Очерк 1. Ленинские идеи о кооперации и сталинский план коллективизации [1989 - - Истоки: вопросы истории народного хозяйства и экономической мысли. Выпуск 1]

Ленинские идеи о кооперации нуждаются в новом прочтении и освобождении от догматизма и искажений. Прежде всего требуется возвращение к первоначальному смыслу и тексту статьи "О кооперации" - основной ленинской работы, посвященной этому вопросу. Обществоведы долгие годы напрямую связывали ее с коллективизацией, отвергали всякую иную трактовку заложенных в ней мыслей и, по существу, искажали ее смысл.

Много лет я преподавал политэкономию в вузах, и помню недоуменные вопросы студентов, которым мы рекомендовали в качестве основной по теме "Коллективизация сельского хозяйства" работу "О кооперации". Они удивлялись по поводу того, что в этой небольшой статье много говорится "о торговом интересе", проверке и контроле его государством, о необходимости отказа от третирования кооперации "как торгашеской", о поддержке крестьянина, который участвует в кооперативном обороте, о кооперативной лавочке на селе, о необходимости соединить революционный размах и энтузиазм "с умением быть толковым и грамотным торгашом", о том, что крестьянину нужно торговать "не по-азиатски", а "по-европейски" и т. д.^*, и какое отношение все это имеет к организации колхозов.

^* (Ленин В. И. Полн. собр. соч. Т. 45. С. 370-373 (курсив мой. - Г. Ш.).)

Нам незачем додумывать за Ленина и пытаться обнаружить в работе якобы скрытый им смысл, подгонять содержание этой работы к какой-то привычной схеме и, приклеивая с ходу нелицеприятные ярлыки, опровергать тех, кто комментирует статью, исходя из действительно написанного. И тут ничего не доказывает ссылка на крупные авторитеты, в частности на Н. К. Крупскую, выпустившую в 1930 г. брошюру "Что говорил Ленин о колхозах и мелком крестьянском хозяйстве", где она написала, что именно в этой статье В. И. Ленин имел в виду "главным образом производственное кооперирование, другими словами, коллективизацию"^*. Ленинская работа, во-первых, выражает его отношение к кооперации вообще (к поголовной кооперации населения), т. е. имеет более широкое значение, чем то, которое ей придавалось, и, во-вторых, она посвящена в основном наиболее развитым для того времени формам кооперации мелких производителей, т. е. кооперации в области обращения, снабженческо-сбытовой сфере.

^* (Крупская Н. К. Что говорил Ленин о колхозах и о мелком крестьянском хозяйстве. М. - Л., 1930. С. 55. Ссылка на эту брошюру для доказательства скрытого в работе "О кооперации" смысла дается, в частности, известным польским экономистом Х. Холаем в книге "Социализм и аграрный вопрос" (М.: Наука, 1986. С. 142-143), отмечающим тем не менее, чем в ленинской статье отсутствует прямое упоминание о сельскохозяйственной производственной кооперации. Утверждение о том, что в статье "О кооперации" говорится именно о производственной кооперации встречается и у одного из главных разработчиков плана сплошной коллективизации и раскулачивания Я. А. Яковлева. "В исторической ленинской статье "О кооперации", - писал он, - речь идет о производственном кооперировании как цели кооперации" (К вопросу о социалистическом переустройстве сельского хозяйства. М., 1928. С. 41).)

Почему столь большое внимание В. И. Ленин уделил именно кооперации в области торговли? Ответ на этот вопрос дается в самой работе. "В нэпе мы сделали уступку крестьянину, как торговцу, принципу частной торговли; именно из этого вытекает... гигантское значение кооперации". В широком распространении кооперации, при господстве нэпа, отмечал В. И. Ленин, "есть все, что нам нужно, потому что теперь мы нашли ту степень соединения частного интереса, частного торгового интереса (курсив мой. - Г. Ш.), проверки и контроля его государством, степень подчинения его общим интересам, которая раньше составляла камень преткновения для многих и многих социалистов"^*. Торговый интерес соединяет производителя и потребителя, мелкого крестьянина, ремесленника, работающего на рынок, с обществом, государством. Именно рост товарооборота, связанный с подъемом производства в крестьянских хозяйствах, в результате перехода от продразверстки к продналогу, привлек внимание В. И. Ленина к кооперации крестьян в сфере торгового оборота и к расширению сотрудничества государства с крестьянскими массами в этом направлении. "В самом деле, власть государства на все крупные средства производства, власть государства в руках пролетариата, союз этого пролетариата со многими миллионами мелких и мельчайших крестьян, обеспечение руководства за этим пролетариатом по отношению к крестьянству и т. д. - разве это не все, что нужно для того, чтобы из кооперации, из одной только кооперации, которую мы прежде третировали, как торгашескую, ... разве это не все необходимое для построения полного (курсив мой. - Г. Ш.) социалистического общества? Это еще не построение социалистического общества, но это все необходимое и достаточное для этого построения"^**.

Для привлечения населения к широкому активному участию в кооперативных операциях, отмечал Ленин, нужно, чтобы оно (население) поняло выгоду такого участия, а это, в свою очередь, требует определенного уровня культуры. "Никакие другие премудрости нам не нужны теперь для того, чтобы перейти к социализму"^*. Нэп был формой перехода от административных методов управления экономикой к преимущественно экономическим. "Нэп... представляет из себя в том отношении прогресс, что он приноравливается к уровню самого обыкновенного крестьянина, что он не требует от него ничего высшего"^**, - писал В. И. Ленин. И в то же время через развитие кооперации всякий мелкий крестьянин может фактически участвовать в построении социализма^***.

Итак, речь идет здесь о кооперации в области обращения. В. И. Ленин ничего не мог иметь в виду, говоря о том, что кооперация, которая развилась еще при капитализме и которую коммунисты третировали как торгашескую, может стать при другом общественном строе условием строительства социализма. Спрашивается, какую еще кооперацию могли наблюдать при капитализме коммунисты и делать по отношению к ней отрицательные выводы? Естественно же, не производственную кооперацию в ее "высших" формах, с полным обобществлением основных средств производства, которая при капитализме развития не получила.

Говоря в других работах об использовании совхозов и производственной сельскохозяйственной кооперации, он не отдавал предпочтения ни одной из форм и отмечал, что в этом вопросе последнее слово за практикой и крестьянами: "Что касается мер перехода к коммунистическому земледелию, то РКП будет проверять на практике три главные меры, уже созданные жизнью: советские хозяйства, сельскохозяйственные коммуны и общества (а равно товарищества) общественной обработки земли, заботясь о более широком и более правильном их применении, особенно же о способах развития добровольного участия крестьян в этих ... формах товарищеского земледелия и об организации трудящегося крестьянства для осуществления контроля снизу и товарищеской дисциплины"^*.

В свете ленинских высказываний представляется сомнительным утверждение об обязательности для социализма полного или в основном обобществления мелкого индивидуального хозяйства в сфере производства.

В этой связи следует обратить внимание и на следующее высказывание В. И. Ленина: "Если крестьянское хозяйство может развиваться дальше, необходимо прочно обеспечить и дальнейший переход, а дальнейший переход неминуемо состоит в том, чтобы наименее выгодное и наиболее отсталое, мелкое, обособленное крестьянское хозяйство, постепенно объединяясь, сорганизовало общественное, крупное земледельческое хозяйство"^*. Характерно, что Владимир Ильич здесь говорит не о всей массе крестьянских хозяйств, их преобразовании в крупное земледельческое хозяйство, а о тех, которые наименее выгодны и наиболее отсталы.

Исследователи обычно проходят и мимо того, что В. И. Ленин понимал под колхозом. Он нередко вкладывал не то содержание, к которому мы привыкли за многие годы, да и сейчас еще не можем отойти от своего прежнего понимания колхозов. В написанном В. И. Лениным плане проекта наказа от Совета Труда и Обороны (СТО) в мае 1921 г. содержится следующая запись:

Следовательно, В. И. Ленин под колхозами понимал обобществленное производство в сельском хозяйстве вообще, включая и государственные хозяйства.

