Глава первая. Форма производства и собственность в докапиталистических формациях

§ 1. Форма производства и собственность при первобытно-общинном строе

Чем характеризуется форма производства в эпоху первобытно-общинного строя? Производительные силы тогда были слабо развиты. Примитивный характер орудий производства исключал индивидуальные формы труда^*. Наследуемые и передаваемые из поколения в поколение производственный опыт и навыки к труду были столь же примитивны и неподвижны, как и сам способ производства. Разделение труда проводилось главным образом по полу и возрасту^**.

^* (В первобытном обществе "роль индивидуального труда не могла быть значительной уже по... условиям невысокой производительности охотничьего хозяйства, требовавшего участия в нем всего производственного коллектива... Такой вывод может быть сделан в отношении основной массы изделий позднего палеолита, прежде всего орудий из кремня и кости, всегда очень простых и однообразных" (П. П. Ефименко). Первобытное общество. Киев. Изд. АН УССР, 1953, стр. 301).)

^** (Характеризуя естественное разделение труда, проф. В. И. Равдоникас пишет: «У племени, занимающегося преимущественно первобытно-мотыжным земледелием, разделение труда между мужчиной и женщиной заключается в том, что мужчина берет на себя более тяжелые и грубые работы — расчистку посевных участков от леса (рубка деревьев, корчевание), огневые работы, иногда и первоначальное взрыхление земли; женщина взрыхляет землю вторично, сеет, ухаживает за растениями (полка, окучивание, борьба с вредителями) и собирает урожай (жатва'). Если топор, одно из важнейших орудий подсечного земледелия, — обычная принадлежность мужских погребений, то столь же обычной принадлежностью женских погребений являются мотыга и серп. Иногда, как в Новой Гвинее и на островах Меланезии, земледельческий труд разграничен таким образом, что мужчины, кроме грубых работ в поле, занимаются также культурой плодовых деревьев или, как в Южной Америке, самостоятельно разводят технические растения и табак, в то время как женщины ведают посевами главных культур — злаков, корнеплодов, бобовых и т. д. Подобное же разделение труда наблюдается и в домашней промышленности. К числу женских занятий этой поры относятся, например (повсеместно), лепка глиняной посуды, плетение корзин и цыновок (у многих племен), прядение и ткачество, шитье. Мужчины изготовляют орудия и оружие, обрабатывают дерево, строят жилища, сооружают челны, лодки, устраивают изгороди для охоты загоном. На обязанности женщин лежат заботы о детях. домохозяйство, изготовление одежды, консервация продуктов и т. д. (В. И. Равдоникас. История первобытного общества, ч. 2. Изд. ЛГУ, 1947, стр. 79-80).Этот же вопрос весьма обстоятельно освещается в работе П. П. Ефименко "Первобытное общество". По поводу разделения труда в ранней родовой коммуне кроманьонцев он пишет: "Такое разделение функций, в известной мере намечающееся уже в позднемустьерское время, идет, несомненно, по линии разделения мужского и женского труда. Различные категории орудий из камня и кости, особенно те из них, которые постоянно встречаются в поселениях позднепалеолитической эпохи на всем ее протяжении, становятся понятными, если рассматривать их под этим углом зрения. Среди них не трудно различить две группы предметов: одни, имеющие прямое отношение к потребностям охоты, являлись, очевидно, средствами производства преимущественно мужской части первобытной общины, тогда как другие, такие разнообразные мелкие кремневые инструменты, как скребки, ножички, проколки и т. п., и многие изделия из кости - иглы, острия, лощила, предназначенные для домашних хозяйственных работ, должны были составлять принадлежность женской ее части" (стр. 301-302).)

Первое крупное общественное разделение труда - отделение скотоводства от земледелия - знаменовало не столько развитие, сколько разложение и неизбежную гибель первобытно-общинного строя. Обобществление труда не выходило за рамки рода и племени. Союз племен был высшим пределом его развития и уже создавал условия для разложения родового устройства. При такой форме производства единственно возможной могла быть коллективная форма присвоения материальных благ, выступавшая в виде родовой, племенной собственности или собственности союза племен^*.

