2. Сущность монополии

Будучи заинтересованы в том, чтобы раскрыть масштабы власти, показать методы и последствия господства монополий в экономике, идеологи немонополистической буржуазии выдвигают и отстаивают собственные критерии монополии в противоположность тем, которыми пользуются апологеты большого бизнеса.

Критики доказывают прежде всего, что для образования монополии вовсе не требуется сосредоточения 100% производства и сбыта какого-либо важного товара в руках одной компании, вытеснившей всех конкурентов. Монополизация целой отрасли одним трестом возможна лишь как частный, исключительный случай.

Современные крупнейшие корпорации - это, как называют их экономисты-критики, конгломератные фирмы, занятые в целом ряде отраслей промышленности и имеющие интересы во многих сферах экономики. Например, компания "Дженерал моторс" в 1954 г. была в числе четырех основных фирм в 30 отраслях промышленности. Конгломератная фирма может быть такой крупной, какую можно себе представить, пишет К. Эдварде, и не иметь единоличной монополии ни на один продукт. Власть, которой она обладает на том или ином отдельном рынке, обусловливается не ее местом в производстве соответствующего товара, а достигается благодаря масштабам и характеру ее деятельности на многих других рынках. По своему существу такие корпорации являются монополистами, но монополия, которой они обладают, это монополия "комплексного типа" (complex type of monopoly): они используют свою власть посредством многих различных рыночных каналов, продавая множество различных видов продукции разным категориям потребителей. "Такого рода корпорации могут использовать, расширять или защищать свою власть с помощью тактических методов, отличных от тех, с которыми традиционно связывалось представление о монополии"¹. Последствия деятельности монополии комплексного типа, по мнению Эдвардса, менее единообразны по сравнению с последствиями "простой" монополии (simple type of monopoly): комплексная монополия может быть в отдельных своих проявлениях либо более резкой и грубой, либо более мягкой, чем простая монополия². Важнейшей неотъемлемой чертой политики таких корпораций-монополистов является маневрирование ценами, объемом производства и продаж, маневрирование в использовании достижений технического прогресса.

¹(С. Edwards. Conglomerate Business as a Source of Power. - "Twentieth Century Economic Thought", p. 332.)

²(C. Edwards. Maintaining Competition: Requisites of a Governmental Policy. New York, 1949, p. 95.)

Для монополистов, пишет К. Эдварде, соображения о непосредственных прибылях или потерях при продаже того или иного вида продукции на тех или иных рынках тем или иным категориям покупателей в тот или иной период не являются руководящими. Корпорации-гиганты могут ограничивать выгодные продажи или повысить цены для того, чтобы сохранить расположение к себе мощного союзника, могут расширить производство товаров, не считаясь с тем, принесет это прибыль непосредственно или нет, ради того, чтобы завладеть рынком, или могут снизить цену с ущербом для своих прибылей с целью ослабления конкурента. "Таким образом, большой бизнес уменьшает действенность сопоставления цен и ослабляет роль текущих прибылей или потерь как непосредственного стимула деятельности"¹.

¹(С. Edwards. Maintaining Competition, p. 93.)

Получение монопольно высокой прибыли на каждом отдельном рынке, в каждый отдельный период не служит в таких условиях критерием монополии и ее целью.

Монополист, как подчеркивают критики, может извлекать монопольную прибыль, но извлекает ли он максимально возможную прибыль в каждом отдельном случае, это зависит от конкретных условий, от соотношения сил на данном рынке. Это не означает, конечно, отказа от принципа получать максимум прибыли. Напротив, монополисты используют маневрирование как тактику, направленную на достижение своей неизменной стратегической цели: иметь в итоге максимум прибыли в целом, в сумме по всем рынкам за длительный период времени, тем самым сохранить и упрочить свое монопольное положение¹.

¹(M. Lindahl and W. Carter. Corporate Concentration and Public Policy, p. 396.)

Критерием монополии нельзя считать и наличие очевидных "злоупотреблений" (удушение конкурентов, неуклонное повышение цен, бойкот), использование "нечестных методов конкуренции" и т. п., к чему пытаются свести дело идеологи большого бизнеса, оставляя в стороне проблему реальной капиталистической монополии.

Как показывают критики, не "злоупотребления" конституируют монополию. В них может проявляться монопольная власть, но не они ее образуют. К тому же, хотя "злоупотребления" в широком смысле и неотделимы от монополистической политики, они могут и не носить столь явного, очевидного характера.

"Если фирма приобрела господствующее положение на рынке, - пишет У. Адаме, - для нее отпадает необходимость использовать разбойничьи методы для достижения своих монопольных целей. Уже сам факт существования такой компании будет достаточен для того, чтобы менее сильные соперники поняли, что отказ сотрудничать равносилен самоубийству"¹.

¹(W. Adams. The Rule of Reason: Workable Competition or Workable Monopoly? - "Yale Law Review", January 1954, p. 366-367.)

Между тем официальная юридическая концепция монополии (которая использовалась в качестве отправной почти во всех антитрестовских судебных процессах до 1945 г.) провозглашает важнейшим и определяющим признаком монополии политику "злоупотреблений" в отношении конкурентов или уничтожение конкурентов¹.

¹(V. Mund. Government and Business, p. 195.)

Критики правы, говоря, что критерием монополии нельзя считать также наличие "сознательного сговора" между несколькими компаниями, направленного на ограничение конкуренции.

Сущность монополии, как показывают критики монополий, заключается в концентрации экономической силы. "Основным критерием монополии, - по определению М. Димока, - является обладание достаточной экономической властью, которая может по усмотрению использоваться для ограничения производства и воздействия на цену"¹. Критерий монополии - это степень власти. По определению Стокинга и Уоткинса, "сущность монополии состоит в концентрации экономической власти"².

¹(M. Dimock. Business and Government. New York, 1957, p. 90.)

²(G. Stocking and M. Watkins. Monopoly and Free Enterprise, p. 9.)

"С экономической точки зрения сущность монополии,- пишет В. Мунд, - это власть управлять ценой, с тем чтобы получать большую прибыль, ограничивая продажу"¹. Причем источником и основой монопольной власти отнюдь не являются при этом особые достоинства самого продаваемого товара, "дифференцированного продукта", как это изображает Э. Чемберлин в своей теории "монополистической конкуренции".