Ленинские высказывания о кооперации, его высокая оценка тех ее форм, которые ныне принято называть простыми, чрезвычайно важны с точки зрения оценки социально-экономической сущности тех государств, где сохраняется в отдельных отраслях - сельском хозяйстве, в сфере услуг, производстве потребительских товаров - весьма многочисленный слой мелких производителей. Очевидно, здесь развитие кооперации между ними в сфере снабжения и сбыта, в области кредита, совместной обработки земли, совместного использования технических средств и т. д., как и расширение их сотрудничества с общественным сектором, государством, само по себе даже без объединения их хозяйств в производственной сфере тождественно росту социализма.

Следует отметить, что в СССР в 20-х годах при крайне незначительном распространении "высших" форм производственной кооперации существенное развитие получили различные формы крестьянской кооперации, преимущественно в сфере обращения.

К 1927 г. колхозы и совхозы вместе давали лишь 2% всей продукции сельского хозяйства и 7% - товарной продукции. Общая доля коллективизированных крестьянских хозяйств, многие из которых были нерентабельными, не составляла и 1%^*. В то же время крестьяне охотно, на добровольных началах, вступали в другие кооперативные организации. В 1922 г. было принято постановление о создании кредитной кооперации, которая к 1925 г. охватила 3,2 млн. крестьянских хозяйств, объединенных в 8,6 тыс. товариществ (с 1924 г. кредитной кооперацией руководил Центральный сельскохозяйственный банк). В 1925 г. сельскохозяйственная кооперация насчитывала 6,5 млн. пайщиков в составе 54,8 тыс. первичных кооперативов. Причем особое развитие она получила в местах торгового земледелия: в льноводческих и свекловодческих районах различными формами кооперации было охвачено примерно 80% хозяйств, в хлопководческих - более 70%.

^* (В 1925-1927 гг. доля коллективизированных дворов в общем числе крестьянских дворов сократилась: 1925 г. - 1,2%; 1926 - 1,0; 1927 - 0,8%. Следует иметь в виду масштабы и организационно-хозяйственную структуру тогдашних колхозов. В среднем на один колхоз в 1928 г. приходилось 13 дворов, 96 га угодий, 5 голов крупного рогатого скота, в том числе 2 коровы, 2 свиньи, 7 овец и коз. Посевная площадь в личных подсобных хозяйствах колхозников составляла 84% к соответствующему показателю общественных посевов в колхозах.)

За 1925-1927 гг. вдвое увеличилось число простых крестьянских производственных объединений. К октябрю 1927 г. их было уже более 18,5 тыс., в том числе около 10,4 тыс. машинных товариществ, 3,5 тыс. мелиоративных, более 1,6 тыс. семеноводческих, примерно 1,9 тыс. животноводческих и 1,1 тыс. поселковых товариществ. В них вошло свыше 700 тыс. крестьянских хозяйств.

К концу 1928 г. кооперацией в различных ее видах, не затрагивающих основ самостоятельного ведения хозяйства, и прежде всего крестьянской кооперацией, было охвачено около 28 млн. человек, что более чем в 13 раз превысило уровень 1913 г. Например, по молочно-животноводческим районам кооперация объединяла 90% хозяйств. Все эти цифры говорят о реальном росте социализма в деревне.

Кооперации по переработке сельскохозяйственных продуктов, товариществам по совместному использованию инвентаря и обработке земли и т. д. предоставлялись льготы в снабжении машинами, усовершенствованными орудиями труда, кредитом. Росла первичная переработка сельскохозяйственных продуктов, в которой на кооперативных началах участвовали единоличные крестьяне. Кооперативы по переработке продукции, имеющие маслодельные, беконные, сахарные, консервные заводы, заводы по первичной обработке льна, сушильни и т. д., устанавливали непосредственные связи с социалистической промышленностью через принятие заказов на поставку государству продукции.

Плановое руководство крестьянскими хозяйствами со стороны государства осуществлялось через центральные кооперативные органы. Важным средством планового регулирования крестьянского производства, учета потребностей промышленности в сельскохозяйственном сырье и развитии сельскохозяйственного производства являлась контрактация. Договоры контрактации выполнялись через кооперацию и кроме обязательств по поставке продукции государству включали также производственные требования, касающиеся условий обработки почвы, содержания скота, качества сдаваемой продукции и т. д. Контрактация получила весьма широкое распространение к концу 20-х годов.

Деревня жила полнокровной общественной жизнью: собирались сельские сходы для решения важных вопросов - производственных и бытовых, благоустройства деревни, охраны окружающей среды, сельской застройки. Функционировали земельные общества, комиссии.

В мае 1921 г. в соответствии с декретом "Об улучшении постановки дела социального обеспечения рабочих, крестьян и семей красноармейцев", подписанным В. И. Лениным, при всех сельских Советах и волисполкомах были созданы комитеты крестьянских обществ взаимопомощи - кресткомы. Они должны были принимать спасательные меры при стихийных бедствиях, содействовать органам социального обеспечения и поддерживать граждан, впавших в нужду, бороться с беспризорностью, нищенством, проституцией, пьянством. В задачи кресткомов входило также оказание производственной помощи бедноте, контроль за правильным наделением угодьями, поддержка различных кооперативных организаций села и волости, распространение сельскохозяйственных знаний. К началу 1929 г. функционировало около 100 тыс. крестьянских комитетов общественной взаимопомощи. Они имели в своем распоряжении более 10 тыс. предприятий, около 50 тыс. сельскохозяйственных машин, располагали 6,5 млн. пудов семенных фондов, оказывали безвозмездную помощь своим членам.

Все это свидетельствовало о больших правомочиях крестьянских масс в деле устройства своей производственной и общественной жизни, о решении многих вопросов всем "миром", на коллективистских основах.

О роли кооперации и государства в жизни деревни говорят и такие данные. В снабжении деревни мануфактурой доля кооперации и государственных органов уже в 1926-1927 гг. составляла более 70%, сельскохозяйственными машинами - почти 100, в закупке крестьянского хлеба - свыше 80, а такого сельскохозяйственного сырья, как хлопок, сахарная свекла, - около 100%.

Простые формы кооперации позволяли преодолевать обособленность и ограниченность единоличного хозяйства, обеспечивали накопление элементов обобществления в производстве, обращении, в отношениях собственности на средства производства, "социализацию" психологии крестьян-единоличников, создавали условия для более рационального использования земли, труда, основных производственных фондов и оборотных средств, для ускорения роста доходов и благосостояния сельского населения.

Итак, социалистическое преобразование сельского хозяйства, которое ныне рассматривается лишь как производственное кооперирование с единым типом кооперативов в виде колхозов, не соответствует ленинскому представлению об этом процессе, содержащемуся в его работе "О кооперации". Если следовать букве и духу этой работы, социалистическое преобразование сельского хозяйства шире и включает в себя развитие всех тем форм кооперации, которые распространились в нашей деревне уже в 20-х годах. При общественной собственности на основные средства производства и власти трудящихся все формы кооперации, будь то кредитная, снабженческо-сбытовая, товарищества по использованию машин, по совместной обработке земли и т. д., являются социалистическими.

Это важно для правильной оценки нашей истории. Было бы неверным считать проведение сплошной коллективизации незначительной издержкой, эдаким "головокружением от успехов", которое в скором времени было преодолено. Надо признать, что со сплошной коллективизации, проведенной вопреки ленинскому принципу добровольности, началось отчуждение крестьянства от земли. Именно в те времена над деревней и крестьянством возвысилась зловещая фигура активиста платоновской повести "Котлован", денно и нощно ждущего директив из центра, чтобы с особым рвением воплотить их в жизнь.

И. В. Сталин рассматривал ускоренную коллективизацию как реализацию ленинского кооперативного плана. Между тем В. И. Ленин конкретных планов в отношении перехода крестьян к объединению и крупному производству не строил. "Политика кооперативная, в случае успеха, даст нам подъем мелкого хозяйства и облегчение его перехода, в неопределенный срок (курсив мой. - Г. Ш.), к крупному производству на началах добровольного объединения"^*.

