Глава III. Социальная философия и практические рекомендации буржуазных критиков монополий

1. Свобода конкуренции как теоретический идеал

Идеологи немонополистической буржуазии сознают, что концентрация экономической силы в руках частных монополий несовместима с интересами общества. "Эффективная" конкуренция, действие так называемых уравновешивающих сил, пресловутое чувство "социальной ответственности" у руководителей крупных корпораций, которым они будто бы руководствуются в своей деятельности, - все эти "надежные гарантии" осуществления общественных интересов, восхваляемых апологетами большого бизнеса, в действительности не препятствуют господству монополий. По убеждению идеологов немонополистической буржуазии, проблема организации общественного контроля над монополиями и уничтожение засилья монополий являются важнейшей социально-экономической и политической проблемой современного капитализма.

В самой постановке и предлагаемых путях решения проблемы общественного контроля над монополиями особенно явственно выразились как положительные стороны, так и вся непоследовательность и противоречивость либерально-буржуазной критики монополий. Наиболее показательной в этом смысле работой является книга Генри Уэллса "Монополия и социальный контроль", вышедшая в 1952 г.¹

¹(Я. Wells. Monopoly and Social Control.)

У. Бердж, бывший руководитель Антитрестовского отдела Министерства юстиции, сменивший на этом посту Т. Арнольда в 1943 г., в предисловии к книге Уэллса дает ей высокую оценку. Он рекомендует ее как "самую яркую и глубокую работу по проблеме монополии и конкуренции" из всех, которые ему приходилось читать, написанную "неутомимым поборником философии свободного предпринимательства".

Г. Уэллс считает, что "эффективный социальный контроль над экономикой" может осуществляться при двоякого рода условиях: либо в условиях плановой экономики, развивающейся на основе общественной собственности, либо в обществе свободного предпринимательства с его регулятором - конкуренцией¹.

¹(Н. Wells. Monopoly and Social Control, p. 110.)

Для капиталистического общества, основанного на частном предпринимательстве, только свободная конкуренция с ее рыночным механизмом регулирования представляет собой надежное средство "эффективного социального контроля". Другого равноценного средства капитализм иметь не может - таково убеждение Уэллса. Только свободная конкуренция, пишет Уэллс, может в условиях капитализма обеспечить "сочетание частных и общественных интересов". Альтернативой свободной конкуренции является контроль над экономикой, осуществляемый частными монополиями и в интересах частных монополий.

Уэллс глубоко убежден в том, что сохранение монополий исключает возможность эффективного общественного контроля над экономикой силами государства. "Вследствие концентрации экономической власти монополистический капитализм ведет нашу страну, - предупреждает Уэллс, - к такой ситуации, которая в других странах поставила на повестку дня вопрос о национализации экономических ресурсов методами революции либо методами парламентских реформ"¹. Уэллс не сомневается в том, что если с властью монополий не будет покончено, то рано или поздно возникнет такое положение, когда для всех станет ясно, что государственное регулирование не может решить проблему. "Рост монополий ведет нас к мысли о том, что единственным способом приведения нашего законодательства в соответствие с изменившимися экономическими условиями является установление общественной собственности"².

ссс¹( Ibid., p. 2.)

²(Н. Wells. Monopoly and Social Control, p. 10.)

Уэллс признает, что Маркс "правильно показал противоречия капитализма, и в частности противоречия, связанные с концентрацией экономической силы"¹. Однако способ разрешения этих противоречий, указанный Марксом, Уэллс объявляет неприемлемым для Америки. Уэллс считает, что США - это как раз та страна, которая "может и должна" опровергнуть вывод марксистской теории о неизбежности социалистической революции². "Марксистской философии революционного разрешения противоречий монополистического капитализма" можно, по мнению Уэллса, противопоставить "антитрестовскую философию свободного предпринимательства, философию возрождения свободной конкуренции методами демократического законодательства". Эта антитрестовская философия выражает веру в возможность эволюционного разрешения проблемы концентрации экономической силы в рамках существующего общественного строя. "Проблема, стоящая перед нами в нынешний критический период мировой истории,- заявляет Уэллс, - опровержение этого положения Марксовой теории (положения о неизбежности революции.- К. К.) посредством успешного возврата к конкурентной экономике"³.

ссс¹(Ibid., p. 111.)

²(Ibid., p. 111-112.)

³(Ibid., p. 113.)

Уэллс считает, что в возврате к конкурентной экономике через эффективное осуществление антитрестовского законодательства должны выразиться "сознательные, организованные, самокритичные демократические действия всех сил нации, заинтересованных в преодолении засилья монополий и тенденции к еще большей монополизации". Действие этой тенденции уже привело к тому, что американская экономика стала "карикатурой на свободное предпринимательство". Если так будет продолжаться, то "дело действительно может дойти до того, что выбора не будет: решать ли проблему монополизации "демократическим путем" в рамках данной социальной системы или решать ее путем переустройства всего общества на основе социалистического обобществления". Капиталистическая система будет обречена, вступит в силу "Марксов фатализм", произойдет революция¹.

¹(Н. Wells. Monopoly and Social Control, p. 126.)

