§ 3. Форма производства и собственность в эпоху феодализма

К выводу об определяющей роли формы производства по отношению к собственности мы придем, если проследим также процесс возникновения и развития феодальной собственности.

Феодальная собственность возникла с естественной необходимостью с изменением общественного производства, с дальнейшим развитием земледелия, домашней промышленности и ремесла.

В эпоху феодализма существовали два вида собственности: крупная феодальная собственность, основанная на подневольном труде крепостных, а также мелкая собственность крестьян и ремесленников, основанная на личном труде. "Структура обоих этих видов собственности обусловливалась ограниченными отношениями производства - слабой и примитивной обработкой земли и ремесленным типом промышленности^*".

^* (К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 3, стр. 23.)

Решающую роль в возникновении феодальной собственности сыграли изменения, происшедшие в производительных силах. Появление сохи с железным лемехом, а затем железного плуга, деревянной, а затем железной бороны, серпа, косы, более широкое использование в качестве тягловой силы животных - все это способствовало развитию сельского хозяйства и его главной отрасли - земледелия^*. Распространение ткацкого, станка, усовершенствование гончарного оборудования, орудий кузнечного производства и других средств труда домашней промышленности явились факторами прогресса ремесла. Вместе с этим умножался и совершенствовался производственный опыт и навыки к труду непосредственных производителей - крестьян и ремесленников.

^* (Богатый материал для изучения состояния производительных сил эпохи феодализма мы находим в историческом прошлом нашей страны. "Изменения в технике земледелия легли в основу крупных перемен и в общественном строе славян. Древнее подсечное хозяйство соответствовало первобытно-общинному строю, земледелие пашенное положило основание частной собственности на землю и делению общества на классы. Необходимые для пашенного земледелия взрыхляющие землю орудия - рало, соха - вначале были целиком деревянными, затем появились железные сошники (наральники). Так, при раскопках старого русского города Ладоги прекрасно сохранившийся сошник найден в слоях VII-VIII вв.... Приблизительно к VII-VIII вв. относится начало использования лошади в качестве тягловой силы" (Очерки истории СССР. IX-XIII вв. Изд. АН СССР, 1953, стр. 59).В XV в. плуг признавался орудием вдвое более производительным, чем соха." В "Актах Археографической экспедиции" (т. I, СПб., 1836, № 32, стр. 24) указывается, что при разверстке налогового обложения плуг принимался за две сохи. Широкое распространение к этому периоду получили орудия уборки урожая - косы и серпы. Любопытно, что древнерусские серпы (из курганов до XIV в.) имели форму, которая сохранилась до XIX в. (А. В. Арциховский. Курганы вятичей. М., 1930, стр. 96).)

Происходила дальнейшая специализация труда. В сельском хозяйстве наряду с земледелием расширялись садоводство, виноделие, маслоделие. Вместе с хлебопашеством развивались огородничество и производство технических культур (лен, конопля)^*. Еще большее расчленение труда наблюдалось в ремесленном производстве^**.

^* ("Находка в Москве части льномялки начала XVI в. позволяет установить, что конструкция этого прибора для обработки льняного волокна уже в ту пору была близка к аналогичным образцам, описанным этнографами в русской деревне XIX-XX вв. Так же близки к известным образцам найденные в Москве деревянные гребни для расчесывания льна (XV в.) и веретено (XVI в.). О значительном развитии домашнего прядения свидетельствуют также находки пряслиц (грузиков для веретен) из глины, камня, кости,. В XV в. процесс прядения значительно совершенствуется. Среди находок этого времени встречаются уже педали и шпильки от самопрялок" (Очерки истории СССР. XIV-XV вв. Изд. АН СССР, 1954, стр. 33).)

^** ( См.: Б. А. Рыбаков. Ремесло Древней Руси. М., 1948.)

По сравнению с рабством экономические связи значительно расширились, но все же они оставались еще чрезвычайно слабыми. Феодальные хозяйства, как правило, представляли собой самодовлеющие, замкнутые хозяйственные организмы, слабо связанные с остальным миром. То же самое следует сказать и о крестьянских хозяйствах: круг экономических связей зависимых крестьян неизбежно замыкался тем же феодальным поместьем, а отношения полузависимых и свободных производителей обычно ограничивались небольшой округой. Хотя в области ремесленного производства отмечалось более значительное расчленение труда, но и здесь экономические связи были узки и ограничены: работа на заказ - важнейшая черта ремесла - уже сама по себе предполагала замкнутый и локальный характер экономических отношений^*. Даже в случае, когда продукты ремесла поступали на рынок, они в преобладающей своей массе оседали у потребителей, проживающих на сравнительно небольшой территории.

