По тем же соображениям Августин отрицательно относится к ростовщичеству. Автор сравнивает с разбойником, взломщиком, сводней и бессовестным человеком ростовщика, который, оправдывая свои действия, подобно им говорит, что "он не имеет другого источника для своего существования".

Церковь, как мы неоднократно отмечали, стояла на страже крупного землевладения. Но в раннее средневековье процесс формирования крупного землевладения еще не закончился и земля еще не превратилась в товар. В связи с этим церковь считала для себя возможным в рассматриваемый период требовать запрещения покупки ренты. Заимодавец, предоставивший деньги под залог земли, лишался права не только на получение ренты, но oн на возврат ссуды после того как рента достигала суммы, отданной взаймы.

Однако уже к концу раннего средневековья в связи с развитием товарно-денежных отношений и усилением потребности в деньгах, стали предусматривать два случая, допускавшие взимание процентов, которые при этом рассматривались как условия сохранения принципа эквивалентности при сделке.

Прежде всего, если кредитор терпел какой-нибудь убыток вследствие отсрочки платежа. Например, в том случае, когда кредитор не мог по указанной причине уплатить своевременно налога и штрафовался или когда он вынужден был сам прибегать к займу денег под проценты. Но при этом необходимо было каждый раз доказывать, что убыток был вызван неаккуратностью заемщика. Невозможность всякий раз доказать это привела к выдвижению другого соображения: получение процентных денег считалось правомерным, если кредитор при предоставлении ссуды сам лишался возможности получить прибыль, а ее получал заемщик. Нарушение эквивалентного обмена усматривали здесь в том, что заимодавец получал меньше ссудополучателя. Размер "компенсации" подсказывала практика. Убыток приравнивали к величине средней торговой прибыли.

Таким образом, для оправдания процента в обоих случаях давали ложное объяснение. Деньги, мол, отдаются в ссуду бесплатно, и процент является не присвоением чужого труда, а представляет плату за убыток, понесенный кредитором.

Итак, кладя в основу своих экономических суждений учение о "справедливой цене", авторы раннего средневековья приходили к важному выводу, что получение торговой прибыли и процента возможно только за счет чужого труда. Но, руководясь соображениями религиозно-этического характера, они в связи с этим выводом выступали за запрещение крупной торговли и ссудных операций. Эта агитация по существу носила демагогический характер, что особенно отчетливо выявилось на следующем этапе развития феодализма.

В позднее средневековье экономика феодализма становится более сложной. Усиливается рост общественного разделения труда. Развивается техника обработки металлов и изготовления тканей. На этой основе в конце X и в начале XI века в Западной Европе происходит рост городов, возникновение которых относится примерно к VIII веку.

Первый ощутительный толчок к развитию товарного производства был дан крестовыми походами, содействовавшими расширению внешнего рынка. Купечество городов Западной Европы начинает закупать товары у итальянцев, которые установили непосредственную связь с Востоком и оттеснили на задний план византийских купцов.

Восточные товары стали доставляться теперь в Европу через Средиземное море, Альпы, Швейцарию к рейнским городам, выросшим в большинстве своем на месте античных городов^*, объединившихся позднее в Ганзейский союз, и которые начали вести торговлю между городами, расположенными вблизи Балтийского и Немецкого морей, с одной стороны, Англией, Фландрией и Брабантом, с другой стороны.

^* (См. Г. Белов, Городской строй и городская жизнь средневековой Германии, М. 1912, стр. 6. )

Расширение торговых связей между Западом и Востоком ускорило рост товарной продукции в западноевропейских странах, где к этому времени наряду с достаточно развитым ремеслом в городах существовала в земледелии трехпольная система - необходимые условия для развития товарного производства.

После крестовых походов купеческая торговля проникает внутрь европейских стран^*. При ее содействии возникают новые отрасли производства (изготовление стекла, шелковых тканей и др.) и внедряются новые сельскохозяйственные культуры (гречиха, кукуруза, рис, а также лимоны, абрикосы и т. д. и т. п.). Развивающаяся промышленность сосредоточивается в цехах - ремесленных корпорациях, деятельность которых регламентировалась государством.

^* (См. А. К. Дживелегов, Торговля на Западе в средние века, стр. 94. Следует отметить, что влияние Востока на Западную Европу через посредство торговых сношений происходило и помимо этих походов )

Проникновение торгового капитала внутрь европейских стран ознаменовалось также появлением ярмарок, самыми крупными из которых были ярмарки в провинции Шампань (Франция), служившие с XII до начала XIV века центром мировой торговли. Примерно к XII веку относится вытеснение натуральных повинностей крестьян денежными. Тем не менее хозяйство по-прежнему носит натуральный характер. Город стоял на земле феодала, и значительная часть его населения состояла из несвободных ремесленников. Ремесло еще было тесно связано с земледелием. Городские власти регламентировали цеховое производство и регулировали цены на продукты питания, в то время как на промышленные изделия цены регулировались цехами^*.