Итак, ключ к решению проблемы Уэллс видит в осуществлении антитрестовского законодательства. Антитрестовское законодательство и соответствующее осуществление его представляются средством, могущим противостоять давлению "фатальных экономических сил" таким единственно возможным способом, который совместим с американской традицией и с американскими взглядами на жизнь. "Социальная атмосфера, сформировавшаяся в нашей стране, - пишет Г. Уэллс, - питает надежду на возможность разрешения проблемы концентрации экономической силы не через революционные действия, а посредством осуществления законов, выражающих американскую прагматическую философию эволюционного восхождения от более низких к более высоким формам социальных отношений"¹.

¹(Ibid., p. 156.)

Уэллс подчеркивает, что в позитивном плане только антитрестовская философия конкурентного предпринимательства может быть противопоставлена марксизму. Проблема монополии приобрела, по словам Г. Уэллса, особую важность после того, как в России была совершена социалистическая революция и уничтожено право частной собственности. С тех пор как нашел свое осуществление новый принцип организации общества, новый принцип общественного контроля над производством и распределением, выявилось во всей полноте значение проблемы монополии. По словам Уэллса, восстановление конкуренции путем возврата к свободному предпринимательству - это уже теперь дело "принципа", "важнейшее дело с точки зрения современного противостояния коммунистического коллективизма и нашего индивидуализма"¹.

¹(Ibid., p. 2.)

Уэллс признает, что до сих пор антитрестовское законодательство, выражающее сильные антимонополистические традиции США, не выполняло своего назначения. Со времени принятия этого законодательства в США не было организованного сопротивления росту монополий. Антитрестовские законы, по убеждению Уэллса, до тех пор будут оставаться мертвой буквой, пока они не получат настоящей поддержки со стороны большинства народа - тех групп населения, интересы которых эти законы призваны представлять. "А в качестве жертв монополий, - пишет Уэллс, - выступают массы фермеров, рабочих, мелких бизнесменов, другими словами, подавляющее большинство американского народа"¹.

¹(Я. Wells. Monopoly and Social Control, p. 3.)

Отсутствие всеобщего организованного сопротивления монополиям Г. Уэллс объясняет тем, что вследствие особенностей исторического развития США (освоение огромного континента, "иллюзорное процветание" в результате двух мировых войн, совпадение периодов массовых слияний и поглощений промышленных фирм с периодами процветания) влияние на американскую жизнь антисоциальных сил, связанных с господством монополий, не было в прошлом настолько сильным и явственным, чтобы "побудить американский народ к действиям во имя создания условий для эффективного осуществления антитрестовских законов"¹.

¹(Ibidem.)

Для успеха дела нужно, считает Г. Уэллс, чтобы все слои населения, которые испытывают на себе гнет монополий, объединились для претворения в жизнь этих законов. Но Уэллс не в состоянии понять, что существующее в США антитрестовское законодательство не может служить платформой для создания национальной антимонополистической коалиции. Антитрестовские законы имеют негативный характер. Их основное "позитивное" содержание сводится к провозглашению идеи о "незаконности" монополий, к утверждению идеала свободы конкуренции. Но возрождение "свободной конкуренции" никогда не сможет стать положительным лозунгом борьбы трудящихся против монополий. В самом деле, что может дать "свободная конкуренция" рабочему классу? Что может дать "свободная конкуренция" широким слоям служащих и инженерно-технической интеллигенции? И на что могут опереться, будь "свободная конкуренция" в самом деле восстановлена, многомиллионные трудящиеся массы мелкой буржуазии города и деревни, имеющие ничтожную частную собственность? Что касается самого класса капиталистов, то положение мелких и средних капиталистических предпринимателей (а их большинство) таково, что им не приходится возлагать большие надежды на свои ."особые" преимущества в "свободной конкуренции" с крупным капиталом.

На примере работы Уэллса видно, что идеологи немонополистической буржуазии в силу своих классовых позиций не могут осознать всей глубины тех противоречий монополистического капитализма, о которых они пишут. Эти противоречия страшат их, поскольку в них таится угроза существованию всего капиталистического строя.

"Свобода конкуренции", как ее представляют себе буржуазные критики монополий, вовсе не связана с необходимостью ломки существующей экономической .структуры общества, с поисками каких-то иных путей развития. "Свободу конкуренции" буржуазные критики монополий связывают с наличием следующих условий: 1) новые компании вольны вступать в любую сферу деятельности и становиться конкурентами для фирм, уже действующих там; 2) ни одна компания не может быть вытеснена с рынка насильственно, в результате каких-то организованных действий; 3) различные компании действуют независимо, не принимая никаких согласованных решений относительно цен и объема производства.