Убежденный сторонник добровольности в решении вопроса о производственном объединении крестьян, В. И. Ленин исходил из того, что нельзя предсказать, как скоро крестьянин внутренне подготовится к объединению. Однако Сталин без особого труда определил сроки для этого. Ф. Ф. Раскольников в своем открытом письме с полным основанием бросил Сталину обвинение в том, что грубостью и жестокостью неразборчивых методов, отличающих сталинскую тактику, он сделал все, чтобы дискредитировать в глазах крестьян ленинскую коллективизацию.

"Приписки" (или примысливания) к чужим высказываниям в теории могут быть гораздо более вредны для практики социализма, чем приписки в экономике, пример тому - сплошная коллективизация. У В. И. Ленина мысль о том, что кооперирование крестьянских хозяйств может происходить лишь на основе добровольности, на основе осознания крестьянами потребности в этом, проходит красной нитью из одной работы в другую. "Мы прекрасно знаем, - подчеркивал В. И. Ленин, - что такие величайшие перевороты в жизни десятков миллионов людей, касающиеся наиболее глубоких основ жизни и быта, как переход от мелкого единичного крестьянского хозяйства к общей обработке земли, могут быть созданы только длительным трудом, что они вообще осуществимы лишь тогда, когда необходимость заставляет людей переделать свою жизнь"^*. Или: "...Крестьяне, - говорил он, - люди слишком практичные, слишком крепко связанные со старым земельным хозяйством, чтобы пойти на какие-либо серьезные изменения только на основании советов и указаний книжки". "...Пытаться вводить декретами, узаконениями общественную обработку земли было бы величайшей нелепостью..." "...Мелкое производство никакими декретами перевести в крупное нельзя..." "Насилие по отношению к среднему крестьянству представляет из себя величайший вред". И еще: "Всякий сознательный социалист говорит, что социализм нельзя навязывать крестьянам насильно и надо рассчитывать лишь на силу примера и на усвоение крестьянской массой житейской практики. Как она считает удобным перейти к социализму? Вот та задача, которая теперь перед русским крестьянством поставлена практически. Как она сама может поддержать социалистический пролетариат и начать переход к социализму?"^**

^** (Ленин В. И. Полн. собр. соч. Т. 39. С. 373; Т. 37. С. 141, 219; Т. 38. С. 200; Т. 35. С. 264.)

Сплошная коллективизация проводилась решением верхов, а не инициативой широких масс крестьянства. К выработке этого плана представители крестьянства не привлекались. Именно с того времени утвердился в развитии сельского хозяйства единственный "установочный" метод, игнорирующий конкретные местные условия - природно-климатические, национально-исторические, социально-психологические, демографические, а также желания большинства крестьян.

До сих пор в исторической и экономической литературе преобладает описание сплошной коллективизации с позиции сталинской статьи "Год великого перелома"^*. Это характерно и для весьма солидных исследований. "Очень часто появление и работа в деревне одного трактора, а тем более целой тракторной кооперативной или государственной колонны решали для всей массы крестьянских хозяйств вопрос о вступлении всей деревни в колхоз"^**, - писал в своем трехтомном труде известный экономист П. И. Лященко.

^** (Лященко П. И. История народного хозяйства. Т. III. Социализм. М.: Госполитиздат, 1956. С. 359.)

Во всех подобных работах традиционно обращалось внимание и на перегибы в проведении коллективизации. Правда, перегибы признавались лишь до появления в марте 1930 г. статьи "Головокружение от успехов"^*. После нее коллективизация вышла якобы на правильный путь, соответствующий ленинскому учению о кооперации. Так ли было на самом деле?

О нарушении принципа добровольности при проведении сплошной коллективизации весьма наглядно свидетельствуют данные стремительного нарастания процентов коллективизированных хозяйств и резкого падения их при ослаблении нажима: 1927 г. - 0,8%; октябрь 1929 г. - 6,9; январь 1930 г. - 21,6; март - 55; август - 20,6; март 1931 г. - 52,7; 1932 г. - 61,5; 1937 г. - 93%. Причем эти нарушения повторялись и после статьи "Головокружение от успехов", когда кратковременный и значительный отлив крестьян из колхозов за несколько месяцев сменился почти полным восстановлением кооперированных хозяйств.

Между мартом и августом 1930 г. из колхозов вышло несколько миллионов крестьянских дворов. Если бы крестьяне накануне вступления в колхоз не порезали скот или имели возможность получить опять свою землю, попавшую в единый колхозный массив, отлив из колхозов мог бы быть и значительно большим. Вышедшие из колхозов крестьяне требовали отвода им земли, возврата обобществленной тягловой силы, инвентаря, сбруи. Однако оставшиеся в колхозах не соглашались с этим, ссылаясь на то, что обобществленные средства производства неделимы и неприкосновенны.

Всесоюзный съезд колхозов, состоявшийся в июне 1928 г., постановил ограничить права членов на обобществленное имущество в случае их выхода, рекомендовал формирование "неделимого капитала", не подлежащего разделу между членами при ликвидации колхозов. Даже категорические директивы центра, обязывающие местных работников немедленно предоставить вышедшим из колхозов крестьянам возможность засеять земли индивидуально, отвергались. В ряде мест на этой почве происходил самовольный захват крестьянами-единоличниками ранее принадлежащего им колхозного имущества и колхозных земель.

Ясно, что все это удерживало колеблющихся от выхода из колхозов. Между тем после короткого периода "передышки" накатывалась новая волна ускоренной и всеобщей коллективизации.

В сентябре 1930 г. во все крайкомы, обкомы и ЦК партий республик было направлено письмо ЦК ВКП(б) "О коллективизации". В нем говорилось о недостаточном росте колхозного движения, несмотря на благоприятные условия. Указывалась основная причина: "пассивное и выжидательное отношение (ставка на самотек) к новому приливу в колхозы" со стороны партийных организаций. Было рекомендовано добиться решительного сдвига в деле организации "нового мощного подъема колхозного движения"^*. В июне 1931 г. на Пленуме ЦК ВКП(б) отмечалось, что в тех районах, где еще не завершена коллективизация, имеется возможность "в основном завершить здесь сплошную коллективизацию в настоящем году и во всяком случае не позже весны 1932 г."^**, т. е. не растягивать ее на весь год, как предполагалось ранее. В постановлении ЦК партии "О темпах дальнейшей коллективизации и задачах укрепления колхозов", принятом в августе 1931 г., отмечалась необходимость усилить работу по проведению коллективизации с тем, чтобы завершить ее в 1932-1933 гг^***.

^* (Ленинский кооперативный план и борьба за его осуществление. М. - Политиздат, 1969. С. 117.)

^** (КПСС в резолюциях и решениях съездов, конференций и пленумов ЦК (1898-1986). Т. 5. 1929-1932. 9-е изд., доп. и испр. М.: Политиздат, 1984. С. 295.)

^*** (КПСС в резолюциях и решениях съездов, конференций и пленумов ЦК (1898-1986). Т. 5. 1929-1932. 9-е изд., доп. и испр. М.: Политиздат, 1984. С. 338.)

Не надо думать, что решения центрального органа партии не зависели от воли Сталина. Многие постановления того периода повторяли почти слово в слово то, что было сказано им в статьях и выступлениях. Нарушение добровольности было запрограммировано в самих сроках и способах проведения сплошной коллективизации, поэтому вряд ли правильно применять в этом случае слово "перегибы". Вернее, говорить о явном отступлении от ленинских принципов кооперирования. Уже зная о распространенных беззакониях, принуждениях, допущенных в отношении крестьянских масс, Сталин тем не менее начинает статью "Головокружение от успехов" - этот образец политического лицемерия - с оценки того, как велики успехи в области колхозного движения, о чем, по его мнению, свидетельствует прежде всего охват крестьянских хозяйств коллективизацией. "Это факт, - пишет он, - что на 20 февраля с. г. уже коллективизировано 50% крестьянских хозяйств по СССР. Это значит, что мы перевыполнили пятилетний план коллективизации к 20 февраля 1930 года более чем вдвое"^*. В декабре 1929 г., за два месяца до статьи "Головокружение от успехов", Сталин говорил, что "за нашими практическими успехами не поспевает теоретическая мысль"^**. И хотя в вышеупомянутой статье он пишет о "перегибах", на самом деле это был тактический маневр, стремление переложить вину за методы коллективизации с себя на низовых работников. Искусство руководства, - заключает статью Сталин, - есть серьезное дело. Нельзя отставать от движения, нужно вести борьбу на два фронта - и против отстающих и против забегающих вперед^***. Даже известные последствия первого периода сплошной коллективизации и вызванные ими статьи "Головокружение от успехов" и "Ответ товарищам колхозникам", где Сталин должен был признать "перегибы" (конечно же, не свои), отнюдь не изменили его жесткую политику.