^* (См. И. М. Кулишер, Эволюция прибыли с капитала в связи с развитием промышленности и торговли в Западной Европе, т. 1, Спб. 1906, стр. 372. )

Феодальное общество принимает ярко выраженный сословный характер. Накопление имущества в руках крупных феодалов сопровождалось закрепощением крестьянства. В дальнейшем крепостничество начинает постепенно изживать себя в связи с ростом товарно-денежных отношений и обострением классовой борьбы.

Уже в XIV и XV веках в городах возникает исторический предшественник пролетариата - плебейство^* - живой симптом "разложения феодального и цехово-бюргерского общества..." (Энгельс).

^* (См. настоящую работу, стр. 60.)

Наряду с ростом богатства светских феодалов возрастает богатство церкви за счет благодеяния государей и дарений частных лиц. С возрастанием земельных владений церкви расширялась эксплуатация крепостных и увеличивалась власть над ними епископов и других князей церкви. Они имели свою военную силу, снаряжали солдат, которых "иногда сами водили на войну^*". С появлением так называемых "лжеисидоровых декреталий" (IX век) официально оформляется сословный характер христианской церкви, сложившийся значительно раньше^**.

^* (Из работы Карло Ботта "История народов Италии", Париж, 1825. См. "Архив Маркса и Энгельса", т. V, Госполитиздат, 1938, Приложения, стр. 408 )

^** (Образование епископата церкви относится еще к концу II - началу III века. Декреталии - сборники постановлений католической церкви. "Лжеисидоровы декреталии" содержат много подложных постановлений римских пап. )

Церковь разделяет христиан на мирян-прихожан и клир-духовенство, которое становится собственником всего ее имущества. По учению церкви имущество принадлежит бедным, а "лжеисидоровские декреталии" объявляли, что к числу бедных нужно относить только духовенство, так как оно перед богом дало обет бедности. Внутри духовенства, как и между светскими феодалами, устанавливается иерархия, определяемая имущественным положением духовных лиц и возглавлявшаяся папой - распорядителем всего имущества церкви.

Развитие товарно-денежных отношений влекло за собой обострение классовой борьбы между эксплуатируемыми и эксплуататорами, принимавшей в ряде случаев антифеодальный характер, в которой вместе с крестьянством участвовала плебейская часть городского населения. Вместе с тем происходила борьба и внутри класса эксплуататоров. Эта борьба временами то разгоралась, то затухала. Дело в том, что в ходе ее дворянство и нарождающаяся буржуазия вынуждены были искать союза с народом против духовенства, но, поскольку народное движение принимало революционно-демократический характер, феодальная знать забывала о своих распрях с католической церковью и объединялась с ней для совместного подавления выступлений трудящихся масс.

Наступление нового этапа в развитии феодализма потребовало нового изменения учения христианства. Экономические воззрения его представителей принимают ярко выраженный сословный характер. Церковь была заинтересована в использовании товарно-денежных отношений, т. е. в накоплении денежного богатства, так как теперь нельзя уже было основывать свое могущество только на земельной собственности. В связи с этим она начинает оправдывать крупную торговлю и ростовщичество. Но, чтобы не скомпрометировать себя перед широкими массами населения и сохранить свой авторитет, церковь могла развивать "новые" взгляды опять-таки только под прикрытием имени 'бога. Это заставляло богословских авторов во всех своих высказываниях занимать компромиссную позицию, т. е. лавировать между признанием житейской практики и учением церкви.

Идеологами церковных и светских феодалов в рассматриваемый период выступили канонисты, которые защищали правила поведения, установленные церковными соборами (каноническое право). В своих рассуждениях канонисты применяли схоластический метод доказательства. Они аргументировали, основываясь не на практике, а ссылаясь на церковное священное писание и авторитеты церкви. Однако в отличие от авторов раннего средневековья канонисты при этом широко использовали для обоснования догматов церкви высказывания римских юристов и произведения античных философов, истолковывая их в выгодном для феодалов направлении.

В период позднего средневековья сословный характер приобретает учение о естественном праве. Канонисты учат, что классы феодального общества - это результат проявления воли бога, и стремятся увековечить феодальную эксплуатацию. Они провозглашают, что "каждый должен трудиться сообразно своему положению и своему званию". Опираясь на этот тезис, канонисты оправдывают частную собственность и заявляют, что без нее бы "не было на земле мира и спокойствия".

Защита сословных интересов характеризует экономические воззрения канонистов и прежде всего их учение о "справедливой цене", которое, как и у авторов раннего средневековья, лежит в основе всех рассуждений.

Учение о "справедливой цене" в силу компромиссного решения вопросов приобретает теперь двойственный характер.

Во-первых, под "справедливой ценой", как и в раннее средневековье, подразумевается правильная цена, т. е. соответствующая трудовым затратам.

Во-вторых, "справедливая цена" трактуется как субъективная категория, отражающая сословные интересы. Для каждого сословия признается справедливой разная цена на одинаковый товар. Это последнее понимание "справедливой цены" является преобладающим. Таким образом, "справедливая цена" канонистов означает неэквивалентный обмен, правомерность которого они стремятся обосновать в своих высказываниях о деньгах, торговой прибыли и ссудном проценте.