¹(V, Mund, Government and Business, p. 126.)

Теория Чемберлина отрицает историческую и логическую связь монополии с концентрацией производства и капитала. Дифференциация продукта - вот что порождает и "конституирует" монополию по Чемберлину. Монополия у Чемберлина неотделима от "объекта монополизации" - "дифференцированного продукта". "Дифференцированный продукт" толкуется при этом в широком смысле: это и различные материальные продукты, каждый из которых чем-то отличается от возможных субститутов, и услуги, и все обстоятельства, связанные со сбытом товаров или оказанием услуг (в том числе пространственное расположение продавцов - пространственная дифференциация).

Получается, что главное отличие одной фирмы от другой обусловлено особенностями потребительной стоимости их продукции. Анализ социальной дифференциации фирм подменяется анализом дифференциации продуктов, их особых полезностей. Ведь понятие "монополия", как подчеркивает Чемберлин, бессодержательно, если рассматривать его безотносительно к той вещи (предмету, товару), которая монополизирована. "Если оставить в стороне исключения, производство гомогенных товаров, то типичным является положение, когда каждый продавец имеет полную монополию на свой собственный продукт и когда важнейшей проблемой становится проблема эластичности спроса"¹ (курсив наш. - К. /K.).

¹("Monopoly, Competition and Their Regulation". Ed. by E. Chamberlin. New York, 1954, p. 261-262.)

Действительным источником монопольной власти, как правильно определяют критики, является контроль над снабжением какого-либо товара целиком или в значительной части. А это в свою очередь предполагает контроль крупнейших корпораций над производственными мощностями в своей отрасли; над важнейшими источниками сырья; над технологией производства, научными исследованиями и открытиями, над кадрами специалистов; контроль над каналами и методами распределения и сбыта продукции; контроль над кредитными ресурсами и финансовой сферой¹.

¹("United States versus Economic Concentration and Monopoly", p. 210-211.)

Контролируя поставку товара, монополия проводит единую политику цен, получая возможность продавать по ценам выше того уровня, который существовал бы в условиях ценовой конкуренции. Монополия имеет место в том случае, если крупнейшие производители в отрасли, контролирующие основную массу продукции, действуют Заодно, поддерживая единые продажные цены.

Буржуазным критикам монополий принадлежит заслуга в разработке вопроса о групповой монополии как типичной форме монополии в современных условиях.

Олигополия, как показывают Стокинг и Уоткинс, это не что иное, как групповая монополия. "Сотрудничающие олигополисты" (cooperating oligopolists), ио их мнению, понятие, тождественное понятию "партнеры по монополии" (monopoly partners)¹.

¹(G. Stocking and М. Watkins. Monopoly and Free Enterprise, p. 75.)

Абсолютной, стопроцентной монополизации рынка одной какой-либо компанией сейчас ни в одной отрасли не существует. Типична, по словам Эдвардса, двоякого рода ситуация. I. Когда в отрасли имеется одна крупная корпорация и наряду с ней большое число мелких. Эта крупная корпорация имеет возможность оказывать давление на все мелкие компании. "Сохранение большого числа мелких компаний наряду с одной крупной не является гарантией того, что будет вестись активная конкуренция. .. Там, где имеется достаточная власть для оказания давления, мелкие корпорации утрачивают свою независимость. Существуя по милости крупной корпорации, они идут в русле ее политики и заботятся о том, чтобы не вызвать ее гнева"¹.

¹( C. Edwards. Maintaining Competition, p. 94.)

II. Второй типичный вариант, когда в отрасли имеется несколько крупных корпораций, так называемая олигополия. Результат получается тот же. Нет разницы между одним монополистом и двумя или больше "почти монополистами", действующими заодно. Независимости действий здесь быть не может.

Сотрудничество крупнейших корпораций в области цен, образование действенных монополистических союзов имеют в своей основе общность интересов партнеров по монополии.

В формировании общности интересов, в достижении "взаимопонимания", без чего невозможно было бы единство действий, важнейшую роль, как правильно показывают критики, играют многообразные связи между корпорациями: переплетающиеся директораты, переплетающееся владение акциями, тесные связи с одними и теми же финансовыми институтами, юридическими конторами и т. д.

Директора крупных корпораций имеют десятки директорских постов в других корпорациях.

Широкую сеть директорских постов в самых различных корпорациях держат в своих руках крупнейшие банки. В период второй мировой войны представители восьми крупных нью-йоркских банков держали 287 директорских мест в страховых обществах; 301 директорское место в других банках; 521 директорское место в компаниях, владеющих предприятиями общественного пользования; 585 директорских постов в железнодорожных, пароходных и авиационных компаниях; 846 директорских мест в корпорациях в различных отраслях промышленности; представители этих восьми банков имели еще 1201 директорское место в корпорациях, занятых в других сферах экономики. Итого они имели 3741 директорский пост¹.

¹(Приводится по: Д. Сельдес. 1000 американцев. М., 1948, стр. 290-291.)

Широко связаны с многочисленными корпорациями по линии переплетающихся директоратов крупные компании по страхованию жизни, превратившиеся в важные финансовые центры страны. В 1949 г. 340 директоров 17 крупнейших компаний по страхованию жизни имели 2120 директорских постов в самых различных корпорациях.

Другой важный путь создания общности интересов - переплетающиеся владения акциями. Наиболее благоприятные условия для монополистического контроля создаются в том случае, если несколько крупных корпораций сообща владеют какими-то предприятиями. Это особенно относится к ключевым позициям для отрасли или группы отраслей. В молочной промышленности, например, это предприятия по пастеризации молока. С тех пор как пастеризация молока стала обязательной по закону, два гиганта в молочной промышленности ("Нэшнел дейри продакс" и "Борден компани"), опираясь на предприятия по пастеризации молока, захватили контроль над снабжением молоком. Их годовой объем продаж в 1963 г. был соответственно 1,8 и 1,1 млрд. долл.

Аналогичную роль ключевых позиций играют зерновые элеваторы, нефтепроводы и т. д.

Большое значение в создании общности интересов и координации действий корпораций, как отмечают критики, принадлежит финансовым институтам.

