2. Попытки реформ

За закрытыми дверями. Первые попытки правительства как-то упорядочить отношения помещиков и крестьян предпринял Павел I. Так как до сих пор власть помещика была практически беспредельной, то сам разговор о регламентации его отношений с крестьянами на практике мог означать именно ограничение крепостного права.

Указом 1797 г. Павел I установил трехдневную барщину. Однако оставалось неясным, можно ли заставить крестьян работать больше трех дней или нет. Кроме того, исполнение указа возлагалось на самого помещика. Это, естественно, привело к тому, что указ практически не исполнялся. Но само открытое провозглашение идеи ограничения крепостных отношений и права царя вмешиваться в эти отношения уже кое-что значило.

Александр I, в начале царствования отрицательно относившийся к крепостному праву, как-то отметил: "Если бы образованность была на более высокой ступени, я уничтожил бы рабство, если бы это даже стоило мне жизни". Но от личного отношения императора к крепостничеству, от его речей и заявлений до каких-то мер дистанция оказалась огромной.

Александр I решился начать рассмотрение проблем крепостного права. В центре внимания были: во-первых, запрещение торговли крепостными без земли; во-вторых, ограничение права отрывать крестьян от земли и превращать их в дворовых; в-третьих, регламентирование повинностей крестьян в пользу помещика; в-четвертых, право помещиков отпускать своих крестьян на свободу.

Работа проводилась в сверхсекретной обстановке - не в аппарате правительственных органов (сам факт обсуждения скрывали даже от министров и губернаторов), а в чрезвычайно секретной комиссии.

Однако в комиссии согласия не было: шел своего рода "футбол" - чего хотел царь, против того возражали члены комиссии, зато и предложения членов комиссии не утверждались царем.

Законодательные итоги от благих намерений нового царя и его "вольных" речей были мизерными. В "Санкт-Петербургских ведомостях" не разрешалось печатать объявления о продаже людей без земли (чтобы не терзать императора постоянными напоминаниями о крепостном праве). Была прекращена раздача государственных крестьян в собственность помещиков. В 1808 г. запретили продавать крестьян на ярмарках (опять, чтобы не портить внешнюю картину государства). В 1809 г. отменили право помещиков самим ссылать крестьян на каторгу.

В 1804-1814 гг. был принят ряд мер, касающихся крестьян Эстляндии, Курляндии и Лифляндии, где был начат процесс безземельного освобождения крестьян.

Самой радикальной мерой для России того времени был указ о вольных хлебопашцах. Проект указа вызвал бой в Государственном совете. Указ, говорили выступающие, возбудит "превратные толки", напугает помещиков, а крестьяне "возомнят". Но при активном нажиме сына известного полководца - графа С. П. Румянцева все же в 1803 г. указ был принят. Теперь помещик мог (за плату или бесплатно) отпустить своих крестьян в вольные хлебопашцы. Но сделать это можно было только с землей. Правительство оставалось при своих интересах: исправного плательщика податей имело. Но для большинства помещиков отказ не только от крестьян, но и от земли означал уже разорение, избежать которого можно было, взяв с крестьян непосильную для них сумму платежа.

Что же получалось на практике? Помещики продолжали публиковать объявления в той же газете, но уже без слова "продажа", например "Отдается в услужение девка..." Читатель, естественно, все понимал, а правительство делало вид, что не понимает. На базе указа 1803 г. был всего 161 случай отказа от крепостных и только в 17 случаях - бесплатный отпуск (так поступил и сам граф Румянцев). В 4 случаях казна дала дотацию крестьянам, чтобы они могли расплатиться. А всего в вольные хлебопашцы ушло 47 тыс. душ мужского пола, что не составляло даже половины процента от общего числа крепостных.

Вопросом о крепостном праве занимался и Николай I. Подавив восстание декабристов, он в ходе следствия многое понял, и в частности то, что вопрос о крепостном праве - один из главных. Не исключено, что царь намеревался и решить его, чтобы навсегда выбить почву у любой оппозиции. Так, принимая в своем кабинете графа П. Д. Киселева, Николай показал на полки, уставленные картонными папками, и сказал: "Здесь я со времени моего вступления на престол собрал все бумаги, относящиеся до процесса, который я хочу вести против рабства".