^* (Проф. В. И. Равдоникас, говоря о природе первобытно-общинной (племенной, родовой, семейно-общинной) собственности, приводит следующие примеры: "Так, эскимосы являются одним из ярких образцов племен с первобытно-общинным строем. У них существуют три вида собственности: коллективная (племенная и общинная), семейная и личная. У эскимосов Канады (так называемых медных эскимосов), занимающихся охотой на оленей карибу, рыбной ловлей и морским промыслом на китов, нерп и пр., в племенной и общинной собственности находятся земля и воды со всем их содержимым. Общины имеют в своем распоряжении определенные области для промысла, где не имеют права промышлять члены других общин и тем более другого племени без согласия общин-собственниц. Все добытое коллективным промыслом: мясо, шкура, китовый и тюлений жир и т. д. - поступает в собственность общины..." (История первобытного общества, ч. 2, стр. 84-85)

Когда речь заходит о характеристике первобытно-общинной собственности как коллективной, общей или общественной собственности, не следует забывать ни причин, ее породивших, ни тем более конкретных форм, в которых она выступает. Только такой подход позволяет раскрыть ее исторически преходящий характер и указать ее коренные отличия от социалистической собственности, которая также является коллективной, но покоящейся при этом на других исторических предпосылках, выражает иной тип производственных отношений и потому представляет собой качественно отличную форму общественной собственности.

Первобытно-общинный строй не следует идеализировать, но нельзя не видеть тех его свойств, которыми он отличается от последующих общественных формаций, развивающихся на базе частной собственности.

Что составляет экономическую основу первобытно-общинного I строя? Совместный коллективный труд и вытекающая отсюда общая, коллективная собственность. Это, казалось бы, бесспорное положение М. В. Колганов подвергает пересмотру. Его прежде всего смущает применение таких терминов, как "коллективный труд" и "общественная собственность", выражающих, по его мнению, лишь отношения социалистического общества, к анализу первобытно-общинного строя. Последний якобы ввиду этого идеализируется. "Добыча средств существования и форма присвоения, бывшие в первобытном обществе, модернизируются и подгоняются под соответствующие современные общественные категории^*".

^* (М. В. Колганов. Собственность, стр. 59.)

Во избежание такой "модернизации" М. В. Колганов лишает первобытно-общинный строй не только общественной собственности и коллективного труда, но и какой-либо организации производства. Он пишет: "Не общественная организация производства, а совместная борьба с окружающей природой при собирательском характере добычи средств к жизни - вот что характеризовало общее присвоение в дородовом обществе^*". Но разве совместная борьба с окружающей природой, коллективная охота и т. д. не были начальными формами общественной организации труда?

^* (Там же, стр. 51)

Основоположники марксизма были далеки от всякой идеализации первобытного строя, тем не менее они признавали существование в начальную эпоху развития человеческого общества и совместного труда и общей собственности. Характеризуя экономический базис этого строя, Ф. Энгельс писал: "Разделение труда - чисто естественного происхождения; оно существует только между полами... Домашнее хозяйство ведется на коммунистических началах несколькими, часто многими семьями. То, что изготовляется и используется сообща, составляет общую собственность: дом, огород, лодка^*".

^* (К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 21, стр. 159.)

Однако дело не в терминологии, а в содержании тех экономических категорий, которые исследуются экономической наукой. М. В. Колганов оспаривает применимость к анализу отношений собственности в первобытном обществе не только понятий "общественная", "общая", "коллективная" собственность, но и вообще всякой собственности. По его утверждению, то, что называют общей собственностью в первобытном обществе, "еще нельзя назвать собственностью^*". Но как именовать общие запасы продуктов, которые создавались членами первобытного общества? "Эти запасы,- пишет М. В. Колганов,- также составляют не общую, а ничейную собственность - предмет общего пользования^**". Вряд ли термин "ничейная собственность" лучше и полнее отражает специфику отношений собственности первобытного коллектива. Единственное "преимущество" этого термина заключается в том, что при его помощи легче вместе с общей собственностью отрицать всякую собственность в первобытном обществе. Выводы М. В. Колганова не основываются на обобщении новых исторических фактов, а исходят из неправильной трактовки собственности вообще. Считая понятие собственности "неопределенным^***", М. В. Колганов решает внести ясность в этот вопрос. Он подвергает сомнению установившееся в марксистской литературе понятие собственности как присвоения внутри и посредством общественной формы производства и дает свое толкование этой категории. По его мнению, решающим, конституирующим элементом собственности является товарное обращение, стоимостные отношения. Если "под собственностью иметь в виду стоимостные возмездные отношения людей по поводу вещей,- Еишет М. В. Колганов,- то совершенно очевидно, что такие отношения не могли возникнуть в эпоху дикости^****..."

^* (М. В. Колганов. Собственность, стр. 52.)

^** (Там же, стр. 71)

^*** (Там же, стр. 70)

^**** (Там же. )

Что верно, то верно, "стоимостные возмездные отношения" действительно не характерны для первобытного общества. Их развитие, если и способствовало, то во всяком случае не возникновению общей, коллективной собственности, а ее разложению и возникновению частной собственности. Но здесь встает другой вопрос: являются ли "стоимостные возмездные отношения" решающим фактором возникновения собственности вообще? Не поведет ли такая постановка вопроса к признанию того, что собственность появляется лишь на базе товарного производства, что ее не существовало до возникновения товарного производства и не будет существовать после его исчезновения?