Буржуазная экономическая мысль так и не сумела прибавить ничего нового к тому, что уже было сказано о свободной конкуренции классиками буржуазной политэкономии. Свободная конкуренция по-прежнему рассматривается односторонне и обосновывается прежде всего в "негативном плане" - как отрицание монополии и всякого рода привилегий. Буржуазные критики, прославляя преимущества свободной конкуренции по сравнению с господством монополий, по-прежнему оставляют в стороне вопрос о природе механизма свободной конкуренции, иначе им пришлось бы углубиться в изучение противоречий капитализма с его рыночным регулированием экономики и они должны были бы прийти к выводу об ограниченности экономической "свободы", базирующейся на частной собственности и конкуренции, к выводу о закономерности возникновения капиталистических монополий, о неизбежности и прогрессивности замены капитализма социализмом.

Буржуазные критики монополий ратуют за реформы во имя сохранения капитализма. "Не существует, - пишет Т. Арнольд, - ни одной социальной модели, привлекательной для нас. Поэтому надо как следует наладить нашу экономическую машину с помощью имеющихся в нашем распоряжении инструментов"¹."Пока не будут исчерпаны все шансы сделать нашу экономику эффективно конкурентной, - делают вывод Папандреу и Уилер, - не следует искать решения проблемы в плановой экономике"².

¹(Т. Arnold. The Bottlenecks of Business, p. 4.)

²(A. G. Papandreou and J. T. Wheeler. Competition and Its Regulation, p. 489.)

Цель, по убеждению идеологов немонополистической буржуазии, должна состоять в обеспечении "квалифицированной свободной конкуренции, подлинно эффективной конкуренции"¹. В ней критики монополий видят "единственно достойную альтернативу плановому обществу"⁴.

¹(Ibid., p. 191.)

²(Ibid., p. 204.)

Итак, идеал - эффективная конкуренция, наилучший будто бы инструмент, обеспечивающий увязку частных и общественных интересов, торжество прогресса и благосостояния. Не трудно увидеть, что идеологи немонополистической буржуазии находят свой идеал на путях, прокладываемых апологетами современного капитализма. Разоблачая лживость господствующих теорий "эффективной конкуренции", "уравновешивающих сил", "государства благосостояния", буржуазные критики оказываются в плену этих теорий и обнаруживают свою идеологическую несамостоятельность, когда дело доходит до формулирования теоретического идеала, того, что "должно было бы быть" и что критики хотели бы видеть действительно осуществленным в жизни.

Следовательно, спор между критиками монополий и апологетами большого бизнеса идет не об идеалах, а о тем, насколько они уже осуществлены и какими путями может быть достигнута их реализация. Это вполне понятно. Немонополистическая буржуазия не может иметь самостоятельной теории общественного развития, поскольку ее идеалы ограничиваются рамками капиталистического способа производства. Антимонополизм буржуазных критиков условен, а их позиция в корне противоречива. Поскольку, выступая против монополий, либеральные критики не смотрят дальше капиталистического строя, постольку и в своих идеалах они остаются I на почве теоретических принципов буржуазной политэкономии, господствующих ее теорий.

Теория Чемберлина, например, импонирует идеологам немонополистической буржуазии тем, что она "доказывает" возможность для каждого производителя независимо от размеров капитала обеспечить себе "место под солнцем", иметь "свой собственный рынок". Основное, как утверждает Чемберлин, - это качество товара, услуг, индивидуальные достоинства руководителя предприятия. Надо только, чтобы власти не допускали необоснованной, искусственной дифференциации продукта крупными фирмами, не допускали злоупотребления рекламой и т. п.

Глубоко овладела умами критиков монополий идея Шумпетера о том, что главным для обеспечения эффективной Конкуренции являются нововведения. Но для того чтобы роль нововведений могла проявиться полностью, государству, как считают критики монополий, необходимо позаботиться о создании и поддержании общего "высокого тонуса экономической жизни" -высокого уровня деловой активности и темпов роста экономики; необходимо усовершенствовать патентное законодательство, наладить техническую помощь и информацию для мелких и средних фирм и т. д.

Ясно, что буржуазно-либеральные критики монополий не могут остаться равнодушными и к такой теории, как теория "уравновешивающих сил" Голбрейса. Идея "сдерживания и уравновешивания", как никакая другая, соответствует самому духу буржуазного либерализма. Критики монополий выступают как реалисты, показывая, что никакого "уравновешивания" монополий в действительности нет, и превращаются в идеалистов, утверждая, что оно должно быть и может быть. Надо, мол, только, чтобы государство активно проводило программу помощи мелкому бизнесу, подкрепляло слабых и сдерживало сильных. Надо организовать "движение потребителей против монополий" и т. д.'

Доказывая, что руководители крупных корпораций не руководствуются и по самому своему существу не могут руководствоваться в своих действиях чувством "социальной ответственности", что "новая корпоративная душа" - это всего лишь фикция, и притом вредная, пущенная в оборот А. Берлем, критики монополий рассчитывают на то, что их программы реформирования экономики заинтересуют и найдут отклик прежде всего у крупнейших бизнесменов и управляющих. Буржуазных критиков отличает страх перед широкими социальными действиями, боязнь того, что такие действия могут иметь далеко идущие последствия и привести совсем не к тем результатам, которых ждет немонополистическая буржуазия.

Критики монополий предупреждают, угрожают социальными действиями, неизменно ссылаются на организованное демократическое давление, но при этом всерьез ожидают "благоразумия" и "трезвости" от господствующей финансовой олигархии.