Крупные фирмы, предоставляющие юридические, инженерно-технические, счетные услуги, услуги в области рекламы и т. п., консультирующие по вопросам взаимоотношений с профсоюзами, также способствуют созданию атмосферы "взаимопонимания" среди своих клиентов - крупнейших корпораций. Входя с ними в тесный контакт по тем или иным важным вопросам их политики, они имеют возможность влиять на их политику.

Самый эффективный и широко используемый в США способ ограничения ценовой конкуренции и установления контроля над ценами - это слияние с конкурирующими компаниями, или поглощение конкурентов.

Но централизация контроля и развитие монополизации идет отнюдь не только на основе концентрации собственности. Когда в каждой из основных отраслей промышленности существует всего несколько крупнейших производителей, может быть достигнута общность действий, причем нередко без заключения формальных соглашений. Монополизация, проведение единой политики цен связаны, как правило, с развитием сети торгово-промышленных ассоциаций - общенациональных, действующих в пределах штатов, и местных ассоциаций и торговых палат. Этому вопросу критики уделяют особенно большое внимание.

В США не получила развития картельная система европейского образца. Американизированной формой картеля был пул. Но пулы как откровенная форма сговора преследовались по антитрестовскому законодательству. "Такая ситуация, - отмечает Р. Брэди,- благоприятствовала росту торговых ассоциаций и приобретению ими силы и влияния, которые во многих отношениях далеко превосходят силу и влияние европейских картелей, за исключением наиболее мощных"¹.

¹(R. Brady. Business as a System of Power, p. 191.)

Конечно, дело не только в антитрестовском законодательстве, преследующем наиболее грубые, откровенные формы монополистического сговора. Рост сети торгово-промышленных ассоциаций выражает более высокую ступень монополизации по сравнению с "периодом детства" монополий - периодом господства гигантских, всеобъемлющих трестов в ряде основных отраслей. Развитие системы торговых ассоциаций, пронизывающих всю экономику, выражает переход от грубых методов прямого подавления и чуть ли не поголовного вытеснения конкурентов к лидерству как основному методу господства монополий в современных условиях, значительно более эффективному и политически менее опасному.

Система торгово-промышленных ассоциаций, как правильно оценивают ее буржуазные критики монополий, это необходимый аппарат для "официального" сотрудничества крупнейших корпораций и создания монополистических союзов, для координации действий монополистов в различных отраслях экономики, для втягивания немонополистических предпринимателей в русло политики монополистов, для "воспитания" их в духе "новой этики" бизнеса, для выработки общей линии поведения в отношении профсоюзов и т. д.

"Развитие картелирования в США в течение нынешнего века, - пишет Д. Линч, - вероятно, наиболее значительное свое выражение нашло в росте торгово-промышленных ассоциаций"¹. В 1956 г. в США, по данным Министерства торговли, насчитывалось около 12 200 торгово-промышленных ассоциаций, из них около 1700 - организации общегосударственного масштаба².

¹(Д. Линч. Концентрация экономической мощи в США. М., 1946, стр. 30.)

²(J. Bunzel. The American Small Businessman, p. 61.)

Действительно, ассоциации служат в какой-то мере средством преодоления ограниченных возможностей обобществления и централизации в условиях капиталистической собственности. Торгово-промышленные ассоциации, объединяющие в каждой отрасли большинство компаний под руководством одной или нескольких наиболее могущественных корпораций, облегчают создание групповой монополии и дают возможность монополиям "навести порядок" В своей отрасли. Кроме того, деятельность многочисленных торгово-промышленных ассоциаций координируется и направляется из единого центра. Таким "штабом" монополистов является Национальная ассоциация промышленников, которая совместно с Американской торговой палатой вырабатывает генеральную стратегию и тактику по основным вопросам политики большого бизнеса.

Не удивительно, что большинство судебных дел по обвинению в монополистической практике были так или иначе связаны с торгово-промышленными ассоциациями¹. Только за период с 1928 по 1937 г. Федеральная торговая комиссия "привлекла к ответственности" ассоциации 65 важных отраслей промышленности².

¹("Final Report and Recommendations of the TNEC", p. 305.)

²(Д. Линч. Концентрация экономической мощи в США, стр. 158.)

Важнейшую роль торгово-промышленных ассоциаций подчеркивает М. Димок в своей работе "Бизнес и правительство". "Среди основных методов, применяемых монополией, - пишет он, - главным орудием является торговая ассоциация... Влияние этих организаций на концентрацию и ограничение торговли в настоящее время больше, чем было влияние трестов в период их расцвета"¹.

¹(М. Dimock. Business and Government, p. 114.)

Как писал в своей работе "Упадок конкуренции" профессор Колумбийского университета А. Р. Бэрнс, торговые ассоциации еще до принятия "Акта Шермана" (1890 г.) открыто признавались заменителями трестов в тех отраслях, где существовали серьезные препятствия для концентрации производства в огромных объединениях¹.

¹(A. R. Burns. The Decline of Competition. New York, 1936, p. 43.)

Легальная деятельность ассоциаций заключается в выполнении целого ряда функций по "обслуживанию своих членов": наблюдение за рынком, ознакомление членов ассоциации со "средними" издержками производства; выработка и внедрение общих методов подсчета издержек производства; сбор и распространение различных статистических данных об объеме производства, использовании мощностей, ценах и т. д.; выработка общих, единообразных условий продажи, мер по "стандартизации" продукции. Все это облегчает оформление монополии и вооружает торгово-промышленные ассоциации для монополистического регулирования в масштабах целых отраслей.

Торговые ассоциации - это и "естественный" аппарат для осуществления различных программ государственно-монополистического регулирования экономики, регулирования, проводимого в интересах и силами монополий, использующих авторитет государственной власти. Рост числа торговых ассоциаций особенно усилился, когда в 1916 г. было создано правительственное военно-промышленное управление. Для осуществления государственно-монополистического регулирования промышленности, вызванного войной, необходимо было ускорить картелизацию так, чтобы каждая из основных отраслей представляла собой организованную группу предпринимателей. Только в промежутке между 1914-1919 гг. число торговых ассоциаций выросло с 800 до 2 тыс¹.