Товарное обращение не играет решающей роли даже в возникновении частной собственности. Поэтому было бы большой ошибкой объяснять появление собственности вообще товарным обращением, а при его отсутствии ограничивать отношения собственности только пользованием и владением.

М. В. Колганов поступает правильно, стремясь анализом отношений собственности вскрыть экономические отношения. Но он допускает ошибку, когда экономические отношения сводит к товарным отношениям, а для собственности наиболее существенным считает наличие "стоимостных возмездных отношений". Тогда, чтобы быть последовательным, пришлось бы признать, что собственность в полном смысле этого слова может выступать лишь как частная собственность. К такому выводу и приходит М. В. Колганов, оставляя за общественными формациями, в которых отсутствуют или слабо развиты товарные отношения, только отношения пользования и владения.

М. В. Колганов допускает возникновение и развитие собственности на продукты труда, но исключает собственность на землю для всех докапиталистических формаций. Отношения собственности, пишет он, "так властно утвердившиеся по поводу продуктов труда, не распространялись на главное во всех докапиталистических обществах богатство - землю^*".

^* (Там же, стр. 108.)

Что касается характера собственности в период рабства и феодализма, то об этом речь пойдет ниже. Нас сейчас интересует вопрос о том, существовала ли собственность на землю в условиях первобытнообщинного строя. М. В. Колганов отрицает ее. Он склонен признать в известной мере только собственность на движимые предметы. Но, как известно, основоположники марксизма считали, что собственность на движимые предметы предполагает собственность на землю. "Собственность первоначально,- писал К. Маркс,- правда, движима, ибо человек сначала завладевает готовыми плодами земли, к числу которых относятся, между прочим, и животные, ... но даже это состояние- охота, рыболовство, пастушество, существование плодами деревьев и т. д.- всегда предполагает присвоение земли либо для постоянного места жительства, либо для переселения с места на место, либо как пастбища для животных и т. д^*.". Характеризуя собственность пастушеских племен, К. Маркс указывал на органическую связь между собственностью на землю и собственностью на ее продукты. "... У пастушеских народов собственность на естественные продукты земли - на овец например - это одновременно и собственность на луга, по которым они передвигаются. Вообще собственность на землю включает также и собственность на ее органические продукты^**". Такую собственность К. Маркс называл коллективной земельной собственностью^***. Он не противопоставлял ее собственности на продукты труда. И это вполне понятно. Нельзя противопоставлять собственность на решающие средства производства собственности на предметы потребления или на второстепенные средства производства.

^* (К. Маркс. Формы, предшествующие капиталистическому производству. Политиздат при ЦК. ВКП(б), 1940, стр. 25.)

^** (Там же, стр. 24)

^*** (См. там же, стр. 25.)

Нетрудно заметить, что неправильная трактовка собственности как экономической категории, данная М. В. Колгановым, связана с тем делением богатства на естественное и созданное трудом, которому он приписал определяющую роль в возникновении собственности.

Прежде всего заметим, что самое деление богатства на естественное и созданное трудом весьма условно и неопределенно. Естественным богатством применительно к первобытному обществу М. В. Колганов называет продукты, созданные природой без вмешательства человека, который лишь присваивает их "почти без всякого труда^*".

^* (М. В. Колганов. Собственность, стр. 80.)

Известно, что Ф. Энгельс считал характерным для периода дикости присвоение готовых произведений природы. Но было бы более чем непростительным полагать, будто такое "присвоение готовых произведений природы" происходило без всяких трудовых усилий, без труда. Трудно сказать, что требовало больших усилий: выращивание первобытным способом растений или сбор дикорастущих злаков, первобытная охота или приручение домашних животных. Любой предмет потребления давался первобытному человеку ценой невыносимо тяжелых усилий. Критикуя Булгакова, В. И. Ленин писал: "Что первобытный человек получал необходимое, как свободный подарок природы,- это глупая побасенка, за которую г. Булгакова могут освистать даже начинающие студенты^*". Без участия природы первобытный человек не мог бы ни выращивать растений, ни разводить

животных, равно как и без труда он не мог бы присваивать готовых произведений природы. Считать, что одни продукты присваивались "почти без всякого труда", а другие создавались трудом,- это и значит идеализировать первобытное общество на ранней стадии его развития.

^* (В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 5, стр. 103.)