^* ("Тщательный анализ археологического материала позволяет сделать вывод, что если район сбыта продуктов деревенских ремесленников не превышал радиуса в 10-20 километров, то район сбыта городских мастеров, работавших на заказ на бояр и дружинников, достигал радиуса в 50-100 километров" (Очерки истории СССР. IX-XIII вв., стр. 293).)

Вновь возникшая и все более развивавшаяся форма производства создавала и соответствующую ей форму собственности. Такой собственностью могла быть только крупная феодальная собственность с прикрепленными к ней зависимыми производителями.

Новая форма производства требовала известной заинтересованности работника в труде, поэтому она становилась несовместимой с рабским трудом. С другой стороны, она не достигла такого уровня^*, при котором стал бы необходимым вольнонаемный труд. Наиболее подходящей формой труда был труд мелких зависимых производителей. Историческая закономерность перехода к такой форме труда явно обнаружилась уже в период распада рабовладельческого общества, когда крупные виллы разбивались на мелкие парцеллы и передавались наследственным арендаторам или дольщикам, уплачивавшим определенную часть урожая собственнику земли.

^* (Феодализм не только предполагает, но и увековечивает низкую технику, особенно в земледелии. Это наглядно подтверждает история крепостной России. "Низкий уровень агрономической техники характеризуется также орудиями и способами обработки почвы, в которых к концу XVIII в. произошло очень мало изменений сравнительно даже с XVI-XVII вв., а в некоторых отношениях и в отдельных местностях наблюдался, по-видимому, даже регресс. Исключительно господствующим и универсальным орудием обработки почвы во всей нечерноземной полосе на старопаханных землях в XVIII в. являлась соха" (П. И. Лященко. История народного хозяйства СССР, т. I, изд. 3,-М., 1962, стр. 431).)

Крупная земельная частная собственность была известна задолго до феодализма. Поэтому когда речь заходит о возникновении крупной феодальной собственности на землю, то нужно иметь в виду не возникновение крупной земельной собственности вообще, а ее исторически определенной формы. Феодальная собственность, как и рабовладельческая, выражает классовый антагонизм и углубляет его. Но в отличие от рабовладельческой феодальная собственность предполагает в качестве про-изводящего класса не рабов, а мелких зависимых производителей. Это объясняется не тем, что мелкое производство стало более производительным, чем крупное, а тем, что более подходящим и надежным поставщиком рабочей силы, при изменившейся форме производства, стали "собственные" хозяйства зависимых производителей. Крупные хозяйства на всех стадиях исторического развития более производительны, чем мелкие. В период разложения античного общества, в действительности, наступил кризис не крупного хозяйства вообще, а кризис рабовладельческого хозяйства. Поэтому происходила замена не крупного хозяйства мелким как якобы более производительным, а рабовладельческого хозяйства - феодальным.

""Собственное" хозяйство крестьян на своем наделе, - писал В. И. Ленин, - было условием помещичьего хозяйства, имело целью "обеспечение" не крестьянина - средствами к жизни, а помещика - рабочими руками^*". Отмечая чрезвычайную рельефность характеристики помещичьего строя, данной А. Энгельгардтом в его "Письмах из деревни", В. И. Ленин писал: "Он совершенно справедливо указывает, что крепостное хозяйство было известной правильной и законченной системой, распорядителем которой был помещик, наделявший крестьян землей и назначавший их на те или другие работы^**".

^* (В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 3, стр. 184.)

^** (Там же, прим.)

Таким образом, существовавшая при феодализме форма производства предоставляла единственно возможный способ соединения рабочей силы со средствами производства и достаточно надежный способ обеспечения рабочей силой хозяйства феодала. Только с учетом этого можно правильно понять захваты земли и ее раздел между дружинниками, приближенными короля и князя (в период формирования феодального строя; или ее передел между представителями одного и того же класса феодалов (в последующие периоды развития феодализма). Ведь сами по себе захват земли и ее пределы еще ничего не объясняют. Эти явления свойственны различным историческим эпохам. Не они определяют форму собственности. Наоборот, форма захвата земли, как и характер ее передела, обусловливается формами собственности. Решающее значение для образования той или иной формы собственности на землю, даже после ее захвата, имеет форма производства. Например, после того как варварские племена вторглись в пределы Римской империи и захватили обширные пространства, они не смогли в качестве завоевателей насадить здесь общинную собственность на землю, которая уже находилась у них в стадии разложения и тем более не соответствовала существовавшей в Риме форме производства. В равной мере они не могли перенять и сохранить рабовладельческую форму собственности, которая также изжила себя и более не соответствовала достигнутому состоянию производительных сил, степени развития общественного разделения труда и уровню его обобществления. Оставалось одно - подчиниться исторически сложившейся форме общественного производства. Дружинники и приближенные короля, захватившие и разделившие между собой землю, вынуждены были организовать такое производство, которое в дальнейшем и приняло феодальную форму.