¹ ( A. R. Burns. The Decline of Competition, p. 45.)

Идеологи немонополистической буржуазии подчеркивают, что создание и развитие сети торговых ассоциаций имеет в своей основе высокий уровень концентрации производства. Конкуренция между несколькими крупнейшими производителями отрасли принимает настолько разрушительный характер, влечет за собой такие серьезные потери для конкурентов, что у них неизбежно появляется стремление сообща использовать свою экономическую силу для "стабилизации" отрасли, совместно разрабатывать политику производства, цен, раздела рынков.

Создание торгово-промышленных ассоциаций, осуществляющих широкие картельные функции, - это легальный путь для достижения "эффективных стратегических союзов крупных корпораций"¹ и осуществления "саморегулирования" в промышленности.

¹(R. Brady. Business as a System of Power, p. 232.)

Подробно рассматривается деятельность и роль торговых ассоциаций в работе Джона Стокинга и Майрона Уоткинса "Монополия и свободное предпринимательство". Стокинг и Уоткинс разоблачают теорию олигополии Чемберлина, Кларка, Каплана. Эта теория утверждает, что в отраслях, где сложилась олигополия, "нормальный ход конкуренции" между олигополистами, принимающими "квалифицированные решения" (с учетом последствий своих действий для всей отрасли и с учетом ответной реакции других членов олигополии), - будто бы естественно приводит к установлению единых и относительно стабильных цен. Стокинг и Уоткинс убедительно показывают, что к такому результату приводит не "естественный ход конкуренции", а замена конкуренции сговором крупных корпораций, сотрудничеством, осуществляемым в значительной степени через торговые ассоциации; что это результат установления групповой монополии.

Апологеты монополий прославляют "новый тип" конкуренции - "конкуренцию в открытую" (open competition), когда конкуренты свободно обмениваются через посредство торговых ассоциаций различными сведениями о бизнесе (производство, цены, сбыт, запасы и т. д.) и принимают на этой основе "квалифицированные" решения. "Конкуренция в открытую" рекламируется как "максимально возможное приближение" к "совершенной конкуренции". Это такая конкуренция, которая, сохраняя будто бы все "положительные" качества конкуренции, утрачивает "отрицательные": потери из-за несвоевременности, расточительство, нерациональное использование ресурсов. То, что призвана обеспечить конкуренция, может будто бы достигаться теперь постоянно, в результате "рациональной деятельности информированных бизнесменов", а не только в конечном счете ценой переливов капитала, гибели средств и т. д.

Но все дело в том, пишут Стокинг и Уоткинс, что в современной экономике нет свободного действия рыночных сил. Когда экономика была конкурентной в XIX в., когда было множество незначительных по своим размерам и силе компаний, обмен сведениями между многочисленными относительно мелкими предпринимателями в каждой отрасли и их "рациональное" поведение были невозможны. В условиях же современной экономики обмен сведениями между несколькими крупнейшими производителями в каждой отрасли стал возможен, но это служит не "рациональной" конкуренции, а ведет к установлению монополии. "Рациональное" поведение двух, трех, полдюжины гигантов, вырастающее на основе обмена между ними всеми необходимыми сведениями о бизнесе, ничем не отличается, говорят Стокинг и Уоткинс, от "рационального" поведения монополиста, который располагает всеми этими сведениями как единственный производитель. "Социальные последствия "рациональных" действий групповой монополии не отличаются от последствий единоличной монополии"¹.

¹(G. Stocking and М. Watkins. Monopoly and Free Enterprise, p. 253-254.)

Если число крупнейших производителей невелико и знание рынка достаточно полное, сговора может и не быть. Там же, где соперников больше, обмен сведениями о рынке в целях его монополизации почти всегда связан со сговором, тактическими соглашениями и т. д. Для обеспечения единства действий и получения всех необходимых сведений, как правило, используются торговые ассоциации.

Стокинг и Уоткинс показывают, в частности, на примере солодовой промышленности роль торговой ассоциации в монополизации рынка (по материалам расследования, проведенного ФТК в 1941 г.). Перед второй мировой войной 18 ведущих производителей контролировали 75% всех производственных мощностей солодовой промышленности в стране. Издержки производства у разных производителей значительно различались. Расхождение составляло до 20%; резко различались транспортные расходы. Это сказывалось и на ценах. "Сотрудничество" между членами ассоциации вылилось в принятие программы, предназначенной для обеспечения продажи всеми по одинаковой цене и на одинаковых условиях. Ассоциация пригласила известную фирму "Стивенсон, Джордан и Харрисон". Была введена система отчета. Каждый член ассоциации отчитывался ежедневно, обычно по телеграфу, о каждой сделке по продаже солода с указанием сорта, качества, цены. Каждый также сообщал еженедельно и ежемесячно сведения об общем объеме отгруженной продукции, невыполненных заказах, аннулированных заказах, запасах солода на складах, запасах ячменя (сырье для солода), объеме его закупок и т. д. Фирма "Стивенсон" обобщала эти сведения и представляла ежедневные, недельные и месячные доклады членам ассоциации, не называя продавцов, покупателей и не раскрывая операции каждого члена ассоциации.

Несмотря на постоянную значительную дифференциацию в издержках производства между членами ассоциации и резкими колебаниями издержек у всех производителей в связи с изменениями цен на ячмень, цена на солод стала единой и твердой. Она оставалась абсолютно неизменной с ноября 1938 по март 1941 г. Цена устанавливалась на уровне, который устраивал всех участников сговора 1.

¹( G. Stocking and М. Waikins. Monopoly and Free Enterprise, p. 242-244.)

Короче говоря, заключают Стокинг и Уоткинс, весь этот план был призван убедить крупнейших производителей в том, что их "правильно понятые собственные интересы" требуют, чтобы они поступали "рационально", так, как это изображается в теории Чемберлина. Чемберлин правильно описывает "рациональное" поведение олигополистов. Но все дело в том, что эта "рациональность" и "самодисциплина" возникают не "спонтанно" и осуществляются не "автоматически", как старается убедить Чемберлин. В этой "рациональности" находит свое выражение монополистическое регулирование рынка групповой монополией, а не "эффективная" конкуренция между просвещенными олигополистами.