Они возлагают надежды не столько на "уравновешивание", которое либо нереально, либо, если дело действительно дойдет до "уравновешивания", то под угрозой окажутся не только монополии, но и весь капиталистический строй, сколько на "добровольный и сознательный" отказ монополистов от пагубной монополистической практики. Дело сводится сплошь и рядом к пожеланиям - монополистов призывают добровольно отказаться быть монополистами. ".. .Чтобы приостановить рост общественной собственности и общественных форм производства в нашей стране, - пишет Димок,- мы должны прежде всего так или иначе избежать катастрофы войны или депрессии. Далее, руководители частных предприятий должны взять на себя полную ответственность за ход дела и за действия, связанные с риском, сопротивляться соблазну увеличения своей силы и быть предельно честными в отношении рабочих и потребителей, иными словами, руководители частных корпораций должны постоянно помнить о своей роли доверенных в осуществлении общественных интересов... Определение будущего пути развития нации, поскольку дело касается общественной или частной формы собственности и ведения хозяйства, находится, следовательно, в руках наших экономических лидеров"¹.

¹( М. Dimock. Business and Government, p. 528.)

Выразители антитрестовской идеологии не могут быть последовательными антимонополистами, ибо последовательно отвергать частнокапиталистические монополии как несовместимые с интересами общества можно, только поняв и отстаивая необходимость общественной собственности на средства производства.

Монополии угрожают самому существованию капитализма, открывая дорогу к социализму, - таково одно из весьма распространенных обвинений в адрес монополий из уст либеральных критиков. Но угрозу капитализму критики монополий видят не в том, что созрели материальные предпосылки более высокого общественного строя, что процесс обобществления производства дошел до такой ступени и производительные силы развились настолько, что они требуют ликвидации частнособственнической оболочки, сковывающей и уродующей развитие производства и общества. Противоречие между монополией и свободной конкуренцией преломляется у буржуазных либералов иначе - угроза капитализму таится в "злоупотреблениях", которые допускают монополии. Своими антисоциальными действиями монополии восстанавливают против себя все общество, и если своевременно не будут приняты меры по укреплению "демократических" основ капиталистического строя, то неизбежно рано или поздно возникнет решительный протест против засилья монополий и требование покончить с монополиями, вплоть до требования социалистического обобществления всех средств производства.

М. Димок пишет, например: "Если догматизм в чем-нибудь и прав ("догматизмом" он именует научную теорию социализма. - К. К.), так это в утверждении, что монополия ведет к социализму. А раз вывод об этой тенденции развития (внутри страны и в международном масштабе) справедлив, то отсюда с неизбежностью следует, что в Соединенных Штатах постепенно отомрет конкуренция и сложится социализм"¹. Но, продолжает Димок, этой перспективы можно избежать. Посредством коллективных целенаправленных усилий - что, по его мнению, как раз соответствует американской традиции - эта тенденция может быть поставлена под контроль и конкуренция может быть укреплена². Эта вера в возможность восстановления конкуренции в ее правах и питает оптимизм Димока.

¹(М. Dimock. Business and Government, p. 525.)

²(Ibidem.)

В усилении власти монополий и дальнейшем капиталистическом обобществлении производства, находящем свое выражение в развитии государственно-монополистических тенденций, критики монополий усматривают опасность постепенной "самоликвидации" капитализма. Они идут по стопам Шумпетера, который, как известно, следующим образом обосновывал неотвратимость "самоликвидации" капитализма: с ростом концентрации производства падает относительное значение индивидуальных собственников в обществе, а следовательно, ослабляются позиции естественных защитников частного бизнеса вообще в дополнение к усилению политической ,уязвимости крупного бизнеса. Вместе с тем возрастает число и сила организованности тех, кто выступает против частного бизнеса и особенно против крупного бизнеса. В этих условиях, как писал Шумпетер, "даже если руководство всеми гигантскими корпорациями было бы настолько совершенным, что вызвало бы аплодисменты ангелов с небес, политические последствия концентрации все же не изменятся"¹.

¹(J. Schumpeter. Capitalism, Socialism and Democracy, p. 140.)

Но у критиков монополий есть и существенное расхождение с Шумпетером в этом вопросе. Шумпетер считает, что "самоликвидация" капитализма неизбежна.

Критики же монополий как субъективисты надеются, что "самоликвидацию" капитализма можно предотвратить: усиление антитрестовской деятельности государства может приостановить этот процесс, что будто бы соответствует интересам всего общества и должно получить поддержку всего общества, нужно только его "просветить", показав всю опасность положения.