Возникновение феодализма есть прежде всего возникновение крупной феодальной собственности с прикрепленными к ней зависимыми крестьянами. Поэтому возникновение феодализма есть вместе с тем возникновение двух основных классов: класса феодалов и класса зависимых крестьян. Это можно проследить на примере исторического прошлого нашей страны.

Возникновение феодализма в древней Руси В. И. Ленин относил к IX в., а характеристику феодальных отношений в Киевской Руси давал начиная с XI в., со времени "Русской Правды". В работе "Развитие капитализма в России" В. И. Ленин указывал, что "отработки держатся едва ли не с начала Руси (землевладельцы кабалили смердов еще во времена "Русской Правды^*")".

^* (Там же, стр. 199.)

Князья древней Руси были первыми крупными собственниками земли. Они уже не ограничивались взиманием дани, а "устанавливали" свои земли. В "Повести временных лет" (под 946 и 947 гг.) говорится о мерах, предпринятых для этого княгиней Ольгой. Она вместе с дружиной объезжала "свои" земли, "уставляла" "уставы", "уроки", "оброки", "дани", создавая "становища" и "погосты" - административные центры сбора платежей^*.

^* ("Повесть временных лет", ч. 1. М.-Л., Изд. АН СССР, 1950, сто. 42-43.)

Известные исторической науке факты пожалования земель в полную собственность относятся лишь к середине XI в^*. Но уже "Русская Правда" достаточно ясно изображает такое состояние, когда часть крестьянских общин находилась во власти крупных феодалов (светских и духовных), в результате чего бывшие общинники делились на две группы: "подданных", т. е. сидевших на землях, которые принадлежали феодалам, и отбывавших повинности, и "свободных", т. е. сидевших на государственной земле, тех, что сами "платят князю продажу^**". Этот процесс "дифференциации" сельского населения был оборотной стороной роста крупной феодальной собственности.

^* (Очерки истории СССР. IX-XIII вв., стр. 65.)

^** ("Русская Правда", т. 1. М. - Л., Изд. Ан СССР, 1940, стр. 78, 113)

Академик Б. Д. Греков в работе "Крестьяне на Руси с древнейших времен до XVII века" дает достаточно полную картину положения крестьянства в первые столетия формирования нового общественного строя - феодализма. Он отмечает, что в исторических источниках употребляется много терминов для обозначения сельского жителя: смерд, сирота, сябрь, крестьянин, изорник, мирянин, изгой, закуп, рядович, селянин, кметь, бобыль, половник, вотчич, человек. Различаются термины и по месту, и по времени, и по социальным оттенкам. Разобраться в этой пестроте совсем не так просто^*. Академик Б. Д. Греков приходит к выводу, что в XI-XIII вв. основную массу русского народа представляли смерды, из которых в дальнейшем выделились зависимые и "свободные" крестьяне. О закрепощении смердов писал в работе "Развитие капитализма в России" В. И. Ленин^**. Указание на этот же процесс содержится и в ленинском "Проекте речи по аграрному вопросу во второй Государственной думе": "...в XI веке шли в кабалу "смерды" (так называет крестьян ,,Русская Правда") и "записывались за помещиками^***".

^* (Б. Д. Греков. Крестьяне на Руси с древнейших времен до XVII века. Изд. АН СССР, 1946, стр. 15.)

^** (См.: В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 3, стр. 199.)

^*** (В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 15, стр. 131.)

В XI и XII вв. рост крупного княжеско-боярского землевладения на Руси приобрел решающее экономическое значение. Он происходил как за счет захвата свободных земель, так и путем "обояривания" общинных земель. В связи с этим стали обозначаться два прямо противоположных типа землевладения. С одной стороны, росли частные вотчинно-феодальные, свободные от податей "белые земли" нарождавшегося класса феодалов. С другой стороны, было множество мелких землевладельцев, смердов, сидящих на "черной" земле, несущих за нее повинность и владеющих этой землей еще большей частью на началах общинного пользования. Вотчинно-феодальные хозяйства велись на основе эксплуатации впавших в зависимость бывших общинников, потерявших самостоятельность смердов. Таким путем и происходил на Руси процесс обезземеливания владельцев общинной земли, процесс их превращения из свободных oбщинников в "держателей" владельческой земли. Основой этого процесса был рост крупного феодального землевладения - не только светского, но и монастырского.