"Осуществляя пятилетку по сельскому хозяйству, партия проводила коллективизацию ускоренными темпами. Правильно ли поступала партия, проводя политику ускоренных темпов коллективизации? Да, безусловно правильно, хотя и не обошлось здесь дело без некоторых увлечений". Мягко сказано, не правда ли? "Стоит ли после этого пороть горячку насчет быстрых темпов коллективизации?" - спрашивал он и отвечал: "Ясно, что не стоит"^*.

Характерно, что сам Сталин, говоря о коллективизации, многократно применял термин "насаждение", и не только применял его, но нередко, очевидно, чтобы не было сомнений в неслучайности его использования, выделял: "...Чтобы мелкокрестьянская деревня пошла за социалистическим городом, необходимо еще, кроме всего прочего, - недвусмысленно отмечал он, - насаждать в деревне крупные социалистические хозяйства в виде совхозов и колхозов... Социалистический город может вести за собой мелкокрестьянскую деревню не иначе, как насаждая в деревне колхозы и совхозы"^*, - подчеркивал он, противопоставляя это "насаждение" "самотеку" социалистического строительства в деревне.

Сталин считал вполне возможным установление планов кооперирования без участия крестьян, а завершение коллективизации в стране до 1933 г., по его мнению, означало "растянуть коллективизацию".

Очевидно, массовый выход крестьян из колхозов в 1930 г. явился для Сталина неожиданностью. Нарушался ход задуманной и предпринятой им в широких масштабах акции, однако последующие решения и действия, осуществляемые под его руководством, все вернули "на круги своя".

Одновременно с ускоренной коллективизацией крестьянства происходило существенное изменение структуры коллективных хозяйств. Сельхозартель вытеснила все другие формы производственной кооперации. Если в 1928 г. в сельскохозяйственной производственной кооперации преобладали ТОЗы - на них приходилось около 60% всех коллективных хозяйств, на сельхозартели - 34,8%, то в 1932 г. на сельхозартели уже приходится примерно 96%, а на ТОЗы - всего 2%.

Ускоренное жестким административным нажимом кооперирование деревни не соответствовало ни ленинским принципам, ни партийным и правительственным решениям, принятым незадолго до начала этого процесса.

В постановлении ЦИК и СНК СССР, принятом в марте 1927 г., отмечалось: "В настоящих условиях наиболее массовой формой коллективизации являются простейшие производственные объединения (товарищества по совместной обработке земли, машинные товарищества и т. д.)... Какое бы то ни было принуждение при организации коллективных хозяйств или искусственное форсирование перехода от простейших форм коллективных хозяйств к более сложным формам неизбежно нанесли бы коллективному движению огромный вред и задержали бы его развитие"^*.

^* (Сборник решений по сельскому хозяйству. М.: Изд-во сельскохозяйственной литературы, 1963. С. 22.)

Многие видные партийные и государственные деятели в конце 20-х годов отмечали долгий срок перехода к общественному производству в деревне. Например, В. М. Молотов: "Мы знаем, что развитие индивидуального хозяйства по пути к социализму - есть путь медленный, есть путь длительный. Требуется немало лет для того, чтобы перейти от индивидуального к общественному (коллективному) хозяйству...

Это значит, что нашей задачей является помочь развитию производительных сил крестьянского хозяйства. Все мероприятия Советской власти направлены на то, чтобы помочь этому развитию... Этой политики мы придерживались, придерживаемся и будем придерживаться, пока существует мелкое крестьянское хозяйство"^*, - можно прочесть в стенограмме XV съезда партии. Это не помешало Молотову затем безоговорочно поддержать курс на форсирование коллективизации.

^* (XV съезд ВКП(б). Декабрь 1927 г. Стенографический отчет. Т. II. М.: Госполитиздат, 1962. С. 1185.)

М. И. Калинин на I Всесоюзном съезде колхозов сказал: "Почему я останавливаюсь в первую очередь на индивидуальном хозяйстве? Потому, что остальные мероприятия потребуют более средств и более времени"^*. Это было в 1928 г.

^* (Колхозы. 1-й Всесоюзный съезд колхозов. М.: Книгосоюз, 1929. С. 25.)

Еще в июле 1928 г. сам Сталин говорил о поднятии индивидуального крестьянского хозяйства как о первой, главной задаче партийной работы, которая должна быть дополнена новыми задачами - по развитию колхозов и совхозов. Даже в апреле 1929 г. он отмечал, что "индивидуальное бедняцко-середняцкое хозяйство в деле снабжения промышленности продовольствием и сырьем играет и будет еще играть в ближайшем будущем преобладающую роль. Именно поэтому необходимо поддерживать индивидуальное, не объединенное еще в колхозы бедняцко-середняцкое хозяйство"^*.

Нарушение ленинских принципов кооперирования дорого обошлось нам. Если взять поголовье крупного рогатого скота, то оно с 1928 по начало 1934 г. сократилось на 26,6 млн. голов (45%), коров - на 10,3 или на 35%, свиней на 12,1, т. е. в 2 с лишним раза, овец - на 64,4, или почти в 3 раза, коз - на 6,4, тоже почти втрое, лошадей - на 17,2 млн., или в 2 раза. На восстановление поголовья крупного рогатого скота до уровня 1928 г. потребовался 31 год (оно было восстановлено в 1959 г.), свиней - 25 лет (1953 г.), овец - 29 (1957 г.), коз - 11 лет (1939 г.). Конечно, нужно учитывать войну и ее последствия, однако сокращение поголовья скота за годы войны было относительно меньшим, чем в период перехода к сплошной коллективизации: с 1941 по 1946 г. поголовье крупного рогатого скота уменьшилось на 6,9 млн. голов, коров - на 4,9, свиней - на 16,9, овец - на 21,3, лошадей - на 10,3 млн. голов, а число коз осталось на прежнем уровне.

Одной из причин массового забоя скота сельским населением в начальный период сплошной коллективизации была Директива Колхозцентра СССР от 10 декабря 1929 г., в которой предлагалось всем местным организациям в районах сплошной коллективизации добиться обобществления рабочего скота и коров на 100%, свиней - на 80, овец - на 60%.

Масштабы забоя скота крестьянством были бы значительно большими, если бы в январе 1930 г. не вышли специальные постановления ЦИК и СНК СССР "О мерах борьбы с хищническим убоем скота", "О запрещении убоя лошадей и об ответственности за незаконный убой и хищническую эксплуатацию лошадей". За убой скота и лошадей на сельскохозяйственные предприятия и бедняцко-середняцкие массы единоличников налагался штраф в десятикратном размере стоимости забитого животного, а на кулаков - полная или частичная конфискация скота с одновременным привлечением к уголовной ответственности, наказание лишением свободы на срок до двух лет с выселением или без него.

Ответственность колхозов и колхозников по этим постановлениям была предопределена тем, что из-за неподготовленности к широкому обобществлению скота, из-за отсутствия общественных животноводческих построек, кормов и пр. часто забивали ослабленный недокормом, плохим уходом скот, сведенный с крестьянских подворий. (Подобная ситуация сложилась и в конце 50-х годов в отношении скота из личных хозяйств, переводимого на общественные фермы).