Социализм как общественный строй не привлекает буржуазных либералов. Их идеал - "демократический капитализм". Но либеральные критики не только сами не делают из социализма жупел, но нередко разоблачают тех, кто запугивает "коллективизмом" и "вползанием в социализм", справедливо усматривая в таком запугивании единственную цель - противодействовать каким бы то ни было мерам, направленным на ограничение свободы действий монополистов. "Многие из тех, кто хотел бы без помех предаваться погоне за прибылью, нагнетают, орудуя пугалом социализма, атмосферу страха, чтобы таким образом прикрыть своп эгоистические устремления. Используя все средства гласности, они проклинают социализм и не дают себе труда объяснить или оценить его по существу, а ведь, говоря совершенно беспристрастно, социализм имеет некоторые положительные свойства", - пишет Т. Куинн¹. И хотя Куинн имеет в виду "социализм" типа английского лейбористского социализма и считает "социалистическими" такие меры, как страхование по безработице, социальное законодательство, использование общественных средств на строительство жилищ, школ и т. д., важно тс, что Куинн приветствует "вползание в социализм", если оно означает ограничение власти монополий, достижение большей экономической и социальной справедливости, способствует устойчивому росту экономики.

¹(Т. Quinn. Giant Business: Threat to Democracy, p. 96.)

В представлении критиков социализм, поскольку с ним связано огосударствление собственности, - это крайняя и нежелательная мера, но она может оказаться неизбежной и будет иметь в конце концов прогрессивное значение, если надежды на решение проблемы монополии методом реформ не оправдаются. Так, Т. Куинн пишет о том, что современное американское общество не имеет никаких гарантий и защиты от социально пагубных последствий господства большого бизнеса, и, разоблачая таких апологетов монополий, как А. Каплан, Д. Лилиенталь и др., делает логический вывод: "Нельзя приветствовать гигантский бизнес в плане экономическом без того, чтобы не приветствовать социалистического решения наших политических проблем"¹. Сам Т. Куинн предлагает решать проблему монополий путем "разукрупнения гигантов", "децентрализации экономической силы", возрождения конкуренции. Но в то же время Т. Куинн говорит, что если уж пришлось бы выбирать между всевластием частных корпораций и всеобъемлющим государственным регулированием - социализмом, то он без колебаний бы выбрал последнее².

¹(Т. Quinn. Giant Business: Threat to Democracy, p. 223.)

²(Ibid., p. 222.)

В рецензии на книгу У. Адамса и X. Грэя "Монополии в Америке" в журнале "Экономик ноутс" (февраль 1956 г.), издаваемом прогрессивной Американской ассоциацией по исследованию проблем труда, отмечалось, что, хотя авторам книги чужды идеи исторического материализма и они отвергают социализм, эти экономисты нигде не опускаются до антимарксистского злословия и антисоветских выпадов. Рецензия подчеркивала, что авторы книги выступают на стороне демократических сил и своими разоблачениями монополий, государственной власти как слуги монополий, критикой современных апологетических теорий делают настоящий вклад в дело прогресса в Америке¹. Эта оценка может быть отнесена к большинству представителей критического, антимонополистического направления в современной буржуазной общественной мысли в Америке.

¹("Economic Notes", February 1956, p. 9.)

Прогрессивные силы Америки высоко оценивают тот вклад, который вносят в общедемократические движение против засилья монополий многие либеральные антитрестовские деятели. В связи с кончиной сенатора Э. Кефовера, возглавлявшего сенатскую Подкомиссию по антитрестовскому законодательству и монополиям, газета американских коммунистов "Уоркер" писала в августе 1963 г., что немногочисленный прогрессивно-демократический блок в Конгрессе потерял воинствующего либерального деятеля. Рабочее движение, негритянский народ и массы простых людей Америки в их борьбе за демократию "ищут поддержки и приветствуют инициативу таких людей, как Кефовер"¹. Он вел неослабную борьбу по расследованию и разоблачению грабительской политики монополий, коррупции в правительственном аппарате и т. д., выдвигал конкретные предложения, способные принести пользу в борьбе за экономическую и политическую демократизацию страны.

¹("The Worker", 1963, August 18, p. 3.)

В позиции буржуазных демократов по отношению к социализму, пожалуй, наиболее ярко проявляется принципиальное различие, существующее между либеральными критиками монополий - идеологами немонополистической буржуазии, с одной стороны, и "либералами" типа Людвига фон Мизеса и Фридриха Хайека, которые на словах самые ревностные поборники свободной конкуренции.

"Ортодоксальный либерализм" в лице своих лидеров ,Л. Мизеса, Ф. Хайека, М. Фридмэна выдает себя за прямого наследника либерализма XIX в. В действительности же он является продуктом распада либерализма эпохи свободной конкуренции, порождением условий общего кризиса капитализма; его идейное содержание сводится к беззастенчивой, циничной и откровенной апологетике современного капитализма и злобной клевете на социализм.

"Ортодоксальный либерализм" специализируется на "бескомпромиссном" противопоставлении капитализма как строя "свободы и благоденствия" социализму как строю, где царит "рабство". Главной мишенью для этих "либералов" служит общенародная государственная собственность, социалистическое государство.

Именно представители этого направления буржуазной политэкономии разрабатывают "теоретические основы" критики общественно-экономического строя Советского Союза и других социалистических стран. "Ценность" писаний Мизеса и Хайека в глазах монополистической буржуазии определяется в первую очередь этим их вкладом в идеологический арсенал антикоммунизма.