В XII-XIII вв. монастырское землевладение на Руси получило очень широкое распространение. Оно росло за счет дарений и завещаний (ради "благ загробной жизни" и "поминовения души раба божьего") и путем скупки новых земель. Большую роль в умножении монастырских владений играло "право мертвой руки", которое "навечно" закрепляло земли за монастырями и тем исключало их из числа объектов купли и продажи. В результате этого многие монастыри оказались крупнейшими собственниками феодального типа. Так, например, Троице-Сергиевский монастырь владел вотчинами в 13 уездах с сотнями селений. Только за вторую половину XVI в. этот - типичный монастырь-феодал приобрел около 400 владений, что составляло более половины всех монастырских приобретений за указанный период^*. К XV в. земледельческой знати (князьям, боярам, митрополитам, епископам и монастырям) принадлежала ¹/₃ удобной для сельского хозяйства земли^**. В 13 станах Московского уезда к концу XVI в. 60% всей обрабатываемой в уезде земли находилось в руках монастырей^***".

^* (См.: С. Б. Веселовский. Монастырское землевладение в Московской Руси во второй половине XVI века. "Исторические записки". Изд. АН СССР, 1941, № 10, сгр. 100. - Столь же типичный пример образования монастырской вотчины представляет Волоколамский монастырь. "Иосифо-Волоколамский монастырь, основанный в 1479 г. близ торгового пункта Волока на Ламе Иосифом Саниным, сделался в XVI в. крупной вотчиной. В течение всего XVI в. непрерывно росло земельное богатство монастыря. В 1591 г. у монастыря было около 40 волостей вместе с приселками. Они были разбиты на 5 приказов по именам монастырских старцев, которым было "приказано ездить в села". Во всех 5 приказах были земли: жилых вытей 692, нежилых- 888 с третью и четвертью, а всего 1580 с третью и четвертью. Если считать в выйти в трех полях доброй земли 15 десятин, а вместе с луговой I6V2, то общая земельная площадь, находившаяся во владении Иосифова монастыря, выразится в количестве 26 070 десятин. Это было значительное земельное богатство, сосредоточенное в уездах Волоцком, Рузском, Клинском, Тверском, Старицком, Зубцовском, Ржевском, Московском, Владимирском, Дмитровском и Козельском" (К. Н. Шепетов. Сельское хозяйство в вотчинах Иосифо-Волоколамского монастыря в конце XVI века. "Исторические записки". Изд. АН СССР, 1946, № 18, стр. 93).)

^** (Б. Д. Греков. Крестьяне на Руси с древнейших времен до XVII века, стр. 609.)

^*** (И. М. Кулише р. История русского народного хозяйства, т. II. М., 1925, стр. 54.)

Идет ли речь о возникновении светских или монастырских владений, сущность экономического процесса была одна и та же: она сводилась к возникновению крупной феодальной собственности с прикрепленными к ней крестьянами. "Подобно племенной и общинной собственности, она также покоится на известной общности, которой, однако, противостоят, в качестве непосредственно производящего класса, не рабы, как в античном мире, а мелкие крепостные крестьяне^*".

^* (К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 3, стр. 22)

Мелкая собственность крестьян и ремесленников существовала и в эпоху рабства, но она не составляла условия рабовладельческой формы эксплуатации. По-другому складывается историческая судьба мелкой собственности непосредственных производителей в эпоху феодализма. Здесь она выступает именно в качестве непременного условия феодальной эксплуатации. Не раб, лишенный средств производства и являющийся неотъемлемой собственностью рабовладельца, а зависимый мелкий производитель, имеющий средства производства или наделенный ими, - наиболее подходящий объект эксплуатации и извлечения прибавочного продукта в форме феодальной ренты. Нельзя понять ни своеобразной природы крупной феодальной собственности, ни особенностей феодальной формы эксплуатации, если отвлечься от мелкой собственности крестьян и ремесленников. Ее анализ дает дополнительный материал о непосредственной зависимости формы собственности от формы производства.

Существование мелкой частной собственности обусловлено наличием мелкого крестьянского и ремесленного производства. Продукты последнего присваиваются мелкими разобщенными производителями как продукты их труда. Именно на базе мелкого производства существует мелкая частная собственность, основанная на личном труде. Но мелкое производство отдельных, даже формально независимых производителей, не существует вне господствующего способа производства. В любых исторических условиях, где сохраняется мелкое производство частных производителей, оно в той или иной мере связано с господствующим крупным производством, являясь его спутником (например, в эпоху рабства, когда крупное рабовладельческое хозяйство' далеко не охватывало всего общественного производства), или необходимым придатком в качестве основного объекта эксплуатации (например, в эпоху феодализма), или просто дополнительным объектом эксплуатации (в эпоху капитализма). Но оно никогда не было и не могло быть самостоятельным. Это объясняется тем, как уже указывалось выше, что оно не выражало исторически достигнутого уровня производительных сил, не представляло всей системы общественного разделения труда и степени его обобществления. Вот почему мелкую собственность крестьян и ремесленников нельзя рассматривать изолированно от основной формы собственности, характерной для данного общества. Особенно нельзя этого делать при характеристике мелкой собственности крестьян и ремесленников в эпоху феодализма. Собственность зависимых крестьян была непосредственно связана с крупной феодальной собственностью. Более того, при феодальном строе не только земля или другие средства производства, которыми пользовались крепостные крестьяне, но и они сами находились во власти феодала. Относительно обособленный характер имела лишь собственность свободных производителей. Однако одних повинностей, возложенных на них государством и церковью, было достаточно, чтобы лишить их экономической самостоятельности.