В ставшем ныне известном письме М. А. Шолохова, написанном летом 1929 г., говорится об этом так: "А что творилось в апреле, в мае! Конфискованный скот гиб на станичных базах, кобылы жеребились, и жеребят пожирали свиньи (скот весь был на одних базах), и все это на глазах у тех, кто ночи не досыпал, ходил и глядел за кобылицами... После этого и давайте говорить о союзе с середняком. Ведь все это проделывалось в отношении середняка"^*.

На XVII съезде партии в 1934 г. в отчетном докладе съезду Сталин вынужден был признать наличие "кризиса животноводства" в сельском хозяйстве и оценить задачу восстановления поголовья скота как первоочередную.

Между тем именно необходимостью значительного роста сельскохозяйственного производства Сталин объяснял настоятельность ускоренной коллективизации. В своей речи на конференции аграрников-марксистов в декабре 1929 г. он отметил, что в нашей стране, "мелкокрестьянское хозяйство не только не осуществляет в своей массе ежегодно расширенного воспроизводства, но, наоборот, оно очень редко имеет возможность осуществлять даже простое воспроизводство. Можно ли двигать дальше ускоренным темпом нашу социализированную индустрию, имея такую сельскохозяйственную базу, как мелкокрестьянское хозяйство, неспособное на расширенное воспроизводство и представляющее к тому же преобладающую силу в нашем народном хозяйстве? Нет, нельзя"^*.

Такая пессимистическая оценка не соответствовала действительному состоянию сельского хозяйства и положению основной массы крестьянства в те годы.

Уже в 1926 г. по сравнению с 1922 г. число лошадей в крестьянских хозяйствах выросло на 29%, крупного рогатого скота - на 52,4, в том числе коров - на 32,3, овец и коз - на 64, свиней - на 89%. Число бескоровных крестьянских хозяйств за тот же период сократилось с 22,3 до 19,6%.

Хозяйств без посева по РСФСР и по Украине в 1922 г. было 6,9%, в 1925 г. - уже 4,2, хозяйств с посевом до 2 дес. - соответственно 46 и 33, зато число хозяйств с посевом от 6 до 16 дес. возросло с 6,7 до 12,7%.

За семь лет, с 1922 по 1928 г., валовая продукция сельского хозяйства в сопоставимых ценах удвоилась. В то же время за последующие 12 лет, к 1941 г., она возросла лишь на 10%. Вопреки очевидным фактам в январе 1934 г. в Отчетном докладе XVII съезду партии Сталин заявил, что общий подъем в сельском хозяйстве в пятилетке шел, но медленнее, чем в промышленности, однако, если сравнивать с периодом преобладания единоличного хозяйства, то темпы увеличились^*. И это было сказано тогда, когда голод предыдущих лет (1932-1933 гг.) унес миллионы жизней, когда сельское хозяйство так и не достигло уровня производства накануне коллективизации.

Сталинская оценка производственных возможностей единоличных хозяйств, данная на конференции аграрников-марксистов, расходилась с его же, сделанными незадолго до этого, заявлениями и с партийными резолюциями того периода.

В июле 1928 г. Сталин еще критиковал тех, "которые, восхваляя колхозы, объявляют индивидуальное крестьянское хозяйство нашим "проклятием"... Надо было сказать, что мелкое крестьянское хозяйство является менее выгодным, или даже наименее выгодным в сравнении с крупным коллективным хозяйством, но все-таки не лишенным известной немаловажной выгоды. А у вас получается, что мелкое крестьянское хозяйство вообще невыгодно и, пожалуй, даже вредно.

Не так смотрел Ленин на мелкое крестьянское хозяйство". Можно привести еще одно его высказывание об этом же: "Есть люди, думающие, что индивидуальное крестьянское хозяйство исчерпало себя, что его не стоит поддерживать. Это неверно, товарищи. Эти люди не имеют ничего общего с линией нашей партии"^*.

Резолюция XVI конференции ВКП(б), проведенной в апреле 1929 г., за несколько месяцев до упомянутой речи Сталина на конференции аграрников-марксистов, гласила: "...Учитывая то, что и при максимально возможном развитии совхозов и колхозов основной прирост сельскохозяйственной продукции в ближайшие годы падет на индивидуальное бедняцкое и середняцкое хозяйство, что мелкое хозяйство далеко еще не исчерпало и не скоро исчерпает имеющиеся у него возможности (курсив мой. - Г. Ш.), партия должна во все расширяющемся размере содействовать преодолению технической, культурной и организационной отсталости бедняцкого и середняцкого индивидуального хозяйства, повышению урожайности и расширению посевных площадей этих хозяйств"^*.

^* (КПСС в резолюциях... Т. 4. 1926-1929. М.: Политиздат, 1984. С. 458.)

Таким образом, еще в начале 1929 г. партия делала основную ставку на крестьянские хозяйства. Ни экономическая обстановка, ни положение в сельском хозяйстве, ни состояние крестьянства, большая часть которого, получив землю, превратилась в середняков и тем самым вышла из нищеты и нужды, не требовали ускоренной коллективизации. А между тем Сталин заявлял: "...Колхозы являются единственным средством, дающим крестьянам выход из нужды и темноты"^*.

При этом более "поздний" Сталин и здесь противоречил Сталину 1925 г., который отмечал, что, по данным плановых органов, личное потребление крестьянского населения растет быстрее, чем потребление городского населения, что "мужик стал есть лучше, и он гораздо большую долю оставляет у себя в своем производстве, на свое личное потребление"^*.

Впрочем, все зависело от того, что он доказывал. И в год, предшествующий сплошной коллективизации, в своем выступлении на апрельском (1929 г.) Пленуме ЦК и ЦКК ВКП(б), обосновывая возможность обложить крестьянство дополнительным налогом (взимать с них "сверхналог" или "нечто вроде дани", по выражению Сталина), он утверждал, что это посильно для деревни, поскольку "происходит в условиях непрерывного улучшения материального положения крестьянства"^*.

Отказ от принципов добровольности при проведении сплошной коллективизации не имел достаточных экономических мотивов, не был вынужденной мерой и, напротив, привел к ощутимым экономическим потерям, ослабившим наше сельское хозяйство накануне войны. С 1928 по 1933 г. уровень сельскохозяйственного производства сокращался и в 1933 г. (в сопоставимых ценах) был почти на четверть ниже уровня 1928 г. В животноводстве падение продолжалось и в 1934 г., пока не остановилось на отметке 47% к уровню 1928 г.

В 1932-1933 гг. на Украине, Северном Кавказе, Южном Урале, в Поволжье, Казахстане вспыхнул голод, приведший к многочисленным жертвам.

По объему валовой продукции сельского хозяйства лишь дважды в довоенный период, в 1937 и 1940 гг., удалось превысить уровень производства продукции 1928 г.

Колхозный строй, конечно, выстоял в войну. Но этот факт не должен оправдывать тех, кто определил высокие темпы коллективизации. Если бы коллективизацией в тех формах, в каких она проводилась, не был нанесен ущерб животноводству, если бы к этому времени поголовье скота в стране оставалось хотя бы на уровне 1928 г., а объем продукции растениеводства продолжал увеличиваться, очевидно, продовольственное положение во время войны у нас было бы лучшим.

Кроме того, говоря о колхозном строе, нужно иметь в виду не только общественное производство колхозов, но и производство личных подсобных хозяйств. Основную массу многих видов сельскохозяйственной продукции, кроме зерна и технических культур, в довоенные годы давали не колхозы и совхозы, а личные подсобные хозяйства. Их доля в валовом производстве продукции сельского хозяйства страны по картофелю в 1940 г. составляла 65%, по овощам - 48, мясу - 72, молоку - 77, яйцам - 94%. Они же производили основную массу фруктов и ягод. В 1940 г. на долю личного подсобного хозяйства в совокупном доходе семьи колхозника приходилось 48,3%, а на долю доходов от колхоза - 39,7%.

Личное подсобное хозяйство давало и основную массу продуктов питания в деревне во время войны и сразу после нее. На оккупированной врагом территории крестьянские семьи существовали лишь за счет своего хозяйства, да еще помогали партизанам. После изгнания оккупантов часть колхозов не могла оплачивать трудодни; почти всю продукцию, за исключением фондов, необходимых для воспроизводства, отдавали в государственные заготовки. В 1945 г. 5,4% колхозов не обеспечивали крестьян зерном, более 37% выдавали на трудодень до 300 г зерна, в целом же по стране общественное хозяйство колхозов удовлетворяло потребности в зерне лишь на одну треть.