В основе всей концепции "либералов" лежит идея свободы личности, "индивидуальной свободы". Если для экономистов-либералов эпохи восходящего капитализма (главным объектом исследования были действие рыночного механизма, условия установления равновесия и преодоления диспропорций, стимулы роста производства, то нынешним "ортодоксальным либералам" пришлось совершенно отказаться от этого. Они вынуждены отстаивать принципы либерализма с позиций "чистой" (очищенной от реальных экономических и социальных проблем) социологии, подменяя анализ объективных общественно-экономических условий современного капитализма заклинаниями об "абсолютной ценности" и "неделимости" свободы личности, о свободе индивидуума "вообще".

Характерной чертой рассуждений нынешних апологетов неограниченно свободного предпринимательства является негативизм их определений свободы вообще и экономической свободы в частности: они исключают все иные критерии, кроме свободы от государственного вмешательства. Даже весьма умеренные из буржуазных идеологов не взялись бы отрицать, что неотъемлемый минимум свободы должен включать в себя минимум материальных благ, образования, социальных услуг, т. е. предполагает определенные социальные гарантии против ограничений, налагаемых нищетой, болезнями, невежеством, отсутствием возможностей для развития.

Утверждая, что только децентрализация экономического контроля на основе частной собственности создает условия экономической и политической демократии, эти "либералы" пытаются отрицать важнейшую особенность современного капитализма - сосредоточение контроля над экономикой в руках крупнейших монополистических объединений - и воспевают современный капитализм как систему экономической и политической демократии.

Говоря о капиталистических монополиях, "либералы" отмечают двоякую причину их существования. С одной стороны, монополии - это следствие "редкости", "ограниченности" ресурсов. Из-за ограниченности ресурсов возникают трудности доступа новых предпринимателей в ту или иную отрасль. "Монополия, конечно, нежелательна, - пишет Хайек, - но только в том смысле, в каком нежелательна ограниченность ресурсов, а это значит, что мы не можем избежать ее. Одно из неприятных явлений жизни, с которым приходится считаться, состоит в том, что некоторые ресурсы (а также некоторые преимущества и традиции определенных фирм) не могут быть размножены, так же как приходится считаться с фактом, что некоторые блага имеются в ограниченном количестве"¹.

¹(F. Hayek. The Constitution of Liberty. New York, 1960, p. 265-266.)

Итак, монополии, по утверждению "ортодоксальных либералов", - неизбежность, вытекающая из "природной ограниченности", с ними нужно мириться. Понятие "монополия" используется и в другом смысле, столь же традиционном для буржуазной политэкономии: монополия - это "злоупотребление", нечестная конкуренция. Выдвигая эти двоякие корни монополии, "либералы" полностью разрывают связь между высоким уровнем концентрации производства и монополией. "Если говорить о монополии в сфере предпринимательства, - заявляет М. Фридмэн, - то самое главное состоит в ее относительной несущественности с точки зрения экономики в целом"¹.

¹(M. Friedman. Capitalism and Freedom. Chicago, 1963. Цит. no: "Monopoly Power and Economic Performance", p. 106.)

Реальные капиталистические монополии остаются в тени, а проблема монополии сводится к проблеме... профсоюзов. "Профсоюзы, приобретшие незаконную власть, угрожают, - пишет Ф. Хайек, - самим основам нашего свободного общества"¹. Говоря о профсоюзной "монополии", Хайек заявляет, что "это единственный серьезный случай, когда правительство совершенно явно не справилось со своей основной функцией - недопущения насилия и произвола"².

¹(F. Hayek. The Constitution of Liberty, p. 269.)

²(Ibid., p. 257.)

В демагогическом запале Хайек утверждает, что от профсоюзной монополии страдают в первую очередь сами рабочие. Существование безработицы Хайек объясняет деятельностью профсоюзов. По Хайеку, из-за того, что какая-то часть рабочих имеет заработную плату больше той, которая устанавливалась бы на свободном рынке, другие имеют заработную плату меньше этого стандарта, а кто-то вовсе не получает работы¹. Хайек без обиняков говорит о пагубности профсоюзов: "В действительности более чем вероятно, что в странах, где профсоюзы очень сильны, общий уровень реальной заработной платы ниже, чем он был бы при свободном установлении заработной платы"².

¹(Ibid., p. 270.)

²(F. Hayek. The Constitution of Liberty, p. 271.)

По мнению "либералов", современное капиталистическое общество, прежде всего американское, вполне соответствовало бы идеалу свободного предпринимательства, если бы не некоторые недостатки, обусловленные вмешательством государства в действие рыночных факторов. Но далеко не всякое вмешательство государства вызывает огонь критики "либералов". Об использовании государственной власти и государственных финансов в интересах монополистической буржуазии либералы предпочитают не говорить. Зато они страстно выступают за ликвидацию "монополии профсоюзов", против законов о социальном обеспечении и всех тех мер, которые более дальновидные буржуазные идеологи именуют политикой "государства благосостояния".

"Либералы" - против социального обеспечения, против общественной медицинской помощи, против федеральной помощи штатам на развитие системы образования и обучения. Поскольку все это связано с перераспределением доходов, это несовместимо с экономической демократией, заявляют "либералы".