Вследствие преобладания натурального хозяйства торговля совершается в виде периодического торга - на ярмарках или на местном базаре. По-прежнему в каждом феодальном поместье существуют свои деньги. Так, например, начиная с X столетия во Франции, Германии и Италии не только князья, но и города получают право чеканить свою монету. Чеканкой монеты стали заниматься также монастыри. Последние обыкновенно чеканили монету перед большими ярмарками, которые были приурочены к годовым церковным праздникам. Постепенно по мере возрастания заинтересованности в деньгах князья и монастыри стали заниматься порчей монеты путем ее обрезывания, уменьшения достоинства и т. д. Так, например, французский король Филипп IV по ироническому замечанию Маркса достиг на время единства монеты тем, что вследствие постоянных изменений в ценности денег ни епископы, ни вассалы, ни города, имевшие право чеканки монеты, не могли ее чеканить не разоряясь. Епископы в 1303 г. предлагали ему 10 процентов годовых доходов, если он откажется от порчи монеты, но король посчитал невыгодным это предложение и отверг его.

В связи с такой практикой сохраняется ложный взгляд на то, что деньги, обращающиеся внутри страны, имеют лишь формальную стоимость. При этом канонисты делают шаг назад по сравнению с авторами раннего средневековья. Последние, как нам известно, выдвигали тезис о "равенстве товара и денег", хотя и понимали это равенство как простое числовое отношение между товаром и количеством монет, уплачиваемых за него (а не определенного количества золота, заключенного в этих монетах).

Канонисты же, исходя из субъективного понимания "справедливой цены", стремятся доказать, что за один и тот же товар может быть уплачено разное количество монет.

Вместе с тем они делают по сравнению со своими предшественниками некоторый шаг вперед в вопросе о деньгах. В позднее средневековье с развитием внешней торговли выявилась необходимость в едином, всеобщем эквиваленте. В связи с этим канонисты выдвигают положение о том, что во внешнеторговом обороте деньги должны обладать внутренней стоимостью^*.

^* (Нужно отметить, что уже в XIII и особенно в XIV веках канонисты начинают требовать, чтобы князья выпускали полноценную монету. )

Что же понимали канонисты под субстанциональной стоимостью денег?

Мы уже указывали, что только у Петти - родоначальника английской буржуазной политической экономии - в зачаточном виде впервые встречается научное понятие стоимости, которое он распространил и на деньги. До этого времени стоимость денег рассматривалась как особое естественное свойство денежного материала: золота и серебра.

Впервые такой взгляд мы встречаем у древних римских писателей и римских юристов. Так, например, Плиний старший подчеркивал, что золото по природе дороже серебра, и считал, что "большое преступление делает тот, кто чеканит денарии из золота^*".

^* (Денарий - серебряная монета в древнем Риме )

Подобного взгляда на субстанциональную стоимость денег придерживались и канонисты.

Опираясь на свое субъективное понимание "справедливой цены", канонисты в отличие от авторов раннего средневековья не усматривают уже ее нарушения в получении торговой прибыли и ссудного процента. Они высказывают свое положительное отношение как к крупной торговле, так и к ссудным операциям.

Наиболее видным представителем канонистов является Фома Аквинский (1225-1274). Он был сыном итальянского графа, получил богословское образование, читал лекции в Париже и других городах Европы. В основе его идеалистического мировоззрения лежит философия Платона. Экономические воззрения Аквинского содержатся в его главной работе "Summa totius theologiae".

Аквинский является крупнейшим идеологом класса феодалов. Интересы феодалов он защищает в условиях развития товарно-денежных отношений, когда отрицание торговой прибыли и процентных сделок было невыгодно господствующему классу.

Аквинский стремится оправдать корыстные интересы церковных и светских феодалов. Он опирается главным образом на произведения Аристотеля ("Этика" и "Политика"), чтобы с их помощью обосновать каноны церкви. Его рассуждения представляют собой образец средневековой схоластики. Для доказательства того или иного положения он прибегает к разного рода софизмам и решает экономические вопросы в духе компромисса.

В связи с этим объяснение экономических явлений Аквинским носит субъективный и религиозно-этический характер. Защита интересов высших сословий лежит в основе взглядов Аквинского на труд.

Вслед за античными авторами он рассматривает общественное разделение труда как естественное, природное явление. Как и Аристотель, он считает, что подобно тому как душа отличается от тела, так и люди отличаются друг от друга: одни - крепостные созданы для физического труда, а другие - привилегированные сословия должны посвящать себя духовной деятельности "во имя спасения остальных".

Стремясь увековечить сословия, отделение умственного труда от физического, Аквинский выступил в защиту частной собственности и накопления богатства в руках отдельных лиц. Верный своему методу доказательства, вначале он заявляет, что на основании естественного права "все вообще есть общее". Но тотчас делает оговорку, что это следует понимать в смысле необходимости "избегать корыстолюбие". Было бы несправедливо сказать, поясняет Аквинский, что человек не должен иметь частной собственности, так как она признается разумом, а разум подобно естественному праву является даром божьим.

Аквинский выступает ревностным защитником земельной собственности. Имея в виду феодальное землевладение, он заявляет, что земледелие отвечает интересам всего общества и установлено божественными законами.