Именно при Николае I с вопроса о крепостном праве хотя бы в своем кругу было снято табу. Вопрос рассматривали по-прежнему секретно, но уже в официальных секретных комитетах, правда, все еще прикрытых маскирующими их занятия названиями.

Первый секретный комитет был учрежден в 1826 г. и работал до 1830 г. Он провел почти 50 заседаний. Основой обсуждения стал проект М. М. Сперанского. Главной идеей была попытка облегчить применение указа 1803 г., чего можно было добиться, разрешив освобождение крестьян без земли. Земля оставалась у помещика, который бы получил и наемного работника. Но комитет отказался от этого варианта и высказался за то, чтобы вопрос о помещичьих крестьянах был пока отложен.

Предлагалось, далее, ограничить переход в дворовые, введя двойной налог за каждого дворового (сам Николай I предлагал комитету ввести тройную плату за перевод в дворовые).

Некоторые другие рекомендованные комитетом частные меры в пользу крестьян - во избежание "лживых толков у них" и "опасений помещиков" - было решено спрятать среди тех мер, которые отвечали бы пожеланиям помещиков.

В итоге был подготовлен Закон о состояниях, полностью подчиненный интересам дворян. Правда, принятый Государственным советом в 1830 г., он не только не был введен в действие, но даже не оглашен. Оказывается, причиной была холера, создавшая неподходящую ситуацию. Вообще, надо заметить, что в царской России на пути либеральных преобразований не раз вставали грозные стихии отечественной природы. Видимо, божественный промысел сочувствовал именно дворянам.

Для всех комитетов, созданных позже, комитет 1826-1830 гг., был образцом. А проработка вопроса о крепостном праве шла приблизительно по одной схеме. Сначала делались широковещательные заявления. Затем принималось решение прикрыть суть предлагаемых мер и вместо слов "отмена крепостного права" появились слова "об улучшении крепостного состояния". Потом еще и более туманная фраза - "о совершенствовании быта крепостных крестьян". Обсуждения в комитетах постепенно сводились к частным мерам вместо общей перестройки. Проекты этих частных мер становились все более умеренными. Затем начинали трудиться над формулировками. Часто их даже понять было трудно.

В этой канцелярской тарабарщине стремление крепостников ничего существенного не менять отчетливо сливалось со стремлением чиновников обеспечить себя работой по истолкованию законов. Сам Николай I высказал мысль, что законы надлежит писать так, чтобы народ чувствовал необходимость прибегать к власти для истолкования этих законов. А Александр II впоследствии собственноручно записал в черновике выступления в Государственном совете: "Условия об обязанных крестьянах (1842 г.) были придуманы может быть с умыслом таковым, что их невозможно было исполнить". Когда же текст сверхумеренного проекта бывал готов, начинались речи, полные предостережений об опасностях покушений на "основы строя", о недопустимости отхода от "духовных ценностей, завещанных нам отцами нашими" и т. п.

В итоге - или ноль, или ноль плюс мелкие меры, означавшие, по сути дела, не движение вперед, а погребение вопроса.

Так работал комитет 1839-1842 гг. Так работал быстрораспустившийся комитет 1840 г. Кстати, самораспуститься "впредь до удобного времени" - это тоже метод работы комитетов тех лет. Затем работал созданный вместо него комитет 1844 г. Далее шел комитет 1846-1848 гг.

Словом, комитеты работали непрерывно. Готовились проекты. Затем меры из обязательных становились добровольными. Проекты постепенно обезглавливались. Можно было предлагать все что угодно по частностям, но нельзя было трогать сути системы, ее базисные принципы. Создавалась имитация деятельности, имитация какого-то движения. В итоге - безобидный указ 1842 г. "об обязанных крестьянах", в котором вместо обязательности на деле проведен принцип добровольности (как и в указе 1803 г.) действий помещиков при освобождении крестьян. Комитет 1844 г. о дворовых рекомендовал, говоря его же словами, "меры некрутые, постепенные, и, так сказать, невидимые".