Несколько иначе обстояло дело с собственностью ремесленников. Ее природа неотделима от ремесла как особой сферы общественного производства. Если собственность крестьянина как мелкого производителя связана прежде всего с землей, то собственность ремесленника непосредственной связи с землей не имеет. "Собственность заключалась здесь главным образом в труде каждого отдельного индивида^*", а также в тех скромных средствах производства, какими располагал самостоятельный ремесленник. При развитой форме ремесла, включающей труд мастера, подмастерьев и учеников, средства производства, находившиеся в руках мастера, служили тем "мелким капиталом", который давал ему возможность распоряжаться трудом подмастерьев и учеников.

^* (Там же, стр. 23)

Собственность ремесленников, подобно собственности крестьян, не характеризует исторически определенной формы общественного производства в целом. Она не может ни быть господствующей, ни определять ход общественного развития. Поскольку она существует при самых различных исторических условиях, она не выражает сущности производственных отношений ни в одном обществе. Поэтому при ее определении необходимо исходить не из ремесла вообще как отрасли общественного производства, а из той роли и того места, которые принадлежат ремеслу в системе данного, исторически определенного способа производства.

Ремесло в эпоху феодализма играло иную роль и занимало иное место, чем при рабстве. Во-первых, оно получило дальнейшее развитие, все более обособляясь в отдельную отрасль общественного производства. Во-вторых, оно утратило ту относительную самостоятельность, независимость, какой характеризовалось ремесло в эпоху рабства, превратившись в неотъемлемую часть экономического строя феодализма. В-третьих, под влиянием феодальной структуры собственности сложилась особая феодальная организация ремесла (цеховой строй). Все это вместе взятое и определило особый характер собственности ремесленников в эпоху феодализма. Основанная на личном труде, она в то же время неотделима от феодальной собственности. Кроме того, на нее наложила непосредственный отпечаток цеховая структура организации ремесла с образующими ее корпорациями ремесленников, воспроизводящая характерные Для феодализма иерархические отношения. В этом смысле и следует понимать определение К. Марксом и Ф. Энгельсом собственности ремесленников в средневековых городах как корпоративной. Однако это не значит, что последняя не была частной собственностью. Ее корпоративный характер, обусловленный феодальной организацией ремесла, придавал ремесленной ассоциации в целом известную сплоченность перед лицом разбойничьих поползновений дворянства И усиливал ее конкурентоспособность по отношению к стекавшемуся в города ремесленному люду. Но внутри самого ремесленного цеха частнособственнический характер отношений сохранялся в полную меру. Здесь имело место частное накопление отдельными ремесленниками небольших "капиталов^*", позволявшее эксплуатировать труд подмастерьев и учеников^**. На этой же почве в период разложения феодализма стали быстрее развиваться такие экономические связи, которые вызывали необходимость ликвидации цеховых перегородок, чтобы расчистить путь для буржуазных отношений.

^* (См. там же.)

^** (Имущественное неравенство среди ремесленников достигало значительного уровня. В. Зомбарт приводит такие данные: в XV в. среди 91 кузнеца Гейдельберга только 9 имели крупные состояния, а 58 - мелкие. Он указывает и на относительно широкое применение труда подмастерьев: 27,5% предприятий работали с одним подмастерьем; 12,4%-с двумя; 5,3%-с тремя; 1.3% -с четырьмя и 0,2% -с пятью подмастерьями. Еще более разительную картину применения труда подмастерьев отмечает В. Зомбарт во франкфуртском суконном промысле, где около 2/3 ремесленных предприятий пользовались трудом подмастерьев: 30,7% применяли труд одного - двух подмастерьев, 24% - трех - пяти и 7,3% - от шести до восьми (см.: В. Зомбарт. Современный капитализм, т. 1, ч. 1. ГИЗ, 1931, стр. 261-267).)

Пока земледелие оставалось основной отраслью общественного производства и велось с помощью рутинной техники, пока навыки к труду и производственный опыт имели сугубо индивидуальный характер, пока разделение труда внутри отдельных ремесел отсутствовало, а между ремеслами было развито слабо, пока не стали складываться и усиливаться экономические связи между отдельными хозяйствами и сферами общественного производства, до тех пор господствующей формой присвоения материальных благ являлась феодальная собственность. Но по мере того как изменялись все эти условия и все большую роль в экономике народного хозяйства играло промышленное производство, возникала и становилась настоятельнее необходимость замены феодальной собственности капиталистической.