Рассматривая частную собственность и разделение труда в качестве естественных явлений, Аквинский не понимает в связи с этим социальной сущности обмена. По его мнению, обмен - это продукт творчества людей. "Купля и продажа, - заявляет он, - по-видимому, введена(!) для общей пользы обеих сторон^*".

^* (Thomae Aquinatis, Summa totius theologiae in tres partes, Coloniae Agrippinae, MDCXL. Secunda secundae, quaestio LXXVII, articulus I, 142.)

Истолковывая возникновение обмена как волевой акт, Аквинский и появление денег считал результатом волеизъявления людей. Ссылаясь на Аристотеля, он заявляет, что люди изобрели монету для того, чтобы измерять "количество стоимостей предмета, сообразно данной цене". Он признавал чеканку денег регалией (привилегией) правителя и считал, что последний устанавливает их платежную силу, а следовательно, и товарные цены. Вместе с тем Аквинский признавал субстанциональную стоимость денег, но объяснял ее, как и стоимость всех других вещей, естественными свойствами, т. е. потребительной стоимостью. Он учил, что золото и серебро дороги и вследствие пользы изготовляемых из них вещей и вследствие достоинства и чистоты самих металлов^*. С этой позиции Аквинский выступал против порчи монеты, считая, что она "равносильна подделкам мер веса и мер длины". Аквинский, приводя тезис Аристотеля о том, что деньги появились в результате соглашения людей, проходит мимо его других высказываний о деньгах и делает большой шаг назад по сравнению с этим гениальным мыслителем в понимании их сущности и функций.

^* (Ibid., articulus II, 142.)

В отличие от Аристотеля Аквинский не уделяет внимания простой форме стоимости и не рассматривает .денежную форму как результат развития первой. У Аквинского нет даже постановки вопроса о функции денег как мерила стоимости. Он видит в них только орудие обмена, считая, что в "трате при обмене" состоит главное назначение денег. Поэтому обмен по "справедливой цене" он рассматривает не в качестве объективного процесса приравнивания товара к определенному количеству товара - золота, а как субъективный акт, в котором товар в зависимости от социального положения продавца может быть приравнен к тому или иному количеству денежных единиц.

В учении о "справедливой цене" получает дальнейшее развитие защита Аквинским сословных интересов.

"Справедливая цена" по Аквинскому представляет равенство между товаром и деньгами. У Аквинского мы находим высказывания о том, что это равенство, т. е. цена вещи, зависит от величины трудовых затрат.

Так, например, он указывает, что вещь может быть продана дороже, чем за нее уплачено при покупке, если продавец "в чем-нибудь улучшил вещь^*" т. е. если на нее затрачено добавочное количество труда.

^* (Ibid., articulus IV, 143.)

Однако Аквинский этот трудовой фактор выдвигает лишь для того, чтобы в интересах феодалов путем софистики доказать возможность и правомерность с точки зрения канонического права отступления от принципа трудового эквивалента.

Аквинский ставит перед собой вопрос: "Можно ли продавать вещь дороже, чем она стоит", не нарушая при этом "справедливой цены". Чтобы дать на него ответ в желаемом смысле, Аквинский "справедливую цену" рассматривает теперь как субъективную категорию. Он ставит ее в зависимость от потребительной стоимости, точнее - от степени пользы, извлекаемой из нее: "Цена вещи, - пишет он, - рассматривается не по ее природе, а по степени ее употребления". В связи с этим Аквинский заявляет, что "справедливая цена вещей не определена (т. е. не может быть определена. - Л. М.) до точности^*". Поэтому различная оценка данной вещи, "умеренная прибавка или уменьшение... не уничтожает равенства справедливости^**".

^* (Ibid., articulus I, 142. )

^** (Ibid. )

Конкретизируя этот тезис, автор поясняет, что "справедливая цена" выражает равенство обмениваемых вещей.

Мы знаем, что еще Аристотель в обмене увидел равенство. Хотя он и не мог решить, что лежит в основе этого равенства, все же он понимал, что оно предполагает соизмеримость вещей. Следовательно, их различие как потребительных стоимостей не может служить мерилом обмена; сравнимыми их делает качественная однородность.

В отличие от Аристотеля, который остановился перед трудностью найти объективную основу равенства, Аквинский сводит обмен к чисто субъективному процессу: равенство обмена - это равенство пользы, извлекаемой из этих вещей при обмене. Такое понимание обмена дает возможность Аквинскому при ответе на поставленный вопрос прибегнуть к компромиссу.

В принципе продавать вещь дороже, чем она стоит, не дозволено. Но божественный закон говорит, что если вещь "поступает на пользу одному и в ущерб другому", то в "таком случае по праву можно будет продавать вещь дороже, чем она стоит сама по себе". При этом она все же не будет продана дороже, чем стоит владельцу", так как прибавка компенсирует тот ущерб, который наносит себе сам продавец, лишаясь данной вещи^*.

^* (Ibid., articulus I, 142.)

Аквинский изображает представителей привилегированных сословий в качестве людей, заботящихся об интересах трудящихся. Поэтому им и разрешается продавать вещи дороже, чем они стоят.