В этих условиях личные хозяйства вынуждены были брать на себя значительную часть продовольственного обеспечения сельского населения, в том числе и зерном. В 1940 г. - 12, а в 1945 г. - около 20% зерна в стране производили личные подсобные хозяйства. Они же давали немалую долю продукции городскому населению. И не только через колхозный рынок. В 1944-1950 гг. личные подсобные хозяйства сдавали государству в расчете на 100 колхозных дворов ежегодно от 37 до 43 голов скота; еще в 1954 г. каждый колхозный двор был обязан сдать государству от 40 до 60 кг мяса, от 100 до 280 л молока, несколько десятков яиц. Колхозники уплачивали сельскохозяйственный налог, другие налоги и сборы, военный налог (введенный в 1941 г., он действовал до 1946 г. и уплачивался на двор в размере от 150 до 600 руб. в прежнем масштабе цен). Так что в нашу победу в Отечественной войне личное подсобное хозяйство внесло существенный, но, к сожалению, пока недостаточно оцененный вклад.

Была ли альтернатива сплошной и быстрой коллективизации?

Безусловно. Ею могло стать продолжение ленинского курса на добровольность в деле кооперирования, разнообразие и соревновательность в выборе его форм. Это производственная кооперация с более приемлемыми для крестьянина семейно-индивидуальными формами организации и оплаты труда, с арендным подрядом, к которым мы возвращаемся спустя десятилетия и которые тем более были своевременны в годы создания сельскохозяйственных кооперативов, "простая кооперация" и т. д.

Отступление от ленинских норм привело к большим потерям в "человеческом факторе". Сельское хозяйство лишилось миллионов работников и среди них - "старательных", по выражению В. И. Ленина, крестьян, в основном середняков, которые были оторваны от хозяйствования не только зачислением в кулаки и подкулачники со всеми вытекающими из этого последствиями, но и тем, что добровольно покидали насиженные места из-за боязни раскулачивания. Численность сельского населения между переписями 1926 и 1939 гг. сократилась более чем на 6 млн. человек. Зато небывалыми темпами росло городское население: за тот же период оно увеличилось примерно вдвое.

Для того чтобы разобраться в политике раскулачивания, обратимся к ленинским определениям среднего крестьянства и кулачества. В первоначальном наброске тезисов ко II конгрессу Коминтерна В. И. Ленин следующим образом определял эти социальные группы: "Под "средним крестьянством" в экономическом смысле следует понимать мелких земледельцев, которые владеют на праве собственности или аренды... небольшими участками земли, но все же такими, которые, во-1-х, дают при капитализме, по общему правилу, не только скудное содержание семьи и хозяйства, но и возможность получать известный излишек, способный, по крайней мере в лучшие годы, превращаться в капитал, и которые, во-2-х, прибегают довольно часто (например, в одном хозяйстве из двух или из трех) к найму чужой рабочей силы" "...Крупным крестьянством ("Groβbauern") являются капиталистические предприниматели в земледелии, хозяйничающие по общему правилу с несколькими наемными рабочими, связанные с "крестьянством" лишь невысоким культурным уровнем, обиходом жизни, личной физической работой в своем хозяйстве"^*.

Итак, середняки, как и кулаки, согласно ленинскому определению, могли арендовать землю и даже нанимать батраков. Наличия или отсутствия этих признаков недостаточно для того, чтобы определить, кто кулак, а кто середняк. Конечно, на крайних полюсах имущественной и доходной дифференциации при найме нескольких работников кулак был весьма заметен и определялся отчетливо, но при незначительных различиях выделить кулака не так уж просто. К тому же кулак (или тот, кто к нему причислялся) в 20-х годах изрядно помельчал, а середняк укрепился. И если накануне первой мировой войны товарность зерна в кулацких хозяйствах достигала 34%, то в 1926-1927 гг. - на 20% меньше, а общее производство ими зерна сократилось в 3 с лишним раза. Таким образом, поляризация между отдельными социальными группами крестьянства существенно сгладилась, и четкого критерия для разграничения крестьянских хозяйств, очевидно, не было. Это подтверждают и выступления на XV съезде партии:

Молотов: "...высчитывать какой-нибудь общий процент с.-х. буржуазии (кулачества) для всего СССР является задачей почти невозможной".

Милютин: "Что такое кулак? До сих пор, в сущности, ясного, точного определения в той дифференциации, которая сейчас происходит, у нас часто кулаку не дается. Мне представляется, что кулак может быть определен по следующим признакам: во-первых, по найму рабочей силы, во-вторых, - по эксплуатации с помощью ли торговли, с помощью ли дачи капитала в денежной форме, или с помощью сдачи инвентаря, чужого труда, получению этим путем прибавочной стоимости".

Енукидзе: "Вам всем хорошо известны практические трудности определения кулака"^*.

^* (XV съезд ВКП(б). Декабрь 1927 г. Стенографический отчет. Т. II. С. 1183, 1334, 1244.)

А каково было отношение основоположников научной теории коммунизма к экспроприации кулачества?

Известно высказывание Ф. Энгельса в работе "Крестьянский вопрос во Франции и Германии", что если богатые крестьяне "поймут неизбежность гибели их нынешнего способа производства и сделают из этого необходимые выводы", то можно будет и обойтись без их насильственной экспроприации^*. В. И. Ленин, указывая на эксплуататорский характер кулачества, его враждебность к революционному пролетариату, тем не менее отмечал, что этот буржуазный слой способен к трезвой оценке своего положения, к признанию невозможности повернуть назад колесо истории и необходимости идти на сотрудничество с пролетарской властью. "Опыт российской пролетарской революции, в которой борьба против крупного крестьянства усложнилась и затянулась в силу ряда особых условий, показал все же, что, получив хороший урок за малейшие попытки сопротивления, этот слой способен лояльно выполнять задания пролетарского государства и начинает даже проникаться, хотя и с чрезвычайной медленностью, уважением к власти, защищающей всякого труженика и беспощадной к тунеядцам-богачам". Он отмечал также, что "по общему ... правилу пролетарская государственная власть должна сохранить за крупными крестьянами их земли, конфискуя их лишь в случае сопротивления власти трудящихся и эксплуатируемых"^**. В последних работах и выступлениях В. И. Ленин говорил об экономическом соревновании с богатым крестьянином, а вовсе не о насильственной экспроприации его собственности.

Сколько же было официально учитываемых кулаков ко времени сплошной коллективизации? По некоторым источникам, в 1927 г. насчитывалось 1,1 млн. кулацких хозяйств, в каждом из которых работало по два постоянных батрака, не считая временных и сезонных.

Однако есть и другие цифры. Согласно данным ЦСУ, в 1926-1927 гг. в деревне работало примерно 3,2 млн. сельскохозяйственных рабочих, из них только половина работала в индивидуальных крестьянских хозяйствах, остальные - в совхозах и кооперативных организациях. В том же году число хозяйств, нанимающих "сроковых" рабочих, составило 1,4 млн. Таким образом, в подавляющем большинстве "кулацких" хозяйств было не более одного наемного работника, 94% крестьянских хозяйств вообще не нанимали работников на срок. А среди нанимающих "сроковых" и поденных работников - немалая доля середняцких и даже бедняцких хозяйств. Как пишет историк В. П. Данилов, рассматривая доколхозную деревню, трудно было найти крестьянское хозяйство, в том числе и середняцкое, которое бы в той или иной мере не нанимало или не сдавало бы внаем средства производства, землю или рабочую силу^*. В 1927 г. согласно специальному обследованию к аренде земли прибегало более ¹/₄ хозяйств середняков и около 12% бедняков, 30% середняцких хозяйств сдавало в 1929 г. в аренду средства производства.

Существует мнение, что во время перехода к политике раскулачивания у нас фактически кулачества не было. Так ли это? До революции кулачеству принадлежало свыше 80 млн. га земли.