Самые крупные из практических мер были связаны с инвентариями. Так называли четкую регламентацию отношений крестьян и помещиков. Инвентарии касались прежде всего западных губерний империи, где правительство стремилось опереться на крестьян в борьбе с пытающимися восставать польскими дворянами. Другими словами, побудительный мотив лежал не в сфере экономики, а в сфере политики, в таком жизненно важном вопросе, как сохранение территориальных владений империи.

Однако и на западе инвентарии поручили составлять самим помещикам. Крестьяне об инвентариях не знали. Утверждали составленные помещиками инвентарии царские чиновники на местах. Поэтому не случайно в некоторых имениях даже текста инвентарий вскоре нельзя было найти.

И хотя сам Николай I придавал инвентариям большое значение и торопил работу ("Делом сим не медлить, я считаю его особо важным"), распространить инвентарии даже в западной части империи оказалось трудно. Дело шло крайне медленно. В итоге самая "крупная" из практических мер в части крепостных крестьян так и не привела к желаемым результатам.

Комитет 1846 г. был создан по настоянию министра внутренних дел Л. А. Перовского. Перовский, как и полагается шефу полиции, назвал записку без околичностей, прямо и четко: "Об уничтожении крепостного состояния в России". Так впервые появилось слово "уничтожение" - и то в чьих устах! Это тоже характерная черта тех лет: охранка чаще предлагала более радикальные меры, чем государственный аппарат. Секретный комитет возглавил наследник престола, будущий император Александр II. Помимо министра внутренних дел в комитет вошли шеф жандармов и другие "власть имущие лица".

Обсуждения в комитете были прерваны революцией 1848 г. в Европе и теперь уже надолго. Это еще одна черта российских реформ: самые скромные либеральные шаги парализовались восстаниями на Западе и в Польше. Как будто западные радикалы специально спешили дать повод крепостникам раздувать страхи и страсти: "Смотрите, до чего там дошли, начав реформы!" И в ответ в России тут же принималось решение прекратить всякие "послабления".

Характерно, что и царь маневрировал. За кулисами, в секретных комитетах, говорил одно, а в публичных речах - совсем другое. В комитетах разрешал готовить реформы, а в речах клялся в верности крепостничеству. Но после 1848 г. уже и сам Николай I стал на защиту крепостного права без обиняков. Держаться за старое - в этом он видел единственный путь сохранения своей власти в мире, где на его глазах так много королей потеряли ее.

И все же работа комитетов не прошла бесследно. В них был собран большой материал, выделивший многие грани и аспекты проблемы. В комитетах сформировались владеющие вопросом кадры. Здесь многое уяснил себе наследник престола Александр. И самое главное - здесь все более осознавалась глобальная идея русского варианта отмены крепостного права, отличного и от прусского, и от американского, идея такого освобождения крестьян, которое бы позволило обязательно сохранить царя и его монархию, весь бюрократический аппарат.

Николай I, так и не решившийся на какие-либо существенные меры в отношении помещичьих крестьян, пошел на некоторые реформы в части государственных и удельных крестьян.

Эксперимент с государственными крестьянами. Около одной трети населения России составляли государственные крестьяне (включая бывших церковных, вольных хлебопашцев 1803 г., обязанных крестьян 1842 г., колонистов и т. д.).

Хотя госкрестьяне не были крепостными, но их история только подтверждает справедливость ленинских слов о том, что основные производственные отношения (в данном случае крепостничество) подчиняют себе все другие формы. И госкрестьяне, которые по сути могли бы быть свободными фермерами, стали практически крепостными.

Государственными крестьянами управлял департамент государственных имуществ в составе Министерства финансов. Главной проблемой был сбор налогов с этих крестьян. Хотя давно отменили систему кормления, когда местные власти существовали за счет подчиненных территорий, и ввели подушную подать, государственный крестьянин на практике был в полной неизвестности, сколько ему надо платить податей и за что.