У Аквинского имеется еще один вариант определения "справедливой цены" - спросом и предложением. Он указывает, что там, где хлеб дороже, может произойти "уменьшение цены от прибытия купцов", но тем не менее справедливой будет та цена, которую продавец находит "в настоящее время", т. е. в каждый данный момент.

Таким образом, Аквинский "справедливую цену" ставит в зависимость от затраты труда, а также определяет ее спросом и предложением и степенью полезности вещи, придавая решающее значение последнему фактору.

Мы видели, что "справедливая цена" по Аквинскому предполагает неэквивалентный обмен. Этим предопределяется решение Аквинским вопросов о крупной торговле и ростовщичестве.

Получение торговой прибыли в принципе признается церковью за грех. В подтверждение этого церковного канона Аквинский приводит высказывание Аристотеля о том, что "обмен вещи на вещь" (Т-Т) или "обмен вещей на деньги" (Т-Д-Т) является естественным актом, в то время как обмен "денег на деньги" (Д-Т-Д), имеющий своей конечной целью обогащение, по справедливости предосудителен. Но затем Аквинский путем софистики доказывает правомерность получения прибыли с точки зрения учения церкви. Он заявляет, что крупная торговля может преследовать "честную или необходимую цель" и тогда получение прибыли не будет противно добродетели. Это, в частности, относится к тому случаю, когда торговля приносит пользу государству путем ввоза необходимых для жизни предметов. Здесь уже получение прибыли по Аквинскому не является самоцелью, а представляет собой плату за труд.

Зачислив таким образом крупных торговцев в ряды трудящегося населения, Аквинский величину торговой прибыли объясняет с позиции защиты сословного строения общества.

Вслед за Платоном Аквинский для "честной" торговли допускает лишь умеренную прибыль, но в отличие от древнегреческого философа вкладывает в нее свое сословное понимание: она должна быть достаточной для обеспечения семьи класса торговцев необходимыми предметами в количестве, установленном общественным мнением.

На практике это требование Аквинского получило осуществление в виде издания многочисленных такс на предметы первой необходимости. Городские власти старались вычислить издержки производства и затем прибавляли к ним соответствующую прибыль^*.

^* (См. И. М. Кулишер, Эволюция прибыли с капитала в связи с развитием промышленности и торговли в Западной Европе, т. 1, стр. 379-380. )

Развитие товарно-денежных отношений требовало все настоятельнее совершения процентных сделок. Аквинский не мог пройти мимо этих требований, но он и здесь дает компромиссное решение.

Церковь, являясь крупным феодалом, была заинтересована в расширении эксплуатации крестьянства, несшего в пользу ее повинности, а тем самым - ив увеличении земельной собственности. Чтобы добиться роста землевладения, церковь запрещала взимать проценты, но разрешала давать ссуду под залог земли. Капитулярии Карла Великого и соборы IX века запрещали духовенству и мирянам взимать проценты.

Маркс разъяснил подлинный смысл этого "запрещения", указывая, что в противном случае церкви и монастыри не смогли бы сосредоточить в своих руках таких богатств^*.

^* (См. К. Маркс, Капитал, т. III, стр. 626. )

Дело в том, что церкви и монастыри, предоставляя ссуду под залог земли, требовали передачи им ренты на время пользования ссудой. Следовательно, они покупали ренту, при выкупе которой ссудополучателем выкупная сумма определялась капитализацией ренты по установленной для данной местности норме, колебавшейся в пределах от 10 до 20%^*.

^* (Так, например, если ссуда-1000, годовая рента - 300, а норма процента - 20, то при выкупе ренты, допустим через три года, кредитор получал всего 2400((300×100)/20 = 1500 + 900 рента )). )

Именно этим объясняется, что даже в XVI веке многие авторы приводят доводы Аристотеля и Аквинского против взимания процентов^*.

^* ("...Деньги не производят денег; поэтому противоестественно брать что-либо сверх ссуженных денег" (Гонзалес Теллес); "...деньги сами по себе не приносят и не производят никаких плодов", поэтому тот, кто взимает проценты, получает их "не столько с денег, которые ведь плодов не приносят, сколько с чужого труда" (Коваррувий).)

Демагогический характер борьбы церкви против взимания процента заключался также в том, что она была заинтересована в его получении и являлась одним из крупнейших ростовщиков. В XIII веке самым крупным европейским банкиром являлся духовно-рыцарский орден Тамплиеров. "Запрещение" взимать проценты должно было оградить церковь от конкурировавших с ней ростовщиков. При этом церкви необходимо было сохранить лазейку для оправдания присвоения процента в свою пользу. Эту двойственную позицию церкви и стремился обосновать Аквинский.

Автор заимствует у римских юристов различие между употреблением вещи и пользованием ею. Он приспосабливает этот тезис к учению церкви и заключает, что если пользование вещью совпадает с ее потреблением (например, хлеб) и, следовательно, обладание вещью переносится на того, кто ею пользуется, то взимание процента недопустимо. Потребив вещь, заемщик возвращает такую же вещь обратно. Поэтому взимание в этом случае процента явилось бы платой за ничто и тем самым означало бы неравенство при обмене, противоречащее "справедливости^*".