Главную угрозу свободе "либералы" видят в прогрессивном налогообложении. Не случайно, заявляют они, первыми проповедниками прогрессивного налогообложения были социалисты. "Налог на корпорации должен быть отменен", требует М. Фридмэн, один из идейных наставников лидера американских ультраправых Б. Голдуотера. Точно также Фридмэн отстаивает необходимость пересмотреть налогообложение индивидуальных доходов: "...высокопрогрессивный налог является серьезным препятствием для эффективного использования наших ресурсов"¹.

¹(M. Freedman. Capitalism and Freedom. Цит. no.: "Monopoly Power and Economic Performance", p. 113.)

"Либералы" критикуют государственную политику с реакционных позиций, заявляя, что создание "государства благосостояния" означало бы развитие в том же направлении и к тем же целям, которые ставит перед собой социализм и коммунизм. "Таким образом, - пишет Л. Мизес, - философия прогрессистов (так Мизес называет всех сторонников "государства благосостояния") в социальной и экономической областях - это удобная маскировка для социализма и коммунизма"¹.

¹(L. Mises. Anti-Capitalistic Mentality. New York, 1957, p. 66.)

"Ортодоксальные либералы" стараются доказать, что всякий отход от свободного предпринимательства, всякие шаги, предпринимаемые государственной властью в области регулирования, означают движение по пути к социализму, "вползание в социализм". Мизес прямо заявляет, что термины "планирование" и "государство благосостояния" не выражают что-либо отличное от конечной цели социализма или коммунизма¹. Планирование означает, что предприниматели и капиталисты будут лишены возможности использовать свои капиталы по своему усмотрению и должны будут безусловно подчиняться приказам центрального планирующего органа. Контроль над экономикой перейдет к правительству.

¹(Ibid., p. 64.)

Рассуждения "либералов" не лишены логики, когда они говорят о том, что не может быть устойчивой и эффективной "смешанной экономики", сочетающей в себе черты капитализма и социализма. Не может быть компромисса между этими альтернативными системами. Всякие меры государства, направленные на усиление централизованного начала в экономике, могут рассматриваться как промежуточные, как переходная ступень, а не как средство создания жизнеспособной "трансформированной" капиталистической системы. Это и служит "теоретическим обоснованием" позиции "ортодоксальных либералов" в отношении правительственной политики регулирования экономики и особенно в отношении каких бы то ни было позитивных реформ. Под флагом борьбы против "заигрывания с социализмом", против "социализации общества" Л. Мизес и Ф. Хайек выступают против буржуазных реформ.

Л. Мизес в работе "Антикапиталистические настроения" прямо ссылается на "Коммунистический манифест", приводя в доказательство своей правоты слова о переходном характере буржуазно-демократических реформ, о том, что они неизбежно в ходе движения перерастают себя, послужив прологом широкой революционной ломки старого строя¹.

¹(L. Mises. Anti-Capitalistic Mentality, p. 65-66.)

"Либералы" клеймят всех сторонников государственного регулирования как "социалистов", которые, ратуя за расширение вмешательства государства в экономику, подрывают устои свободного предпринимательства и ведут дело ко все возрастающей монополизации, к единой государственной монополии.

Растущее вмешательство государственной власти в экономику и все сферы общественной жизни вызвано, разумеется, не "заражением чуждой капитализму коллективистской идеологией", как изображают дело апостолы свободного предпринимательства, а коренными особенностями монополистического капитализма. Оно является, с одной стороны, выражением власти монополий, использующих авторитет, принудительную силу, финансы и аппарат государственной власти в своих экономических интересах и в своей борьбе против социализма. Вместе с тем это неизбежный результат и следствие резкого обострения всех социально-экономических противоречий, вызванное хозяйничаньем частнокапиталистических монополий.

Государственная власть, призванная как выразитель интересов финансовой олигархии охранять и укреплять общие условия господства монополистического капитала, вынуждена принимать меры, направленные на преодоление наиболее пагубных последствий господства монополий в экономике. Государство вынуждено предпринимать попытки "регулирования" острейшей конкурентной борьбы между монополистическими группами, попытки стабилизировать экономику и уменьшить безработицу, принимать меры по поддержанию мелкого и среднего капиталистического предпринимательства, идти на некоторые уступки сельской и городской мелкой буржуазии, под давлением рабочего класса и других демократических сил осуществлять, хотя бы в ограниченных размерах, социальное реформирование. В условиях обострения внутренних противоречий и напряженной борьбы двух социально-экономических систем на мировой арене, борьбы политической, экономической, идеологической, буржуазное государство наряду с методами насилия вынуждено использовать метод уступок, метод реформ. Эти два метода сосуществуют и взаимно дополняют друг друга в деятельности государства.

Хотя ведущая роль в современной политической экономии и принадлежит кейнсианству, теория свободного предпринимательства по-прежнему остается на вооружении у монополистической буржуазии. Фразеология о свободном предпринимательстве, о свободе личности используется как рекламная упаковка для консервативных и самых реакционных взглядов и программ. Под флагом словесного антимонополизма, словесной защиты "свободы" личности и частной собственности ведется изощренная апологетика современного капитализма, апологетика капиталистических монополий.