Почему анализ даже начальной стадии формирования человеческого общества необходимо начинать с производства, а не с потребления, с выяснения отношений первобытного коллектива к условиям производства? На этот вопрос мы находим вполне определенный и ясный ответ у К. Маркса: "Даже там, где надо всего-навсего лишь находить, открывать, это очень быстро начинает требовать напряжения сил, труда (как при охоте, рыболовстве, пастушестве) и производства (т. е. развития) у субъекта известных способностей^*".

^* (К. Марк с. Формы, предшествующие капиталистическому производству, стр. 26.)

Насколько далек М. В. Колганов от правильного понимания экономических основ первобытного общества, видно из следующего его высказывания: "Если искать аналогию отношениям по поводу вещей в дикой орде в современном обществе, то они походили скорее на те отношения, которые ныне существуют по поводу полезных продуктов природы, как, например, воздух, вода и т. д^*.".

^* (М. В. Колганов. Собственность, стр. 63)

Для людей первобытного общества, по мнению М. В. Колганова, было характерно отношение к предметам только как к вещам, как к потребительным стоимостям: "Такие отношения мы назвали отношениями пользования. В сущности говоря, это отношения людей по поводу вещей, присваиваемых непосредственно из природы для удовлетворения личных потребностей и являющихся только потребительными стоимостями^*".

^* (Там же.)

Как видим, М. В. Колганов лишает отношения пользования экономического содержания, сводит их к отношениям человека к вещам, вместо того чтобы вскрыть отношения по поводу этих вещей, складывающиеся между людьми внутри первобытного коллектива.

Для вящей убедительности М. В. Колганов ограничивает рацион первобытного человека на стадии дикости в основном червями и моллюсками, и их присвоение, которое, конечно, не требовало особого труда, объявляет главным содержанием его "производственной деятельности". Об этом М. В. Колганов говорит многократно^* как о наиболее веском доводе в защиту своего тезиса, будто первобытный человек обходился без всякого производства, почти без труда присваивал готовые произведения природы, располагая настолько никчемным богатством, что ни о какой общей собственности не могло быть и речи. Делая беспредметной коллективную собственность и отрицая ее, М. В. Колганов с недоумением вопрошает: на что же распространялась эта коллективная собственность - "не на червей ли и моллюсков"? И тут же отвечает, что пока еще не было такого общества, где бы черви и моллюски являлись объектом собственности^**.

^* (См. там же, стр. 49, 50, 61, 70, 92, 93.)

^** (Там же, стр. 50.)

Все эти утверждения, лишенные исторического значения, потребовались М. В. Колганову для подкрепления его ошибочной концепции о природе отношений собственности в первобытном обществе.

Меню члена первобытного коллектива, разумеется, не было столь богатым, как современного человека, но ограничивать его червями и моллюсками даже для периода дикости несправедливо'. Известно, что потребление мяса сыграло очень большую роль в период "очеловечения обезьяны". На это указывал в свое время Ф. Энгельс. "С позволения господ вегетарианцев,- писал он,- человек не мог стать человеком без мясной пищи... Употребление мясной пищи привело к двум новым достижениям, имеющим решающее значение: к пользованию огнем и к приручению животных^*". Применение огня позволило человеку не только ввести в употребление рыбную пищу, но и завоевать известную независимость от климата и местности. Все это было характерно уже для средней ступени, дикости. На высшей ее ?ступени, которая начинается с изобретения лука и стрелы, дичь становится постоянной пищей первобытного человека, а охота, по выражению Ф. Энгельса,- одной из обычных отраслей труда^**.

^* (К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 20, стр. 492.)

^** (См.: К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 21, стр. 29.)

В том, что собственность определяется формой производства, М. В. Колганов абсолютно прав^*. Но он отходит от этого правильного положения и в трактовке сущности собственности становится на позиции меновой концепции. "Что касается полной собственности,- пишет М. В. Колганов,- основанной на производстве и обращении товаров, то она предполагает переход продукта от одного субъекта к другому в порядке обмена, т. е. товарные отношения. Это вытекает из самой ее сущности как присвоения, которое имеет своим объектом труд, меновую стоимость^**". По мнению М. В. Колганова, только продукты труда, поступающие в обмен, становятся объектом собственности и только в обмене проявляются впервые отношения собственности^***. Поскольку же обмен предполагает различных собственников, то оказывается, что собственность по своей природе выражает отношения между обособленными производителями. М. В. Колганов сводит природу собственности к экономической обособленности людей в производстве^****. Из подобного взгляда логически следует, что любая форма собственности разъединяет людей, что собственностью в полном смысле этого слова может быть только собственность, которая развивается на базе частного товарного производства, т. е. в конечном счете только капиталистическая собственность. Что касается социалистической собственности, которая в отличие от частной собственности не разъединяет, а объединяет людей, то ее существование как полной собственности невольно ставится под сомнение. Вместе с тем деление собственности на две основные формы: общественную и частную - утрачивает свое значение. К такому выводу и приходит М. В. Колганов^*****.