^* (S. Thomae Aquinatis, Summa totius theologiae in tres partes, Coloniae Agrippinae, MDCXL. Secunda secundae, quaestio LXXVIII, articulus I, 144.)

Взимание процента допустимо тогда, когда пользование вещью не совпадает с ее потреблением, так как при этом обладание вещью не переносится на того, кто получит ее в пользование (например, дом, поле и др.).

"Та выгода, - пишет Аквинский, - которая получена от вещей благодаря возможности ими пользоваться, не должна быть возвращена, если пользование ими состоит в их потреблении; если же пользование ими не равнозначно их потреблению, то выгода должна быть возвращена^*".

^* (Ibid., articulus III, 145 )

Но как же быть при предоставлении взаймы денег? Ведь деньги представляют собой такую "вещь", пользование которой не отделено от ее потребления. Аквинский здесь проявляет большую изворотливость.

Сначала он ссылается на Аристотеля и указывает, что деньги изобретены для обмена; пользование ими заключается в "их потреблении или трате". Поэтому заимодавец поступает несправедливо, если он, кроме возвращенной ссуды, требует еще уплату за пользование деньгами. Помня, однако, об интересах привилегированных сословий, Аквинский добавляет, что если заимодавец "вверяет" деньги торговому товариществу, то тогда, кроме возвращения полученной ссуды, он может требовать вознаграждения в качестве платы за риск, так как в этом случае обладание деньгами не переносится на заемщика.

Но в большинстве случаев ссуда давалась на потребительские цели. Такой характер она носила для массы крестьянства. И для этого случая у Аквинского приготовлена лазейка: "не позволяется, - говорит он, - брать что-либо ценное в вознаграждение за ссуду, но допускается в качестве платы принимать какой-либо бескорыстный подарок (!)"^*. Оказывается, что бескорыстным подарком Аквинский называет процентные деньги потому, что предоставление подобного рода ссуды и получение процентов он рассматривает как взаимную помощь "в нужде", которую оказывают друг другу заимодавец и ссудополучатель.

^* (Ibid., articulus II, 144.)

Эта корыстная борьба церкви против ростовщичества, идеологом которой был Аквинский, закончилась ее победой. Папа Климент V в 1311 г. заявил, что все законы, оправдывающие взимание процентов, не имеют силы, и добился запрещения ростовщичества светской властью.

Однако в конце позднего среднезековья церковь уже открыто выступила в защиту взимания процентов. В связи с ростом торговли развивается аргумент, не признаваемый формально Аквинским, что продажа денег есть возмещение за потерянную заимодавцем прибыль. Впоследствии общепризнанным становится то положение, что "деньги в руках купцов стоят больше, чем в руках не купцов" (Скачча)^*.

^* (Скачча (ум. 1620) опирался еще на каноническое право.)

В противовес Аквинскому, который аргументировал против получения процента также тем, что время само по себе не может вызвать вздорожание вещи, выдвигается общее положение в оправдание процента: всякая сумма денег (как и всякая вещь) в настоящем ценится дороже, чем в будущем, а поэтому сумма платежа должна быть больше суммы предоставленной ссуды (Скачча и др.)^*

^* (Этот тезис был положен впоследствии в основу учения о прибыли австрийской школой - вульгарной буржуазной политической экономией, боровшейся с марксизмом. )

В результате этой открытой защиты ростовщичества в XV веке взимание процентов было легализовано церковью.

Церкви и монастыри огромную часть доходов получали в виде ренты. Поэтому все канонисты во главе с Аквинским, защищая земельную собственность, безоговорочно оправдывали получение ренты (цензус). Они рассматривали ее подобно торговой прибыли как плату за труд, подчеркивая, что управление своими подчиненными сопряжено с большим трудом (и большими опасностями), чем обработка земли.

Итак, Аквинский своими софистическими рассуждениями помогал церкви грабить ссудополучателей и вести борьбу против взимания процента ее конкурентами - ростовщиками, а также содействовал увеличению земельной собственности церковными и светскими феодалами за счет народа. Мы видели, что защита Аквинским феодальной эксплуатации сочеталась с компромиссной защитой им товарно-денежных отношений - и постольку его учение отражало новый этап в развитии феодализма.

Реакционный характер учения Аквинского заключался в том, что классы феодального общества, эксплуатацию крестьянства и экономические категории он объяснял проявлением воли бога и рассматривал эти явления как вечные, естественные.

Экономическая теория канонистов содержала основные элементы последующих вульгарных буржуазных теорий: стоимости (спроса и предложения,субъективной ценности), прибыли и ссудного процента (объяснение платой за труд капиталиста, разницей между оценкой материальных благ в настоящем и будущем, платой за риск и т. п.) и земельной ренты (плата землевладельцу за его труд).

Аквинский, как и все канонисты, враждебно относился к идее социального равенства. Он был сторонником самодержавной власти, над которой ставил только власть папы в качестве верховной и всеобъемлющей.

Современные последователи Аквинского - неотомисты - представители официальной философии католической церкви, а также идеологи империалистической буржуазии поднимают на щит реакционные философские и общественно-политические взгляды Аквинского. Его "учение" они приспосабливают к увековечиванию классов буржуазного общества, оправданию эксплуатации и к защите сумасбродной идеи мирового господства ^*.