Практика бизнеса, говорят Стокинг и Уоткинс, была приведена в "соответствие с экономической теорией Чемберлина" после того, как через механизм торговой ассоциации была выработана и стала проводиться общая политика цен и производства основными фирмами в отрасли¹.

²(Ibid., p. 240-242.)

В тех случаях, когда олигополисты не прибегают к сговору, к заведомой конспирации с целью монополизации рынка, единая политика партнеров по монополии возникает как результат "коллективной выработки писаных и неписаных правил поведения" (collective rule making) и "просветительно-воспитательной кампании", проводимых крупнейшими фирмами. Лидеры в отрасли берут на себя выработку "правил игры", "обучают" им всех и ведут зоркий контроль за их соблюдением.

"Джентльменское взаимопонимание" между олигополистами в соответствии с принципом "живи и жить давай другим", общность интересов и согласованность действий - этого достаточно для монополизации рынка.

Вовсе не требуется стопроцентной монополизации производства в отрасли для того, чтобы избежать давления конкуренции на цену и получать сверхприбыль, подчеркивают Стокинг и Уоткинс. Нет необходимости в том, чтобы власть ограничивать предложение и повышать цены была абсолютной. Монопольные прибыли можно получать и в том случае, если число продавцов настолько мало, что каждый из них поймет выгоды, связанные с политикой "живи и жить давай другим"¹.

¹( G. Stocking and М. Watkins. Monopoly and Free Enterprise, p. 82.)

Внимание идеологов немонополистической буржуазии, естественно, привлекает такой аспект деятельности торговых ассоциаций, как взаимоотношения между монополистами и "независимыми" производителями и торговцами. Критики монополий отмечают, что на торговые ассоциации монополисты возлагают важные функции налаживания "мирных отношений сотрудничества" между промышленными "лидерами" и всеми предпринимателями, преодоление оппозиции по отношению к лидерам.

Что касается "независимых" предпринимателей, то монополисты стараются культивировать среди них "благонамеренность" и там, где это не идет вразрез с их интересами, налаживают отношения "партнерства", "патронажа", давая подачки и поддерживая существование "независимых"; в то же время по отношению к непокорным применяются "дисциплинарные" меры.

Гиганты, действуя через механизм торговых ассоциаций, пишет Р. Брэди, "по-видимому, нашли эффективное средство для нейтрализации этой оппозиции..."¹. Реальные конфликты между монополистами и немонополистическими предпринимателями, конечно, не исчезают, но в известной мере эти конфликты могут смягчаться, причем это достигается путем "подчинения интересов и возможностей роста небольших независимых компаний коренным интересам крупных корпораций". Так называемые независимые производители и торговцы оказываются в положении "постоянного вассалитета по отношению к корпорациям-гигантам"².

¹( R. Brady. Business as a System of Power, p. 345.)

²(Ibid, p. 232.)

Чтобы торгово-промышленные ассоциации могли успешно выполнять картельные функции в масштабе целых отраслей, необходим в качестве предпосылки достаточно высокий уровень концентрации производства. Однако торговые ассоциации успешно служат в руках монополистов как аппарат централизации контроля и в отраслях с относительно невысоким уровнем концентрации производства. Это убедительно показано в монографии Чарльза Пирса, написанной по заказу Временной национальной экономической комиссии.

Одно из знаменательных явлений в развитии торговых ассоциаций в последние годы, писал Пирс, рост числа ассоциаций, руководимых специальными управленческими фирмами, каждая из которых, как правило, управляла несколькими ассоциациями.

Управленческих фирм в 1938-1939 гг. было 114, из них 11 управляли пятью и более ассоциациями. Крупнейшая управленческая организация руководила 35 национальными и зональными торговыми ассоциациями (не считая ассоциаций, действующих в пределах отдельных штатов, и местных ассоциаций).

В результате подавляющая часть бизнеса в таких отраслях с распыленным производством, как производство бумаги и бумажной продукции, как металлообработка и т. п., оказалась под централизованным контролем¹.

¹(Ch. Pearce. Trade Association Survey. TNEC, Monograph N 18, Washington, 1941, p. 39.)

Важная роль в монополизации производства и сбыта принадлежит договорным отношениям и системе контрактов, заключаемых с "независимыми" поставщиками сырья и готовой продукции, с розничными торговцами (система исключительных контрактов); юридическим отношениям, связанным с лицензированием патентов и т. д. Эти отношения, осуществляемые в значительной степени через торговые ассоциации и дополняющие деятельность торговых ассоциаций по "координации", "кооперированию" и "сотрудничеству", открывают широкие возможности монополизации экономики в условиях, когда продолжают существовать сотни тысяч мелких и средних капиталистических и мелкобуржуазных предпринимателей.

Критики монополий очень обстоятельно описывают факты и обобщают огромный материал, показывающий переплетение интересов крупных корпораций в экономике, сращивание крупного промышленного и банкового капитала, систему участия, переплетающихся директоратов, развитие личных уз, связывающих руководителей крупнейших корпораций с правительством, развитие сети торгово-промышленных ассоциаций, пронизывающих всю экономику, но во всем этом они видят прежде, всего результат махинаций, "творчества" заправил крупных корпораций, которые в их корыстном стремлении к увеличению прибылей не только не встречают противодействия, но и пользуются всемерной поддержкой властей. За участием, переплетением, сращиванием критики не видят высокого и все возрастающего уровня обобществления капиталистического производства, являющегося результатом действия объективных законов капитализма* За реакционным характером монополий и монополистическими методами грабежа и насилия они не видят прогрессивного процесса капиталистического обобществления.

Здесь критики проявляют себя субъективистами, экономистами-романтиками. Вместе с тем буржуазные критики показывают на основе обобщения исторического' опыта - и здесь они всецело выступают как реалисты, - что, когда достигнут высокий уровень концентрации производства и капитала, возникает возможность и неизбежность образования монополий.

В условиях высокой концентрации производства и капитала, когда в каждой из основных отраслей выделилось несколько наиболее крупных компаний, конкурентная борьба между ними становится настолько разрушительной (самая острая ее форма - война цен), что эти компании стремятся ввести ее в определенные рамки, установить монополистический контроль над рынком, сообща проводить политику монополистического регулирования.