Не следует абсолютизировать различия этих двух течений - кейнсианства и "ортодоксального либерализма" (или антикейнсианства)-в буржуазной идеологии, и политической экономии в частности. Оба они выражают интересы монополистического капитала. Разумеется, монополистическая буржуазия прежде всего заинтересована в разработке теории и методов монополистического регулирования, поскольку потребность в централизованной координации экономики и всей общественной жизни усиливается по мере дальнейшего обобществления процесса производства. Однако в разные периоды различные группировки внутри монополистической элиты могут по-разному смотреть на то, как именно следует подходить к решению тех или иных социально-экономических проблем. В идеологии такого рода конфликты могут выступать как столкновения концепций свободного предпринимательства и государственного регулирования, антистейтизма и стейтизма, индивидуализма и социального патернализма.

Даже самые ревностные сторонники государственного регулирования не могут полностью отказаться от апологетики свободного предпринимательства. Это по существу идейная база всей буржуазной апологетики. Ей суждено жить до тех пор, пока существует капитализм. В самом деле, если буржуазные идеологи без обиняков признают, что свободное предпринимательство и "естественное равновесие" ушли в прошлое, то что они смогут противопоставить социализму? Не "преимущества" монополистического регулирования экономики, как такового, а "преимущества" рыночного хозяйства в сочетании с элементами планирования и "общественного контроля" над экономикой - такова теоретическая платформа, которую апологеты монополий пытаются выдать за позитивную альтернативу социалистическому общественному хозяйству.

"Ортодоксальные либералы" - крайние реакционеры не только по своим теоретическим позициям, но и по своему политическому облику. Это закономерно. Ярые противники социального прогресса, консерваторы и реакционеры в экономической теории неизбежно сомкнулись с реакционными политическими силами¹. "Ортодоксальный либерализм" служит теоретическим арсеналом лозунгов, с которыми выступают современные американские "ультра": фашистское движение - Американская нацистская партия во главе с Д. Рокуэллом, организация фашистского типа "Общество Джона Берча" с его главарем Р. Уэлчем², крайне правые республиканцы во главе с Барри Голдуотером, реакционеры и консерваторы в правительственных учреждениях, среди военщины, в университетах и т. д.

¹(Л. Мизес, в частности, известен своими прямыми связями с "Обществом Джона Берча".)

²(В течение трех лет Р. Уэлч был вице-президентом Национальной ассоциации промышленников, семь лет - членом совета директоров этой ассоциации, председателем ее комитета по вопросам пропаганды.)

Позиция либеральных критиков монополий - буржуазных демократов, как видим, принципиально отличается от позиции "ортодоксальных либералов" - твердолобых апологетов монополистического капитализма, демагогов и реакционеров. Буржуазные демократы отнюдь не считают, что худшая из монополий - это государственная монополия в социалистическом обществе, а социализм они вовсе не отождествляют с "тоталитарным фашизмом".

В качестве примера можно взять выступление профессора X. Грэя на конференции Американской экономической ассоциации в 1948 г. Грэй в своем выступлении подчеркивал, что государственные социалистические предприятия - государственная монополия - коренным образом отличаются от частной капиталистической монополии. "Социалистическое государственное предприятие опирается на широкую базу политической демократии; оно преследует цель обеспечить обилие продукции при низких издержках и наилучшее обслуживание потребителей. Частная монополия, напротив, извращает демократию... она стремится получать максимальные прибыли путем ограничения производства, контроля над рынками, поддержания чрезмерно высоких и дискриминационных цен"¹.

¹("American Economic Review", May 1948, p. 117.)

Примером государственной социалистической монополии Грэй считает государственные предприятия в западноевропейских капиталистических странах. Но в данном случае для нас важно другое: Грэй отдает предпочтение государственной монополии перед частной. Он верит в то, что это "несовместимые", противоположные по своим целям формы экономической организации. При этом Грэй подчеркивает, что если государственное предприятие перестает быть социалистическим по своим целям и служит интересам господствующей группы или классу, а не всему обществу, то в таком случае частная и государственная монополия оказываются тождественными по своему содержанию¹.

¹(Ibid., p. 118.)

Затронув в этом же выступлении вопрос о вероятности возрождения в той или иной форме фашистского тоталитаризма в Европе, Грэй отнюдь не связал ее с ростом сил социализма, как это демагогически делают Мизес и Хайек. Либеральные критики монополий единодушно считают, что угроза фашистского тоталитаризма исходит от монополистических союзов, господствующих в капиталистическом мире. Именно они, пишет, например, Т. Крепе, взрастили фашистский тоталитаризм в Италии и Германии и явились главным его оплотом¹. Суть фашизма, как правильно понимают критики монополий,- это деспотическое самодержавие олигархии большого бизнеса².

¹(T. Kreps. Preserving Free, Competitive Enterprise. - "Twentieth Century Economic Thought", p. 541.)

²(V, Mund, Government and Business, p. 523.)

кредитная карта