На наш взгляд, и по вопросу о характере отношений собственности в эпоху феодализма М. В. Колганов занимает неправильную позицию. Верный своему принципу деления богатства на естественное и созданное трудом, он полагает, будто и в эпоху феодализма частная собственность сохраняется только на второй вид богатства и отсутствует на первый. "Частная собственность на землю, - утверждает он, - не только не была господствующей формой присвоения, но и там, где она сохранилась от римской эпохи, она... умерла с развитием феодального землевладения^*.. ." Однако вопреки мнению М. В. Колганова, в действительной истории частная феодальная собственность на землю оказалась весьма живучей. Она не только не умерла, но явилась решающей экономической силой, определившей облик экономического строя феодализма.

^*М. В. Колганов. Собственность, стр. 366.

Вызывает сомнение, впрочем, трактовка М. В. Колгановым не только феодальной собственности, но и процесса ее превращения в буржуазную собственность. Как он полагает, сущность вопроса заключалась в том, кому перейдет собственность на землю: крестьянам или феодалам^*. Между тем фактически земля, в основном, уже находилась в руках феодалов и речь могла, следовательно, идти о превращении в капиталистическую именно феодальной собственности на землю с ее придатками и остатками дофеодальных форм. Так ставили вопрос основоположники марксизма. "Но та форма, - писал К. Маркс, - в которой находит земельную собственность зарождающийся капиталистический способ производства, не соответствует этому способу. Соответствующая ему форма впервые создается им самим посредством подчинения земледелия капиталу; таким образом и феодальная земельная собственность, и клановая собственность, и мелкая крестьянская собственность с земельной общиной (Markgemeinschaft) превращаются в экономическую форму, соответствующую этому способу производства, как бы ни были различны их юридические формы^**".

^* (Там же, стр. 474)

^** (К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 25, ч. II, стр. 166.)

Мы видим, что утверждения М. В. Колганова об отсутствии собственности на землю в докапиталистических формациях прямо расходятся с позицией К. Маркса, который к тому же не отождествлял мелкой крестьянской собственности с крупной феодальной, как это делает М. В. Колганов под видом отношений владения.

М. В. Колганов и не отрицает, что его взгляды не согласуются с высказываниями основоположников марксизма. Более того, чтобы оправдать это, он пытается в высказываниях самих основоположников марксизма обнаружить какие-то противоречия. Ссылаясь на утверждение Ф. Энгельса, что собственность на землю была одним из оснований возникновения рабовладельческого и феодального обществ, М. В. Колганов с недоумением пишет: "Одна и та же частная собственность на землю была, выходит, основой и рабовладельческого, и феодального, и буржуазного общества^*". И далее он заключает: "Стоит ли говорить, что подобный взгляд противоречит учению самих классиков марксизма об общественном развитии, и в частности о развитии отношений собственности^**".

^* (М. В. Колганов. Собственность, стр. 329-330.)

^* (Там же, стр. 330.)

Конечно, никаких противоречий во взглядах основоположников марксизма нет. А вот концепция М. В. Колганова действительно противоречит историческому процессу развития отношений собственности. Ведь главным тезисом книги М. В. Колганова "Собственность" (вернее ее следовало бы назвать "Антисобственность") является отрицание существования собственности на землю - основное средство производства в докапиталистических формациях. В первобытно-общинном обществе он свел ее к "ничейной собственности"; в эпоху рабства и феодализма вместо частной собственности на землю он увидел только отношения владения. И все это он объясняет тем, что зем-ля- дар природы, а не продукт труда. "Земля, как имеющийся в избытке продукт природы, - пишет М. В. Колганов, - не могла ни покупаться, ни продаваться подобно воздуху или воде в океане; она не могла стать товаром, а следовательно, и частной собственностью^*".

^* (Там же, стр. 335.)

Известно, что Ф. Энгельс называл аллод частной собственностью. М. В. Колганов не согласен с этим. Он пишет: "Отождествление аллода с частной собственностью означает, что последняя в сущности является не исторической, а внеисторической категорией, господствовавшей по крайней мере в течение всей писаной истории, а это неверно^*". М. В. Колганов не замечает, что попадает в неловкое положение, "опровергая" тезис Ф. Энгельса как якобы метафизический, а себя, отождествляющего землю с водными ресурсами океанов и необъятными просторами атмосферы, изображая диалектиком.

^* (Там же, стр. 320.)