Высококонцентрированное производство имеет технические возможности быстрого, безграничного роста, но наталкивается в своем росте на ограниченность рынка. Резко возросшая эффективность производства в условиях ограниченного рынка ведет к кризисам перепроизводства, к перенакоплению мощностей, к снижению нормы прибыли. Образование монополий в форме картелей

или трестов, осуществляющих регулирование в масштабе целых отраслей, - это результат обострения развившихся противоречий и в то же время попытка найти выход из этих противоречий, преодолеть резкие рыночные колебания, стабилизировать свои прибыли. Понимание объективной основы монополистического регулирования проявили большинство буржуазных критиков. В той мере, в какой буржуазные критики монополий стоят на почве реальности, их субъективизм и идеализм уступают место экономическому детерминизму.

Апологеты большого бизнеса утверждают, что образование олигополии во всех основных отраслях промышленности ни в коей мере не привело к ущемлению сил конкуренции, что большой бизнес сам является "глубоко конкурентным" и всемерно способствует проявлению и развитию "творческого характера" конкуренции. Силы конкуренции являются якобы главной объективной гарантией того, что олигополисты не злоупотребят своей экономической властью и не превратятся в монополистов, пренебрегающих интересами общества. "Большой бизнес, - как утверждает Каплан, - не только сам подчинен эффективному воздействию конкурентной системы; большой бизнес в целом сделал к тому же существенный вклад в размах, жизнеспособность и эффективность конкуренции"¹.

¹(A. Kaplan. Big Enterprise in a Competitive System. Washington, 1954, p. 248.)

Приоритет в обосновании конкуренции "нового типа", свойственной современному капитализму, принадлежит Д. Шумпетеру. Он впервые выдвинул идею о том, что подлинно эффективная конкуренция возможна лишь в условиях динамичной экономики, т. е. экономики, в которой происходит непрерывный "процесс обновления", где не прекращается "поток нововведений". Сам же динамичный характер экономики обусловлен высоким уровнем концентрации производства и капитала, развитием на этой базе крупного производства, техники, науки.

Никогда прежде конкуренция, утверждает Шумпетер, не имела столь "творческого" характера. Борьба вокруг цен, подчас бесплодная, уступила место процессу "творческого разрушения", постоянному вытеснению старых методов производства новыми методами, старых видов продукции новыми видами и т. д. Суть этой конкуренции "нового типа" состоит, по словам Шумпетера, в том, что это "конкуренция со стороны новых продуктов, новой технологии, новых источников снабжения, новых типов организации, конкуренция, которая основывается на решающих преимуществах в издержках производства и качестве продукции и которая посягает не на размеры прибыли существующих фирм, а на самые основы их существования". Конкуренция этого типа в такой же мере более действенна по сравнению с конкуренцией иного рода, в какой бомбардировать более действенно, чем просто ломиться в дверь, и она настолько важна, что в этих условиях уже не имеет значения, ведется ли конкуренция обычного типа более или менее оживленно; во всяком случае не она является тем рычагом, который в конечном счете расширяет производство и снижает цены"¹.

¹(J. Schumpeier. Capitalism, Socialism and Democracy. New York, 1942, p. 84-85.)

В условиях "динамичной" экономики, утверждают идеологи большого бизнеса, монополия возникнуть не может. "В относительно статичной экономике, - пишет Каплан, - тот факт, что какая-то одна фирма или несколько фирм доминируют на рынке определенных продуктов, ведет к монополистическому контролю. В условиях динамического воздействия нововведений возможность для монополии утвердиться и получать высокие прибыли становится мифом. Угроза конкурентных нововведений существует всегда и повсюду"¹.

¹(A. Kaplan. Big Enterprise in a Competitive System, p. 249.)

Нововведения - действительно важный фактор в конкурентной борьбе между крупными корпорациями. Более того, это важнейшая форма конкурентной борьбы в области производства. Но это вовсе не "гарантия" против установления монополистического господства. Сами по себе нововведения не порождают и не усиливают конкуренцию. Но в руках крупнейших корпораций это орудие конкурентной борьбы, направленной на сохранение, укрепление и расширение своих позиций. Ведь именно они сосредоточивают в своих руках основные производственные мощности в наиболее динамичных отраслях, имеют исследовательские лаборатории, научные кадры, концентрируют у себя основные патенты, располагают необходимым капиталом для налаживания нового производства в крупных масштабах, пользуются правительственными субсидиями и льготами.. Вопрос опять-таки решается степенью концентрации экономической силы, соотношением сил конкурентов. Если силы резко неравные, то неизбежно будут использованы те или иные формы контроля, лидерства, "привязывания" к себе, или поглощения, подчинения явного или скрытого, с большей или меньшей степенью "добровольности" или принуждения. Если налицо примерное равновесие сил, то обоюдное желание избежать разорительной ценовой борьбы, связанной с длительными потерями для обеих сторон, борьбы без гарантии успеха, ведет к "джентльменским" соглашениям, к сговорам, к "мирным" формам разрешения конфликтов, к использованию различных других форм рыночной и внерыночной конкуренции.

Апологеты большого бизнеса утверждают, что крупные компании, даже если они и сосредоточили в своих руках подавляющую часть производства какого-либо товара, не имеют возможности извлекать монопольную прибыль, превышающую обычный конкурентный уровень прибылей. Каждый дифференцированный продукт, как правило, имеет множество более или менее равноценных заменителей, субститутов. Поэтому контроль продавца над ценой, пишет Чемберлин, зависит от того, насколько покупатели готовы воспользоваться заменителями. Эту "готовность" теория монополистической конкуренции выражает двумя понятиями: "elasticity of demand" (показатель изменения спроса на данный товар под влиянием изменений его цены) и "cross elasticity of demand" (показатель изменения спроса на данный товар под влиянием изменения цен на товары-субституты).

Продавцы стремятся снизить эластичность спроса на свои товары, придать им особые качества, с тем чтобы свести к минимуму количество конкурентных заменителей и надежнее обеспечить себе "расположение потребителей". Но так или иначе в условиях эластичного спроса "контроль продавца над ценой очень мал", утверждает Чемберлин.