Это происходило в силу следующих причин. Учет был в хаосе. Правда, это был тот вариант хаоса, который выгоден, так как создает условия для произвола и наживы начальства. Поскольку налоги не собирались в установленном размере, то начальству разрешалось перераспределять невыполненные по податям взносы между деревнями. При этом права начальства в таком перераспределении недоимок ничем не были ограничены. Создавались условия для "заботы" и "попечительства" в адрес "хороших" деревень и "строгостей" для "плохих". Деление на "исправных" и "нерадивых" нередко прямо зависело от размера взяток тем, кто перераспределял недоимки.

Это все расстраивало крестьянское хозяйство, расшатывало его материально и подрывало морально. Пьянство государственных крестьян было выше всех стандартов далекой от трезвости России.

Реформы для государственных крестьян проводил граф Павел Дмитриевич Киселев. Киселев знал декабристов, часто беседовал с Пестелем и еще в 1816 г. подал Александру I записку об освобождении крестьян. Но в общество декабристов он не входил.

Киселев был классическим бюрократом, т. е. он верил в возможность устраивать реальную жизнь, издавая бумажные документы (законы, инструкции, постановления). Он не сознавал того базисного факта, что бумага, чуждая реальным интересам, будет выброшена, не замечена, обойдена, неверно истолкована и т. д. Он верил в силу и право начальства устраивать жизнь страны по издаваемым им самим законоустановлениям. Но он был добросовестным бюрократом и, готовя бумагу, изучал жизнь, не жалел сил на сбор сведений, разрабатывал варианты решений и т. д. Николай I в шутку назвал его "начальником штаба по крестьянской части".

Получив поручение, Киселев провел детальные ревизии. Он выбрал четыре наиболее типичные губернии - Псковскую, Московскую, Тамбовскую и Курскую, отражавшие особенности различных полос России. Потом в 1836 г. он сам изъездил эти губернии, лично проверяя итоги ревизии. Цену своим ревизорам и их отчетам он явно знал. В 1837 г. был составлен доклад царю.

Прежде всего Киселев рекомендовал изъять госкрестьян из ведения Министерства финансов, чтобы искоренить подход к ним только как к источнику податей. Он предложил создать Министерство государственных имуществ. В 1836 г. царь это сделал, назначив Киселева министром.

В губерниях были созданы губернские палаты госимущества. Плохо соблюдавшиеся указания Павла I о выборности руководителей в селах Киселев уточнил и четко регламентировал. 10 человек избирали десятского, на 100 был староста, на село - старшина, избираемый сельским сходом. Сход избирал также местный суд - сельскую расправу, смотрителя хлебного магазина, пожарных старост. Так был создан своеобразный аппарат, в составе которого были и назначенные сверху и выборные снизу. "Стык" наступал на уровне волости, где представитель центральной власти руководил волостным сходом и волостным старшиной.

В 1843 г. Киселев (впервые в России) опубликовал для сведения всех желающих отчет, который его министерство представило царю. Отчеты публиковались и дальше.

В противовес прежнему мнению, хорошо представленному в словах приказчика, приведенных Пушкиным в "Истории села Горюхина", - "чем мужик справнее, чем он непослушнее и чем больше его разорить, тем легче им управлять" - Киселев считал, что госкрестьянин будет исправно платить налоги, если он будет состоятельным. И Киселев раздал 2,5 млн. дес. земли из госфонда крестьянам, в том числе 0,5 млн. дес. тем, кто вообще не имел земли. Кроме того, 2 млн. дес. леса были отданы сельским общинам. Почти 200 тыс. переселенных крестьян, получили, в свою очередь, еще 2,5 млн. дес. - по 8-15 дес. на душу.

Были созданы вспомогательные кассы для кредита крестьянам: 1,5 млн. руб. составили ежегодные ссуды. Было организовано более 500 мелких сельских сберкасс, более 3 тыс. хлебных магазинов, чтобы сохранять хлеб на случай неурожайных лет.

Вместо уравнительной подушной подати ввели подать с учетом качества земель на основе проведенной описи земель. Подать была переложена с работника на землю - главный фактор производства. 600 казенных кирпичных заводов поставляли крестьянам дешевый кирпич.