Примером формально-логического подхода к выявлению природы частной собственности могут послужить и следующие рассуждения М. В. Колганова. Имея в виду высказывания К. Маркса и Ф. Энгельса о том, что частная собственность первоначально возникает на личном труде производителя, он пишет: "Возникает вопрос, на каком же труде основывалось частное присвоение земли, ведь последняя, как известно, не является продуктом труда^*".

^* (Там же, стр. 328.)

Известно, что К. Маркс и Ф. Энгельс указывали на прямую связь с личным трудом не всякой частной собственности, а лишь мелкой частной собственности мелкого частного производителя. Что касается крупной частной собственности эксплуататорских классов, то ее существование и развитие классики марксизма объясняли не личным трудом, а эксплуатацией чужого труда, возникновение же ее непременно связывали с экспроприацией непосредственных производителей. Это в равной мере относится и к феодальной собственности на землю.

Иной позиции придерживается М. В. Колганов. Он полагает, что возникновение феодального землевладения и его развитие не только не связаны с экспроприацией непосредственных производителей, а наоборот, сопровождались наделением их землей, превращением в полноправных землевладельцев. По утверждению М. В. Колганова, земля как объект феодального владения "принадлежала и феодалам и крестьянам^*", "феодалы и крестьяне фактически владели одной и той же землей^**", "положение крестьян как владельцев земли ничем не отличалось от положения феодалов^***". В защиту подобных утверждений он приводит такой довод: "Если крестьянин был всего лишь владельцем земли феодала, то феодал был также всего лишь владельцем земли, поскольку он, как вассал, владел землей сеньора, а этот последний - землей князя и т. д. вплоть до короля^****". Конечно, если не видеть за правовой оболочкой действительных экономических отношений, то можно легко отождествить отношения владения землей между всеми представителями иерархической феодальной зависимости. Но ведь каждому ясно, что экономическая природа этой зависимости для каждой ступени феодальной иерархии различна. Зависимость непосредственных производителей, отбывающих барщину или оброк, от феодалов выражала отношения между двумя основными антагонистическими классами феодального общества. Вассальная же зависимость между сеньором, князем и королем выражала отношения между отдельными слоями одного и того же класса эксплуататоров. Отождествлять эти совершенно различные экономические отношения землевладения недопустимо.

^* (Там же, стр. 474.)

^** (Там же, стр. 417.)

^*** (Там же, стр. 421.)

^**** (Там же, стр. 417.)

Столь же неправильно представлять образование крупного феодального землевладения идеализированно, т. е. таким образом, будто оно происходило без экспроприации общинных земель. Откуда и как возникло феодальное землевладение? Из формальных актов "раздачи" земли, пожалований за государеву службу или, быть может, из стремления бывших общинников найти защиту у сильных мира сего? Исходить из этого и не вникать в экономическую сущность подобных явлений - значит лишить себя возможности установить коренные различия между двумя такими категориями владельцев земли, какими были зависимые крестьяне и феодалы.

Экспроприацию общинных земель в период становления феодализма нельзя, конечно, смешивать с экспроприацией мелких производителей в период возникновения капитализма. Эти процессы относятся к различным историческим эпохам и потому не могут быть идентичными. Экспроприация общинных земель и превращение их в феодальную собственность происходили, как правило, без изгнания их бывших владельцев. Зато последние "прикреплялись к земле", что создавало для них нисколько не лучшие условия, чем полное освобождение от земли в период первоначального накопления капитала. Об этом весьма красноречиво свидетельствуют бесчисленные факты уклонения зависимых крестьян от феодальной повинности, массовое их пребывание "в бегах" и крестьянские восстания. Следовательно, применительно к эпохе становления феодализма речь должна идти, не об отрицании экспроприации общинных земель, а о выяснении той своеобразной формы, в которой она совершалась.

Увлекшись чисто умозрительными различиями между пользованием, владением и собственностью, М. В. Колганов встал на путь прямого отрицания собственности на землю в докапиталистических формациях. По его мнению, тогда имело место лишь пользование землей и владение ею. Но ведь и то и другое при отсутствии собственности утрачивают экономическое и социальное значение. Так и получается у М. В. Колганова. Пользование он сводит к отношениям людей к вещам, без всякого опосредования этих отношений отношениями собственности, а в отношениях землевладения, существовавших в докапиталистических антагонистических формациях, он не видит их специфически классовой природы. Вот и выходит, что крестьяне, отбывающие барщину или оброк, и феодалы, присваивающие феодальную ренту, выступают как равноправные землевладельцы.

Если для ранних стадий первобытно-общинного строя тезис о пользовании землей еще можно как-то сочетать с условным допущением "ничейной" собственности, то владение землей уже обязательно предполагает ту или иную форму собственности, того или иного собственника. Но кто мог им быть?