^* (См. Т. Ойзерман, Современное обличье средневековой схоластики, "Коммунист" № 1, 1957 г.; Ю. Ввдин, О некоторых направлениях современной буржуазной философии, "Коммунист советской Латвии" № 8, 1955 г.)

Мы видели, что церковь была главным оплотом феодализма и являлась государством в государстве. Духовенство представляло самую сильную группу сословия феодалов. Сосредоточивая в своих руках собственность на землю, достигшую огромных размеров, оно играло решающую роль в установлении гражданских законов и, чтобы умножить свои владения, эксплуатировало всевозможными методами крепостных крестьян. Церковь стремилась также к накоплению денежного богатства и с этой целью использовала свое идеологическое влияние на широкие массы населения. Высшее духовенство наряду с грубым насилием всячески использовало религию: оно занималось изготовлением чудотворных икон и мощей, торговало грамотами об отпущении грехов - индульгенциями и всячески шантажировало население. Это поведение духовенства вызывало против него оппозицию, которая принимала различный характер в зависимости от того, интересы какого сословия она отражала. У привилегированных светских сословий - дворян и городского патрициата - "оппозиция" к церкви выражалась в зависти к ее богатству, и они добивались лишь того, чтобы обеспечить себе преимущество в присвоении результатов феодальной эксплуатации народа.

Другая оппозиция церкви состояла из тех слоев населения, которые выступали как против церковного феодализма, так и против светского. В городах это было бюргерство - нарождавшаяся буржуазия - и плебеи (разорившееся, а также не обладавшее правами гражданства население). В деревне к антифеодальной оппозиции принадлежало крестьянство, к которому впоследствии примкнули плебеи.

В отличие от бюргерской оппозиции крестьянско-плебейская оппозиция представляла собой огромную революционную силу, угрожавшую не только феодальным сословиям; ее плебейская часть выдвигала требования, которые шли дальше антифеодальных требований крестьянства. Это обстоятельство приводило к тому, что в ходе борьбы дворянство, патрициат и бюргерство вступали в союз с церковью. Городская буржуазия еще не достигла достаточной зрелости и не обладала силой, необходимой для того, чтобы объединить все низшие сословия под своим главенством и использовать их борьбу для осуществления своих собственных интересов.

В силу того особого положения, которое занимала церковь, оппозиция против феодализма неизбежно должна была принять форму ереси^*, богословского спора. При этом следует подчеркнуть два главных момента.

^* (Ересь происходит от греческого слова "эрезис" - секта )

Во-первых, политические принципы феодализма представляли собой не что иное, как церковные каноны, а судопроизводство опиралось на тексты церковных книг. Поэтому политическая борьба по необходимости должна была принять религиозную форму.

Во-вторых, народ был воспитан на догматах церкви, внушавшей ему, что только через религию можно достигнуть благодати божьей. Поэтому нельзя было поднять широкие массы населения на борьбу, не убедив последние в том, что защита их интересов требует защиты богословия от искажения его официальной церковью. Таким образом, ереси представляли собой отражение в религиозной форме классовой борьбы. "Для того чтобы возможно было нападать на существующие общественные отношения, нужно было сорвать с них ореол святости" (Энгельс). Средневековье, как установил Энгельс, выдвинуло две основные ереси: бюргерскую и крестьянскую.

Бюргерская ересь была прежде всего направлена против расточительной жизни духовенства. Ее идеалом было упразднение особого сословия священников и восстановление простого строя раннехристианской церкви - общины, в которой не было деления на мирян (прихожан) и клир (духовенство).

Нападая на папство, бюргерская ересь стремилась в то же время высвободить города-республики из-под власти церкви.

Наконец, бюргерская ересь отражала стремление молодой буржуазии ограничить политическую власть патрициата и обеспечить себе участие в законодательных городских органах. Таким образом, бюргерская ересь носила умеренный характер и не выходила за рамки конституционных требований.

Бюргерская ересь возникла в наиболее развитых городах Западной Европы. Энгельс указал, что ее главными представителями были Арнольд Брешианский (Германия и Италия), альбигойцы^* (Южная Франция), Джон Вик- лиф (Англия), Ян Гус и каликстинцы^** (Богемия).

^* (Получили название по городу Альби - одному из самых крупных городов, находившихся в руках еретиков.

)

^* (Каликстинцы - умеренная партия, возникшая после Гуситской войны, сделавшая "шаг назад от Гуса и Иеронима" (Маркс). Она требовала секуляризации церковного имущества, защищала национальные интересы, но как бюргерская партия была противницей революционной борьбы с феодализмом. )

Несмотря на то что бюргерские ереси в этих государствах были порождены конкретно-историческими' условиями развития той или иной страны и имели свои особенности, их объединяют общие черты. Все они были направлены против католической церкви, их вожди обличали духовенство в стяжательстве и церковным догматам противопоставляли учение раннехристианской церкви.

Брешианский, Виклиф и другие идеологи бюргерской оппозиции боролись против вмешательства церкви в светские дела и требовали экспроприации церковного имущества, но были сторонниками передачи его не народу, а светской власти^*.