Рекрутская повинность теперь не тяготела всю жизнь над крестьянином: если его не призывали до 20 лет, то он мог заводить семью и жить спокойно. Если до Киселева на всех госкрестьян приходилось всего 60 училищ с 1800 учениками, то к концу его руководства было уже 2500 училищ с 110 тыс. учащихся, в числе которых 18 тыс. девочек. Кроме этого, Киселев ввел обязательное оспопрививание.

Тяжелый бой выдержал Киселев с кабатчиками и откупщиками. Так как кабаки барин в свои селения обычно не пускал, то они оседали в деревнях государственных крестьян. Киселев понимал, что просто закрыть кабаки не удастся даже по той причине, что казна теряла доход. И он нанес своеобразный удар: вместо каждого кабака он выдавал деньги общине на строительство церкви, которой поручалось обязательно учить детей грамоте.

Появился мощный союзник в борьбе с кабаками - церковь. И несмотря на вопли откупщиков, число кабаков удалось сократить: душа крестьянина была важнее его тела, важнее денежного дохода от водки.

Киселев организовал опытные поля, опытные пасеки, опытные сады.

И забитая, засеченная, одуревшая и спившаяся деревня, дрожавшая перед каждым человеком в мундире, стала трудиться, оправляться. При этом из казны не было взято ни рубля. Министерство Киселева работало, так сказать, на самоокупаемости. Более того за 20 лет до Киселева подати составили 391 млн. руб., а недобор податей 33 млн. руб. - почти 10%. За 20 лет его работы податей было собрано 506 млн., а недобор составил всего 17 млн., т. е. около 3%.

Киселев предложил вообще постепенно скупить у помещиков все частные имения и сделать всех крепостных государственными крестьянами. Ему удалось скупить 178 имений с 55 тыс. душ крестьян.

Тогда-то на Киселева и обрушилась критика: справа - за попытки подорвать крепостное право, так как село государственных крестьян со школой и фельдшером было укором для любого барина. А слева его критиковали за бюрократическое командование крестьянами, за разросшийся чиновничий аппарат.

Реформы Киселева действительно были чисто бюрократическими и вели к росту числа чиновников, которые, естественно, кормились за счет крестьян. А. Х. Бенкендорф в жандармском отчете Николаю I за 1842 г. отмечал: "Прежде уезд государственных крестьян жертвовал для одного исправника и двух или трех заседателей, а ныне за счет крестьян живут десятки чиновников". В "своем кругу" говорили достаточно определенно, правда, называя взятки и поборы "пожертвованиями" крестьян.

Реформы шли сверху, не вовлекая крестьян. Все держалось на страхе. Документы, изданные о госкрестьянах, включали 4000 статей. Это "попечительство" в корне душило инициативу самих крестьян. Главная идея эксперимента - начальство облагодетельствует крестьян, делает то, что считает разумным и нужным. Чего хотят сами крестьяне, к чему они готовы - об этом их не спрашивают.

Это резко ослабляло реформы. Когда местные власти невольно (или чаще сознательно) отходили от идей Киселева, то бороться с этими уклонениями было практически некому. Оставался один путь: усиление контроля одних бюрократов над другими и как неизбежное следствие - разбухание аппарата.

Реформы Киселева на практике создали огромный новый слой чиновников. И многие из них усердствовали в борьбе за присвоение денег, выделенных на школы и магазины.

Внедрение всего того, чего крестьяне еще не поняли, не сделали своим личным делом, шло медленно. Ускоряли внедрение опять-таки не возбуждением активности масс, а, напротив, путем укрепления дисциплины, с помощью палки или введением на постой солдат. Розгами и штыками внедряли, например, технический прогресс в виде картофеля.

Воспользовавшись тем, что реформы Киселева не спасли государственных крестьян от голода 1839-1840 гг., противники реформ во всем стали обвинять сам факт начала преобразований, а не непоследовательность и неполноту их осуществления.

И все-таки Киселеву удалось убедить правительство в преимуществах благоустроенных, имеющих землю крестьян. Этот факт существенно довлел над обсуждением вариантов реформы 1861 г., однако не помешал назначению Киселева на почетный пост - послом в Париж.