М. В. Колганов поступает правильно, когда подвергает критике сторонников теории "разделенной" собственности. Но он неправ, когда ополчается против сторонников теории частной собственности. Правда, его критика теории "разделенной" собственности невольно оборачивается против его собственной концепции, согласно которой земля как объект владения принадлежала и крестьянам и феодалам. Совместное владение землей в трактовке М. В. Колганова по своему существу мало чем отличается от "разделенной" собственности.

Что же касается критики сторонников существования собственности на землю в эпоху феодализма, то она распространяется М. В. Колгановым не только на П. И. Лященко, Б. А. Грекова, Б. Ф. Поршнева, но и на основоположников марксизма. Напрасно М. В. Колганов пугает читателей тем, что эта теория будто бы заимствована из буржуазной исторической и юридической литературы. Нет, она разработана основоположниками марксизма. И К. Маркс и Ф. Энгельс признавали существование частной собственности на землю в эпохи рабства и феодализма. Так, К. Маркс при анализе феодальной ренты (отработочной, ренты продуктами и денежной ренты) исходил не из отношений владения, а из отношений собственности. В этом легко убедиться, тщательно изучив 47-ую главу III тома "Капитала". Но М. В. Колганов склонен считать, что в этой главе речь идет вовсе не о феодальной, а о капиталистической ренте и поэтому- де под частной собственностью на землю, о которой здесь говорит К. Маркс, надо понимать капиталистическую собственность. Так ли это? Нет, далеко не так.

При рассмотрении доходов земельных собственников К. Маркс приводит в пример древнеримские латифундии, говорит об имениях Карла Великого, ссылается на данные, относящиеся к средним векам^*, т. е. оперирует материалом таких исторических периодов, когда капиталистической земельной ренты не было и не могло быть.

^* (См.: К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 25, ч. II, стр. 349.)

Характеризуя названные формы земельной ренты, К. Маркс указывал, что в них даже для формальной аналогии с капиталистическими отношениями не найдет повода всякий, "кто понял капиталистический способ производства и кто не открывает подобно г-ну Моммзену капиталистического способа производства уже во всяком денежном хозяйстве^*.. ."

^* (Там же, стр. 349-350.)

Во всех случаях, когда в "Капитале" говорится об отработочной ренте, ренте продуктами и денежной ренте, они рассматриваются К. Марксом на основе феодальной собственности на землю.

Анализ отработочной ренты К. Маркс начинает с характеристики именно феодальной, а не какой-либо другой формы собственности, с указания на то, что "непосредственный производитель одну часть недели работает на земле, фактически принадлежащей ему, при помощи орудий производства (плуга, скота и пр.), принадлежащих ему фактически или юридически, а остальные дни недели работает даром в имении земельного собственника, работает на земельного собственника^*..." Кто этот собственник земли? Им является феодал, и имеются в виду типично феодальные, а вовсе не зарождающиеся капиталистические отношения, как полагает М. В. Колганов.

^* (Там же, стр. 352)

В равной мере и анализ продуктовой ренты дается на основе феодальных отношений собственности. Характеризуя положение зависимого производителя, К. Маркс отмечал, что "только земля и противостоит ему как находящееся в чужой собственности условие труда, обособившееся по отношению к нему и олицетворенное в земельном собственнике^*".

^* (Там же, стр. 358.)

Даже денежная рента - высшая форма феодальной ренты - объясняется специфически феодальными условиями производства. "Непосредственный производитель,- писал К. Маркс,- по-прежнему является наследственным или вообще традиционным владельцем земли, который должен отдавать земельному собственнику как собственнику существеннейшего условия его производства избыточный принудительный труд, то есть неоплаченный, выполняемый без эквивалента труд в форме прибавочного продукта, превращенного в деньги^*".

^* (Там же, стр. 361.)

Таким образом, все три формы земельной ренты: отработочная, продуктовая и денежная - являются типично феодальными формами ренты. Называть их формами развития капиталистической ренты, как это делает М. В. Колганов, нет абсолютно никаких оснований. Лишь в результате дальнейшего развития денежная рента превращается в капиталистическую. И на этот счет есть прямое указание К. Маркса: "В своем дальнейшем развитии денежная рента необходимо приводит... или к превращению земли в свободную крестьянскую собственность или к форме капиталистического способа производства, к ренте, уплачиваемой капиталистическим арендатором^*".

^* (Там же, стр. 362.)

Неверная трактовка М. В. Колгановым отработочной, продуктовой и денежной ренты прямо связана с его ошибочной точкой зрения на природу феодальных отношений собственности. Главный же порок его концепции собственности заключается в том, что он исходит не из характера производительных сил и формы производства, а из "двух видов богатства".

В действительности исторически неизбежная смена форм собственности обусловлена развитием производительных сил, общественным разделением труда и уровнем его обобществления. Особенно ярко эта определяющая основа развития форм собственности выступает в условиях капитализма.