^* (Н. А. Бортник приходит к выводу, что А. Брешианский требовал "переход регалий и богатств духовенства к городским коммунам" и только часть земельных владений могла перейти к светским феодалам. В то же время, борясь против феодальной знати и городского патрициата, Брешианский осуждал захват мирянами десятины, которая, по его мнению, "должна принадлежать духовенству" ("Арнольд Брешианский - борец против католической церкви", АН СССР, М. 1956, стр. 50, 51, 57). )

В крестьянской ереси нашли отражение в религиозной форме чаяния крестьянства и плебейской части городского населения, которая не имела никакой собственности.

Именно в силу последнего обстоятельства крестьянская ересь, о чем мы уже говорили выше, выдвигала требования, выходящие за рамки борьбы против феодализма, и почти всегда сопровождалась революционным выступлением народных масс.

Крестьянская ересь так же как и бюргерская опиралась на учение раннего христианства. Она обличала духовенство в его стремлении к наживе, расточительной жизни и ратовала за уничтожение деления христиан на мирян и клир. Вместе с тем крестьянская ересь развивала идею равенства всех перед богом, выдвинутую ранним христианством. Она требовала ликвидации сословных привилегий и возвысилась до критики социального неравенства в любой его форме, нападала на частную собственность вообще и настаивала на общности имущества. Однако в силу исторической необходимости это "предвосхищение коммунизма в фантазии становилось в действительности предвосхищением современных буржуазных отношений^*" с характерным для буржуазной собственности юридическим равенством, т. е. равенством всех классов перед законом, которое предполагает неравенство социальное. Требования крестьянской ереси были подкреплены крестьянскими войнами, имевшими место в Англии, Франции, Чехии, Венгрии и Германии.

^* (Ф. Энгельс, Крестьянская война в Германии, Госполитиздат, 1953, стр. 38. )

Одним из виднейших идеологов крестьянской войны был Джон Болл, вдохновивший восстание крестьян в Англии под руководством Уота Тайлера. Общая причина всех революционных выступлений крестьянства, в том числе и английского, заключалась в резком усилении эксплуатации крестьянства феодалами и особенно церковными в связи с развитием товарно-денежных отношений.

В Англии положение крестьян и сельскохозяйственных рабочих ухудшалось также в связи с "рабочим законодательством^*", которое в интересах эксплуататоров сохраняло заработную плату на уровне, существовавшем до "черной смерти^**", совершенно опустошившей многие деревни, и усилением налогового бремени, связанным со Столетней войной.

^* (Рабочее законодательство "с самого начала имевшее в виду эксплуатацию рабочего... начинается в Англии при Эдуарде III... [Статутом о рабочих], изданным в 1349 г." (К. Маркс, Капитал, т, I, стр. 742).)

^** (Чума, пронесшаяся по Европе и оставившая в Англии всего лишь десятую часть ее населения.)

Джон Болл выступил с резкой критикой не только церковно-светского феодализма, но и социального неравенства вообще. В своих проповедях он подчеркивал, что социальное неравенство установлено людьми, а не вытекает из их природных различий, и приводил популярную народную поговорку: "Когда Адам копал землю, а Ева пряла, кто был дворянином?". Корень существования рабства, по его мнению, - "несправедливое угнетение своих ближних нечестивцами, нарушившими волю божью". Джон Болл обвинял господствующие сословия в роскошной жизни в то время, как народ нищенствует, и указывал, что за счет "нашего (т. е. народного. - Л. М.) труда идет то, чем держится государство". Опираясь на этот тезис, Джон Болл требовал ввести общность имущества, ликвидировать деление общества на дворян и крестьянство и организовать общину. Пламенный агитатор Джон Болл призывал народ "сбросить иго долголетнего рабства" и в ходе восстания "перебить всех магнатов", блюстителей законов и вообще всех, "кто может быть вреден общинам" (Курсив мой. - Л. М.). Только тогда, убеждал он, у всех будет одинаковая свобода и одинаковая власть, и только тогда "наступит мир и спокойствие^*".

^* (Проповеди Д. Болла цитируются по книге Д. М. Петрушев- ского "Восстание Уота Тайлера", М. - Л. 1927, стр. 97 и далее )

Все крестьянские войны по известным причинам потерпели поражение, в котором не последнюю роль сыграло предательство тогда еще молодой буржуазии - бюргерства. Испугавшись далеко идущих требований народных масс, она объединилась с реакционными силами общества, и с восставшими была учинена жестокая расправа. Церковь придумала особенно зверские казни для еретиков, создав с этой целью специальный орган - инквизицию.

Тем не менее крестьянские войны сыграли решающую роль в гибели феодального общества. Больше того, Энгельс указывает, что крестьянская война, в которой участвовал предпролетариат, хотя и вдохновлялась реакционными по своей форме ересями, привела к превращению борьбы за политическое равенство в борьбу за равенство социальное и тем самым "...пророчески указала на грядущие классовые битвы^*...".

^* (Ф. Энгельс, Диалектика природы, Госполитиздат, 1955, стр. 3. )

кредитная карта