Эксперимент с удельными крестьянами. Удельными назывались крестьяне, принадлежащие царской семье. Их численность составляла почти миллион мужских душ. Управлял "отраслью" департамент уделов, назначавший на места чиновников.

Правительство было убеждено, что крестьяне "не понимают собственной пользы и не в состоянии оценить мер, клонящихся к их благосостоянию, посему нужна рука попечительная, которая бы вела их к предназначенной цели с верным пониманием местных способов и потребностей". Словом, здесь торжествовала мораль бюрократа: без руководства свое счастье подчиненные сами не найдут и, пожалуй, наделают глупостей, заблудятся, собьются с пути прогресса. Поэтому надо ими твердо управлять.

Правда, для удобства такого управления сверху, среди удельных крестьян пытались ввести начала такого же самоуправления, как и у государственных. Но ревизия в 1803 г. вместо самоуправления крестьян обнаружила самоуправство чиновников. Самоуправление по приказу, вводимое распоряжением чиновников и под их руководством, ничем иным стать и не могло.

Выход из неэффективности этого подконтрольного бюрократии самоуправления искали тоже чисто бюрократический. Раз вы, крестьяне, безразличны к выборам, которые мы вам столь любезно дозволили, то мы сократим число избираемых вами лиц и увеличим сроки перевыборов. Появилось в селах удельных крестьян лицо уникальное, но типичное для бюрократической демократии - "бессрочный выборный голова". Если проворовался выбранный крестьянами администратор, то растрату взыскивали с крестьян "в наказание за неосторожность в избрании неблагонадежных".

В 1803 г. в удельном хозяйстве было решено образовать образцовые хозяйства. Дело, конечно, прежде всего начали с введения дополнительных штатов чиновников. Но в заботах об аппарате и чиновниках как-то забыли снабдить образцовые хозяйства лошадьми - одним из главных средств производства. И эти образцовые хозяйства, организуемые сверху бюрократами и руководимые бюрократами на местах, по словам самого министра уделов, стали такими, что "делают крестьянам большое от этого заведения отвращение".

Николай I, переполненный верой в благотворительность начальственного помысла, вновь вспомнил о необходимости создать в удельных селах своего рода маяки в виде образцовых хозяйств, чтобы дать в царских имениях пример и частным хозяйствам, и госкрестьянам. На этот раз было решено вести дело научно. Цель была в том, чтобы доказать, что "при науке, умении и трудолюбии пески и болота превращаются в пашни и луга". Но забыли, что нет таких наук, которые бы не удалось бюрократам превратить в служанок.

Научность состояла в том, что предложили сначала отобрать и обучить образцовых хозяев. Для этого в 1833 г. открыли земледельческие училища. Образцовым хозяйствам после учебы выделили и дом, и средства, и Евангелие, и семена. А главное - снабдили их бесчисленными предписаниями вплоть до того, что читать и какую пищу готовить, и из чего и по каким дням недели, в какие дни и что сеять и т. д. Предписания определяли, что образцовый хозяин не имеет права отлучаться от своего хозяйства (поскольку не было веры в желание этого хозяина трудиться). Разрешение на отлучки давал чиновник. Он за итоги работы хозяйства не отвечал и такие разрешения давал за мзду. Чтобы бороться с этим, усилили контроль за отлучками сверху. Так, если отлучка была больше недели - разрешение мог дать только министр уделов.

Но главным камнем преткновения стала жена образцового хозяина. Пустить это дело на самотек в организованном государстве было совершенно недопустимо. Поэтому отыскать хозяйку поручалось местному начальству. Ему тоже не вполне доверяли. Поэтому местные чины должны были сообщить министру уделов сведения о склонности этой будущей хозяйки к ведению дел. Но за взятки отсылались липовые анкеты. Чтобы пресечь это в 1846 г. были созданы училища для деревенских девиц, предназначенных в жены образцовым хозяевам - выпускникам земледельческих училищ. Так что не допускалось никаких случайностей. Логика бюрократического пути подъема сельского хозяйства достигла вершины: готовим и образцовых хозяев, и образцовых жен для них.