^* (М. В. Колганов. Собственность, стр. 25.)

^** (Там же, стр. 8.)

^*** (Там же, стр. 77.)

^**** (Там же, стр. 9.)

^***** (Там же, стр. 21.)

Характеризуя отношения собственности в первобытном обществе, М. В. Колганов пишет: "Здесь отсутствовало какое-либо понятие о собственности^*". Вполне возможно! Но в том-то и дело, что отсутствие понятия о собственности не является и не может быть доказательством отсутствия собственности как исторически определенной формы присвоения. Это совершенно различные вещи. Не только у первобытных людей, но подчас и у некоторых современных экономистов не всегда наличествует ясное понятие о природе собственности. Однако это еще не означает отсутствия собственности в современном обществе и к тому же в двух ее основных формах - в форме общественной социалистической собственности и в форме частной капиталистической собственности.

^* (Там же, стр. 62.)

Итак, существовала ли собственность в первобытном обществе, или там безраздельно господствовали отношения пользования, сводившиеся к присвоению "продуктов природы в целях удовлетворения личных потребностей, например присвоение воздуха, воды для питья и других полезных продуктов природы, которые не являются чьей-либо собственностью^*"? На этот счет имеется вполне ясное высказывание К. Маркса и Ф. Энгельса. В "Немецкой идеологии" они писали: "Первая форма собственности, это - племенная^** собственность. Она соответствует неразвитой стадии производства, когда люди живут охотой и рыболовством, скотоводством или, самое большее, земледелием. .. На этой стадии разделение труда развито еще очень слабо и ограничивается дальнейшим расширением существующего в семье естественно возникшего разделения труда^***".

^* (Там же, стр. 5.)

^** (Термином "племенная собственность" в 40-х годах XIX в. обозначалась первобытно-общинная собственность, а не только ее своеобразная форма проявления в узком смысле как собственность племени.)

^*** (К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 3, стр. 20.)

Здесь с достаточной определенностью выражены два положения: во-первых, первобытно-общинный строй, как и всякий другой, не мог обходиться без собственности; во-вторых, характер собственности уже на ранней стадии развития человеческого общества был связан с разделением труда, с уровнем развития производства.

С дальнейшим развитием материального производства, ростом производительных сил, расширением общественного разделения труда и повышением уровня его обобществления изменяются отношения собственности.

Изменение формы производства рано или поздно с объективной необходимостью вызывает к жизни новую форму собственности. Еще в недрах первобытно-общинного строя возникает первое крупное разделение труда - отделение пастушеских племен от земледельческих. Появляются такие орудия производства, которые позволяют трудиться в одиночку. Умножается производственный опыт, передаваемый из поколения в поколение. Возникают зачатки ремесла. Вместе с дроблением производства на основе расширяющегося разделения труда происходит дальнейший процесс его обобществления. Наступает момент, когда родовая, племенная собственность и даже собственность союза племен уже перестает соответствовать сложившейся новой форме производства. Появляются индивидуальные, частные, обособленные хозяйства, а вместе с ними - и частная собственность. Доселе существовавшая форма присвоения материальных благ коллективом в целом (родом или племенем), находившаяся в полном соответствии с прежней формой производства, с естественной необходимостью уступает место новой форме присвоения материальных благ, т. е. новой форме собственности. Последняя не могла быть какой-либо из форм общественной собственности. Прежние формы коллективной собственности (родовая и племенная) изжили себя. Высшая же форма общественной собственности - коммунистическая собственность - не могла возникнуть, ибо общественный характер производства был настолько слабо развит, а степень его обобществления настолько низка, что объективно исключалась возможность ее возникновения. Наступила длительная историческая полоса развития частной собственности, и это соответствовало длительной полосе господства такой формы производства, которая характеризуется относительно низким уровнем развития производительных сил, разобщенностью и раздробленностью общественного производства, слабым разделением труда и недостаточным уровнем его обобществления. Только на базе капиталистического способа производства производительные силы, разделение труда и процесс его обобществления достигают такого уровня, который в конце концов становится несовместимым с частной формой присвоения материальных благ.

Таким образом, не только существование, но и развитие частной собственности (смену ее форм) следует объяснять, исходя из развития и изменения формы производства (т. е. из развития производительных сил, разделения труда и степени его обобществления) .