В годы революции и гражданской войны у кулаков было отнято и передано беднякам и середнякам 50 млн. га. Это существенно подорвало кулачество, его численность сократилась втрое.

Что касается периода, непосредственно предшествовавшего коллективизации, то, несомненно, численность и экономическая сила кулачества были гораздо меньше, чем считалось в те годы.

Раскулачивание захватило значительные слои среднего крестьянства, оказалось направленным прежде всего против него. По постановлению СНК СССР от 21 мая 1929 г., к кулакам относились те, кто обладал хотя бы одним из следующих признаков: систематически применял наемный труд для сельскохозяйственных работ или в кустарных промыслах и на предприятиях; имел в хозяйстве мельницу, маслобойню, крупо- и просорушку, льночесалку, шерстобитку, терочное заведение, плодовую или овощную сушилку или иное предприятие с механическим двигателем; постоянно или сезонно сдавал внаем оборудование, помещение под предприятие или жилье; систематически сдавал внаем сельскохозяйственные машины с механическим двигателем; занимался торговлей, ростовщичеством, коммерческим посредничеством. Причем краевым и областным исполкомам предоставлялось право вводить дополнительные критерии применительно к местным условиям, что подтверждалось рядом позднее принятых решений. В отдельных районах к кулацким причислялись хозяйства, которые мало-мальски выделялись из общего строя середняцких, например, с 2-3 коровами или 2 головами рабочего скота. В разряд кулацких попадали семьи относительно многолюдные, в среднем 7-8 человек, середняцких - 5, пролетарских и полупролетарских - 2-3 человека. Во многих случаях к кулацким относили хозяйства с интенсивным производством, внедряющие новые прогрессивные технологии, высокоурожайные сорта культур, сочетающие сельскохозяйственный труд с подсобными промыслами.

Раскулачиванием зачастую запугивали среднего крестьянина, принуждая его вступить в колхоз. И если для определения кулака все же существовали какие-то имущественные показатели, то для подкулачников, - а это было весьма расхожее обозначение части крестьян, - вообще никаких определений не существовало. Так можно было назвать любого единоличника, не пожелавшего вступить в колхоз. В лексиконе Сталина в период, предшествовавший сплошной коллективизации, наряду с "кулаками" часто использовался еще один термин - "зажиточные". От имени ЦК партии он предложил, в частности, применять повышенную прогрессию обложения для "кулацких и зажиточных слоев деревни". Очевидно, коль скоро здесь Сталиным использован союз "и", под зажиточными подразумевались уже середняки, для которых и было установлено повышенное обложение.

В 1926-1927 гг. средний размер сельскохозяйственного налога на кулацкие хозяйства был повышен по сравнению с 1925/26 гг. на 58% и превысил средний налог на бедняцкое хозяйство в 112 раз, на середняцкое - почти в 6 раз. Еще больше налог был повышен в 1928/29 гг. В данном случае налоговая система уже была фактически средством экспроприации кулачества и зажиточных середняков, их разорения.

Как же начиналась политика прямого раскулачивания?

В 1926-1927 гг., как отмечал сам Сталин, троцкистско-зиновьевская оппозиция усиленно навязывала партии политику наступления на кулачество. Партия, по его словам, не пошла на эту опасную авантюру, так как кулаки производили еще значительную часть товарного зерна^*.

На XV съезде партии (1927 г.), однако, было решено принять ряд новых мер, ограничивающих развитие капитализма в деревне, в частности, постепенно сокращать аренду земли в тех районах, где она ведет к росту кулацких элементов, ограничить ее на срок не более 1 севооборота, но не свыше 6 лет, усилить контроль за неуклонным проведением в жизнь Кодекса труда в отношении сельскохозяйственных работников, занятых в хозяйствах кулацкого типа^*. Все это называлось решительным наступлением на кулаков.

Впрочем, в декабре 1927 г. Сталин говорил: "Неправы те товарищи, которые думают, что можно и нужно покончить с кулаком в порядке административных мер, через ГПУ: сказал, приложил печать и точка. Это средство - легкое, но далеко не действительное. Кулака надо взять мерами экономического порядка и на основе советской законности... Это не исключает, конечно, применения некоторых... административных мер против кулака. Но административные меры не должны заменять мероприятий экономического порядка"^*.

А уже месяц спустя, в январе 1928 г., в Сибири, говоря о хлебозаготовках, он предложил потребовать от кулаков немедленной сдачи всех излишков хлеба по государственным ценам, а в случае отказа привлекать их к судебной ответственности по статье 107 Уголовного кодекса РСФСР, предусматривающей наказание за спекуляцию, с конфискацией хлебных излишков в пользу государства. Если же прокурорские и судебные власти не выполнят этого приказа, их нужно снимать с занимаемых постов. "Непонятно... почему эти господа до сих пор еще не вычищены и не заменены другими, честными работниками". Сталин поучал партийно-хозяйственный актив Сибири: "Вы говорите, что применение к кулакам 107 статьи есть чрезвычайная мера, что оно не даст хороших результатов, что оно ухудшит положение в деревне... Почему применение 107 статьи в других краях и областях дало великолепные результаты..., а у вас, в Сибири, оно должно дать якобы плохие результаты и ухудшить положение?"^*.

Между тем отказ работников юстиции от использования 107 статьи УК РСФСР как средства выполнения плана хлебозаготовок был не случаен. Эта статья предусматривала наказание за спекуляцию, т. е. за скупку и перепродажу частным лицам товаров с целью наживы. В данном случае речь шла о зерне не скупленном, а произведенном самими крестьянами и не перепродаваемом, а, наоборот, не реализуемом государству из-за недостаточных, с точки зрения крестьянства, закупочных цен. Надо сказать, что в 1927/28 гг. по сравнению с 1925/26 гг. закупочные цены на зерновые сократились до 86%, а в 1926/27 гг. - даже до 80%, тогда как цены на продукты животноводства поднялись до 109, а на технические культуры - до 131%. В этих условиях трудно было ожидать расширения посевных площадей под зерновые и полной реализации излишков зерна.

Статья 107 предусматривала весьма суровую санкцию: лишение свободы на срок не ниже пяти лет с полной или частичной конфискацией имущества. Поскольку 25% конфискованного хлеба передавалось бедноте на условиях долгосрочного кредита для удовлетворения семенных и потребительских нужд, низшие слои деревни были заинтересованы в выявлении крестьян, по отношению к которым могла быть применена 107 статья.

Предложение об использовании статьи 107 не по прямому назначению стало одним из типичных примеров применения в последующем статей Уголовного кодекса "по аналогии", что грубо нарушало основы социалистической законности. О вольном обращении Сталина с Уголовным кодексом говорит его заявление о том, что если в будущем году "не будет чрезвычайных обстоятельств и заготовки пойдут нормально, 107 статья не будет иметь применения"^*. Следовательно, от хода заготовок, а не от преступного деяния зависело применение или неприменение уголовного наказания. Лишь в 1938 г. Верховный суд СССР разъяснил недопустимость предания суду трудящихся по обвинению в спекуляции "за хранение и продажу принадлежащих им продуктов сельского хозяйства и предметов массового потребления, если не доказаны скупка и перепродажа этих продуктов и предметов в целях наживы или скупка их для перепродажи в тех же целях"^**.

^** (Большая Советская Энциклопедия. М., 1947. Т. 52. С. 392-393.)