Что же дало это "осчастливливание" подчиненных, эта казенно внедряемая программа, это бюрократическое совершенствование, бюрократическое стимулирование, бюрократическая комплексность мер?

Всего удалось создать 250 образцовых усадеб. Несколько лет в столицу исправно шли рапорты об их успехах. А когда на престол взошел новый царь, началась ревизия. Оказалось, что образцовые хозяева в основном живут не сельским трудом, а ремеслами, которые они изучили в училищах. Усадьбы же пропадают только потому, что окрестных крестьян, не участвовавших в эксперименте по созданию "маяков", чиновники силой сгоняют в эти хозяйства на работу, причем бесплатную. И "ни один крестьянин не перенял чего-либо из тех приемов".

Печать бюрократического творчества лежала и на других мероприятиях в царских уделах, например на общественной запашке. Ее ввели в 1827 г. с той целью, чтобы сборы с этой запашки составили запас на случай голода и хранились бы в таких же хлебных магазинах, как и у государственных крестьян.

Первые годы урожаи на общественной запашке были хуже крестьянских, собиралось мало. Тогда было решено ввести материальное стимулирование. Но не крестьян, а ответственных за эксперимент чиновников. Те сразу ожили, и урожай на общественной запашке вдруг вырос в 3 раза против максимума у крестьян. Откуда такой прогресс? Все объяснялось просто. Чиновники заставляли удельных крестьян весь навоз вносить только на общественную запашку, преимущественное развитие которой было самым простым средством для получения начальством дополнительных доходов.

При таких темпах роста урожаев вознаграждения отдельных чиновников были значительны. Управляющий удельным имением мог получить несколько тысяч рублей в год.

Общественная запашка стала источником доходов чиновников и центральных органов удельного хозяйства. Да, именной центральных, так как ¹/₁₀ часть фонда премий местных чиновников отчислялась в фонд премий чиновникам центральных органов.

С 1829 по 1861 г. от продажи хлеба с общественной запашки было выручено 14 млн. руб. серебром. Из них 6 млн. ушло на вознаграждение чиновников "за надзор за общественной запашкой", 1,5 млн. составило отчисление на премии центральным чиновникам, 5 млн. было уплачено в счет долгов удельных крестьян. И только 2,5 млн. руб. осталось на поднятие сельского хозяйства. А хлеба всего набралось по 1,5 четверти на душу: от голода это не спасало. Это был не прогресс. Вернее, это был тот его вариант, который прежде всего обогащал осуществляющих "надзор" за прогрессом чиновников.

Таким образом, оба эксперимента - и в части государственных крестьян, и в части удельных крестьян - были попыткой бюрократического командования деятельностью крестьян, не опирались на их интересы и на их активность, и в итоге все обернулось ростом числа чиновников и увеличением их доходов.

Но эти эксперименты имели и другое значение: они убедительно доказали невозможность решать проблему по частям, необходимость глубокого изменения самой основы строя - крепостного права.

В 1834 г. Николай I заявил Киселеву: "Мы оба с тобой имеем те же чувства в этом важном вопросе, которого мои министры не понимают и который их пугает... Я говорил со многими из моих сотрудников и ни в одном не нашел прямого сочувствия, даже в семействе моем некоторые были совершенно противны. Несмотря на то, что я учредил комитет из семи человек для рассмотрения постановлений о крепостном праве". Николай I сваливал все на свое окружение.

Действительно, он осознавал основную проблему своего государства. Он отмечал, что для "глубокой реформы, которой требует Россия, мало одной воли монарха, как бы он ни был тверд и силен. Ему нужно содействие людей и времени". А "людьми" в представлении царя были сторонники и холопы монархии.

Но он не нашел сил внутри своей системы для реформ. А сил вне этой системы или не видел или боялся, не без основания опасаясь, что эти силы обойдутся и без царя.

Отсюда и идея реформы: изменить систему без вреда для самодержавия, без вреда для опоры самодержавия - помещиков. Но такая идея, как показала практика, была обречена.