Но практически, как это правильно подчеркивают критики, количество конкурентных заменителей у каждого из товаров массового потребления - в первую очередь это относится к средствам производства (сталь, цемент, нефть и т. д.) -весьма ограниченно. Ведь нельзя считать, что какой-то вид ткани или какой-то металл имеют столько субститутов, сколько есть других видов ткани или металлов. Речь может идти не вообще о заменителях, а о том, насколько эти товары равноценны по назначению, различным своим качествам, цене, насколько они удовлетворяют требованиям, предъявляемым к данному товару значительной частью покупателей.

В апологетических теориях большого бизнеса приводится еще один аргумент - аргумент о "потенциальной конкуренции", призванный убедить в том, что господства монополий нет и оно невозможно в условиях динамичной экономики. Поскольку имеет место потенциальная конкуренция, монополия, если она и возникнет, якобы "побивает сама себя": более высокая норма прибыли в монополизированной отрасли как магнит притягивает новый капитал конкурентов в эту отрасль, а это ведет к снижению нормы прибыли. В итоге нормальное, обычное состояние характеризуется средней прибылью, а не монопольной. Эта идея "самоликвидации" монополии ставится во главу угла проповедниками теории "эффективной конкуренции".

Потенциальная конкуренция опять-таки имеет реальное значение прежде всего как конкуренция между теми, в чьих руках сконцентрирована экономическая сила,- между крупнейшими корпорациями. Потенциальная конкуренция - это свидетельство борьбы между монополистическими группами за расширение своих империй, за новые сферы приложения капитала.

Условия доступа в отрасль для нового капитала в высококонцентрированных отраслях определяются прежде всего экономической силой обосновавшихся там немногих крупных компаний. Та же власть, основанная на концентрации экономической силы, которая позволяет им диктовать цены и получать монопольные прибыли, дает возможность воздвигать более или менее высокие барьеры на пути конкурентов, причем эти барьеры отнюдь не исчерпываются теми, которые имеют своей основой преимущества крупного производства. Помимо этих "естественных" барьеров важнейшую роль играет монополистическое регулирование: ограничение роста собственных капиталовложений в данной отрасли и стремление не допустить туда новый конкурирующий капитал.

Апологеты монополий с упоением перечисляют десятки примеров того, какую "благотворную" роль играет потенциальная конкуренция, как она незамедлительно превращается в реальную конкуренцию, если только в какой-либо отрасли допускается "злоупотребление силой". Так, в нефтяной промышленности трест "Стандард ойл", установивший в конце XIX в. почти безраздельное господство, захватив 95% нефтеочистки и монополизировав транспортировку нефти, не смог удержать своих позиций: в отрасль проникли новые капиталы. Аналогичные примеры приводятся по автомобильной, сталелитейной, алюминиевой отраслям и т. д. Эти примеры призваны убедить в том, что ни в одной отрасли не может увековечиться безраздельное монопольное господство одной фирмы.

Но, как справедливо ставят вопрос критики монополий, разве отрасль превращается из монополизированной в конкурентную, если в ней вместо одной всеобъемлющей фирмы утвердилась господствующая группа из трех фирм? Между ними ведется непрекращающаяся конкурентная борьба за увеличение своего удельного веса на рынке, за контроль над новыми рынками, над источниками сырья, над технологией производства. Но эта борьба, как правило, ведется такими средствами и такими методами, которые не подрывают групповой монополии. Открытая ценовая конкуренция, как правило, исключается. К ней прибегают только в тех случаях, когда резко меняется прежнее соотношение сил между участниками монополии, и в борьбе с непокорными аутсайдерами. Ценовая конкуренция в последнем случае носит особенно острый характер - это конкуренция "на удушение".

В апологетических теориях большого бизнеса монополия и конкуренция противопоставляются друг другу так, как будто это взаимоисключающие понятия. Если есть конкуренты и ведется активная конкуренция, то для монополии здесь якобы нет места.

Идеологи немонополистической буржуазии подчеркивают, что конкуренция в тех формах, в каких она ведется между крупными корпорациями, не Исключает монополию и не является гарантией против господства монополии. Олигополисты сообща стремятся проводить политику, тождественную той, которую проводил бы один безраздельно господствующий монополист, политику установления и поддержания цен, обеспечивающих монопольную прибыль. Рыночные формы конкурентной борьбы изменились. Эта конкуренция стала по преимуществу внеценовой, конкуренцией по линии дифференциации товаров, создания новых, еще неизвестных товаров, товаров из новых материалов, увеличения количества предоставляемых услуг и т. д. Важнейшим орудием конкурентной борьбы стала реклама во всех ее многообразных видах. Критики не отрицают некоторого полезного эффекта такого рода конкуренции. Однако глубоко ошибочно, по их мнению, отождествлять последствия конкуренции в области качества товаров и услуг с последствиями ценовой конкуренции. "Конкуренция в области качества товаров и услуг направлена на изменение доли каждого продавца в общем объеме продаж, она не ведет к увеличению общего объема продаж. . ." ¹. Только открытая ценовая конкуренция между продавцами данного вида товара является залогом постоянного увеличения объема производимой продукции и неуклонного снижения уровня цен, играя, по мнению критиков, роль настоящего двигателя экономического прогресса.

¹( V. Mund. Government and Business, p. 66.)

Монополистическая конкуренция имеет ограниченный положительный эффект, тогда как отрицательные последствия, вызываемые отсутствием ценовой конкуренции, весьма значительны.

Нельзя не видеть, что в условиях, когда открытая ценовая конкуренция сменяется сговором о контроле над ценами, усиленно развиваются внеценовые формы конкуренции, в результате чего безудержно растут сбытовые расходы, затрачиваются огромные средства на создание и навязывание покупателям всякого рода зряшных, никому не нужных по существу товаров; в этих условиях получают распространение различные манипуляции с модой, искусственное форсирование морального износа предметов домашнего обихода, одежды и т. д., с тем чтобы ускорить их замену, ухудшается качество товаров (внешне броских и эффектно упакованных), намеренно сокращается срок их службы, раздувается потребительский кредит.

В итоге изучения механизма господства монополий и методов монополистического контроля в фармацевтической, автомобильной промышленности и некоторых других отраслях в 50-х и начале 60-х годов было обнаружено, например, что в фармацевтической промышленности четверть общего дохода от продаж расходуется на рекламу. Это в 4 раза больше, чем затраты на научные исследования, хотя именно расходами на исследования предприниматели этой отрасли стремятся оправдать высокие цены на свою продукцию. В автомобильной промышленности до 25% продажной цены машины идет на покрытие расходов, связанных с "модотворчеством". Эти расходы вызываются настоятельной потребностью для компании выступить с "новой" моделью, хотя бы эта новизна достигалась за счет нецелесообразного изменения формы машины, утяжелением ее, загромождением излишними деталями и т. д. Эти факты приведены в книге Э. Кефовера о власти монополий в Америке¹ обобщающей материалы, которые были получены Подкомиссией Сената по антитрестовскому законодательству и монополиям. Эту подкомиссию сенатор Кефовер возглавлял с 1957 г. до своей смерти в 1963 г. Книга была издана посмертно сотрудницей подкомиссии Ирэн Тилл.

¹(Е. Kefauver. In a Few Hands: Monopoly Power in America. New York, 1965. Рецензию К. Эдвардса на эту книгу см. "Nation", 1965, June 21.)

Одной из важнейших особенностей конкуренции между крупными компаниями является к тому же все более широкое использование внерыночных форм борьбы, т. е. таких, которые не имеют прямого отношения к производству и реализации товаров: финансовые махинации и спекуляция ценными бумагами, скупка патентов, судебные тяжбы, переманивание специалистов, всякого рода экономическая разведка в отношении конкурентов, борьба вокруг правительственных субсидий, контрактов, льгот и т. д.

Критики вкладывают в понятие "конкуренция" следующее содержание: 1) свобода доступа в отрасль; 2) самостоятельная ценовая конкуренция при проДаЖаХ и закупках. Конкуренция в этом понимании действительно противоположна монополии и исключает ее.

Буржуазные критики монополий отдают себе отчет в том, что регулирование, осуществляемое монополистами в пределах отдельных отраслей, подрывает механизм конкурентного рыночного регулирования, но не может его вытеснить. Стремясь заменить рыночный механизм регулирования производства своим, монополистическим регулированием, монополия вступает в противоречие с общей обстановкой товарного производства. Но критики усматривают в этом подтверждение своей теории о монополии как явлении "внешнем" по отношению к истинному капитализму, извращающем и подрывающем его устои.

Критики видят, что господство монополий ведет к обострению экономических и социальных противоречий, означая диктат и насилие по отношению к широким слоям немонополистической буржуазии и массе мелкотоварных производителей. Вместе с тем буржуазные критики монополий не сознают всей глубины этих противоречий. В монополии они не видят закономерного результата развития капитализма свободной конкуренции, развития противоречий капиталистической системы производства и материальной подготовки перехода к более высокому общественно-экономическому строю.

Мишенью либерально-буржуазных критиков служит не капитализм, как таковой, а монополии, оцениваемые как "извращение" устоев капитализма. Это буржуазный критицизм, вдохновляемый стремлением сохранить и упрочить капитализм, с помощью реформ избавить капитализм от всего того, что разрушает и революционизирует его. Хотя эта критика и имеет мелкобуржуазные черты, она существенно отличается от старой мелкобуржуазной, романтической критики капитализма.

Старые мелкобуржуазные романтики домонополистической эпохи критиковали капитализм как социально-экономический строй, раскрывая его пороки, и в первую очередь критиковали свободную конкуренцию, связанные с ней анархию и разорение мелких производителей. В то время мелкобуржуазная критика капитализма выражала собой поиски иного, "некапиталистического" пути развития и совпадала с мелкобуржуазным социализмом. В мелкобуржуазных социальных утопиях проявилась идеология мелких собственников и молодого пролетариата, который тогда еще не выделился из общего потока буржуазно-демократического движения.

Такого рода мелкобуржуазная критика капиталистического строя изжила себя, и в современных империалистических странах она не играет существенной роли. Мелкобуржуазный социализм, мелкобуржуазные социальные утопии были развенчаны. В Европе это произошло уже в 40-50-х годах XIX в., в США мелкобуржуазный социальный утопизм имел распространение вплоть до начала XX в. И сейчас еще имеют хождение утопии "кооперативного сотрудничества", "кооперативного социализма" и т. п., но за их подчас "радикальным" фасадом скрывается всего лишь тоска по "демократическому капитализму", где частным собственникам, в том числе мелким капиталистам, было бы обеспечено "устойчивое", "надежное" положение¹.

¹(E. R. Bowen. The Co-operative Road to Abundance. The Alternative to Monopolism and Communism. New York, 1953; J. P. War-basse. Co-operative Democracy. New York, 1956.)

В современных империалистических странах, где класс мелкой буржуазии находится полностью в зависимом положении и утратил надежды на перспективу самостоятельного развития, мелкобуржуазной политэкономии в качестве цельной, самостоятельной концепции не существует, хотя мелкобуржуазные взгляды имеют широкое хождение и используются как составные элементы различных буржуазных и социал-реформистских теорий.

Из-за ошибочности исходных теоретических позиций, классовой узости их кругозора буржуазные критики монополий не способны понять прогрессивного значения происходящей ломки старых отношений капитализма свободного предпринимательства, создающей предпосылки для замены капитализма более высоким общественным строем - социализмом.

Подлинную глубину противоречия между монополией и свободной конкуренцией и единственно возможный способ разрешения его раскрывает марксистская теория. Это противоречие не метафизическое, а диалектическое, противоречие самого процесса развития капиталистической экономики и залог смены капитализма социализмом. "Свободная конкуренция, - писал В. И. Ленин,- есть основное свойство капитализма и товарного производства вообще; монополия есть прямая противоположность свободной конкуренции... И в то же время монополии, вырастая из свободной конкуренции, не устраняют ее, а существуют над ней и рядом с ней, порождая этим ряд особенно острых и крутых противоречий, трений, конфликтов"¹. Особенность экономического строя монополистического капитализма в том, что это строй "переходный от полной свободы конкуренции к полному обобществлению"². Капиталистическое обобществление является подготовкой материальных предпосылок для социализма.

¹(В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 27, стр. 385-386.)

²(Там же, стр. 320-321.)

оформить кредитную карту