Применение чрезвычайных мер и прежде всего статьи 107 по отношению к крестьянству было, по существу, началом политики раскулачивания. Тем не менее к сплошному раскулачиванию перешли позднее. Как уже отмечалось, эту меру отстаивали троцкисты. Позже, в апреле 1929 г. предложение о ликвидации кулачества выдвигалось делегатами XVI партконференции, но было отвергнуто как несвоевременное из-за отсутствия необходимых условий для этого. На ноябрьском Пленуме того же 1929 г. вопрос вновь поднимался и тоже не был решен. Однако спустя месяц с небольшим в речи на конференции аграрников-марксистов в декабре 1929 г. Сталин вдруг объявляет о том, что "от политики ограничения эксплуататорских тенденций кулачества мы перешли к политике ликвидации кулачества, как класса"^*. Впрочем, раскулачивание ко времени этого выступления Сталина в некоторых районах страны уже шло полным ходом, вопреки решениям партконференции и мнению Пленума ЦК партии, воодушевленное установками, прозвучавшими в Сибири. А вот как Сталин объяснял "законность" этого процесса в конце января 1930 г.: XV съезд исходил из того, что несмотря на ограничение кулачества, "кулачество, как класс, все же должно остаться до поры до времени. На этом основании XV съезд оставил в силе закон об аренде земли, прекрасно зная, что арендаторами в своей массе являются кулаки. На этом основании XV съезд оставил в силе закон о найме труда в деревне, потребовав его точного проведения в жизнь. На этом основании была еще раз провозглашена недопустимость раскулачивания... Противоречат ли эти законы и эти постановления политике ликвидации кулачества, как класса? Безусловно, да! Стало быть, эти законы и эти постановления придется теперь отложить в сторону... Впрочем, они уже отложены в сторону самим ходом колхозного движения в районах сплошной коллективизации"^**. Рекомендация точь-в-точь как в уставе "о нестеснении градоначальников законами" из "Истории одного города": "Ежели чувствуешь, что закон полагает тебе препятствие, то, сняв оный со стола, положи под себя. И тогда все сие, сделавшись невидимым, много тебя в действии облегчит".

30 января 1930 г. было принято постановление (в нарушение сложившейся практики не Центральным Комитетом партии, а Политбюро) "О мероприятиях по ликвидации кулацких хозяйств в районах сплошной коллективизации".

Против сталинского уклона от ленинских принципов в крестьянском вопросе в 1928 г. выступило 3 из 9 членов Политбюро: Н. И. Бухарин, А. И. Рыков и М. П. Томский. Первый был редактором газеты "Правда" и членом Исполкома Коминтерна, второй - председателем Совнаркомов СССР и РСФСР, председателем Совета Труда и Обороны (СТО) страны, третий - председателем Президиума ВЦСПС. Это было последнее при сталинском руководстве партией выступление членов Политбюро ЦК ВКП(б), принципиально отличающееся от мнения Генерального секретаря, правда, выступление меньшинства. Позиция этих членов Политбюро была затем заклеймена как правоуклонистская, капитулянтская.

Бухарин предлагал вместо применения чрезвычайных мер при проведении хлебозаготовок маневрирование заготовительными ценами на хлеб по районам, повышение их. Это предложение не противоречило социальной и экономической политике строительства социализма.

"Правоуклонисты" выступали против ускоренной коллективизации. И это вполне отвечало ленинским идеям о кооперации и условиям развития сельского хозяйства. В борьбе с кулачеством они предлагали экономические, а не административно-уголовные меры, что также соответствовало новой экономической политике.

В чем же тогда выражался уклон в области аграрной политики?

Обвиняя Бухарина в создании теории врастания кулака в социализм, приводилась цитата из его брошюры "Путь к социализму и рабоче-крестьянский союз": "...Основная сеть наших кооперативных крестьянских организаций будет состоять из кооперативных ячеек не кулацкого, а "трудового" типа, ячеек, врастающих в систему наших общегосударственных органов и становящихся таким путем звеньями единой цепи социалистического хозяйства. С другой стороны, кулацкие кооперативные гнезда будут точно так же, через банки и т. д., врастать в эту же систему; но они будут до известной степени чужеродным телом, подобно, например, концессионным предприятиям"^*. Но в ней речь идет, во-первых, не о кулаках вообще, а о кулацких кооперативах; во-вторых, о врастании этих кооперативов в систему госучреждений (банков, к примеру), а не в социализм; в-третьих, о том, что они будут оставаться в этой системе чужеродным телом, правда, "в известной степени". Можно говорить о том, что эта фраза неудачна, но можно ли на ее основании делать вывод о существовании теории?

^* (Бухарин Н. И. Избранные произведения. М.: Политиздат, 1988. С. 183-184.)

Кстати, эта работа была написана Бухариным в 1925 г. Брошюра с того времени выдержала несколько переизданий, но Сталин вспомнил о ней лишь спустя четыре года, когда ему потребовалось обвинить Бухарина в кулацком уклоне. Это было бессовестным выдергиванием цитаты и приписыванием оппоненту надуманных идей. Потому, что дальше Бухарин писал: "Пролетарское государство, которое заинтересовано в росте "некапиталистических", т. е. социалистических, форм хозяйства, само собою разумеется, не может относиться одинаково к кооперативам трудовым и к кооперативам кулацкого типа; оно будет, ... всемерно поддерживать кооперативы бедноты и середняков. В этом, между прочим, будет выражаться классовая борьба, классовая помощь пролетариата наиболее близким к нему слоям в борьбе этих слоев против кулаков или сельскохозяйственной буржуазии"^*. К тому же обложение частных предпринимателей страховым взносом, налоговое обложение доходов, лишение капиталистов избирательных прав при выборах в органы власти, конкурентная борьба государственной торговли, кооперации с капиталистами были новыми формами классовой борьбы рабочих. Переходя к деревне, Бухарин здесь же подчеркивает, что в отличие от политики "военного коммунизма" меняются формы классовой борьбы. Возросшая в условиях нэпа хозяйственная свобода буржуазных элементов деревни "вовсе не означает, что мы перестаем вести классовую борьбу против деревенской буржуазии. Это вовсе не означает, что мы отказываемся поддерживать бедняков и середняков против эксплуататорских слоев. Мы лишь меняем форму нашей классовой борьбы против мелких деревенских капиталистиков. Мы переходим к новой, более целесообразной в настоящих условиях, форме этой классовой борьбы"^**. Бухарин предполагал строить социализм не через врастание кулака в него, а через его вытеснение. "Постепенно, с вытеснением частных предпринимателей всевозможного типа и их частных хозяйств и по мере роста организованности и стройности хозяйства государственно-кооперативного, мы будем все более и более приближаться к социализму"^***, - писал он.

^* (Бухарин Н. И. Избранные произведения. М.: Политиздат, 1988. С. 184-185.)

^** (Бухарин Н. И. Избранные произведения. С. 188.)

^*** (Бухарин Н. И. Избранные произведения. С. 191.)

Кто не помнит выдвинутых Бухарину обвинений в защите кулака, в провозглашении лозунга "обогащайтесь!"? Однако сам Сталин в тот период, когда Бухарин поддержал его в борьбе с троцкистами, говорил по поводу этого лозунга: "Дальше, вопрос о Бухарине. Я имею в виду лозунг "обогащайтесь". Я имею в виду апрельскую речь Бухарина, когда у него вырвалось слово "обогащайтесь". Через два дня открылась апрельская конференция нашей партии. Не кто иной, как я, в президиуме конференции, в присутствии Сокольникова, Зиновьева, Каменева и Калинина, заявил, что лозунг "обогащайтесь" не есть наш лозунг. Я не помню, чтобы Бухарин возражал против этого протеста... Большинство ЦК решает... предложить Бухарину заявить в печати об ошибочности лозунга "обогащайтесь", с чем он соглашается и что он выполняет потом...

Известны ли все эти факты оппозиции? Конечно, известны. Почему же, в таком случае, не прекращают они травлю против Бухарина? Доколе будут они кричать об ошибке Бухарина?"^*. Или вот: "...Возьмем друзей Троцкого - Зиновьева и Каменева, которые любят часто напоминать о том, что Бухарин как-то раз сказал - "обогащайтесь", и танцуют вокруг этого "обогащайтесь"... Каменев... надоел со своим напоминанием об ошибке Бухарина, об ошибке, которую Бухарин давно уже исправил и ликвидировал"^**.

Но стоило Бухарину выступить против политики Сталина и пресловутый лозунг "обогащайтесь" был взят сталинским окружением на вооружение. Калинин на XV съезде партии поставил в заслугу Бухарину его выступление на московском губернском съезде профсоюзов в октябре 1927 г. с предложением о форсированном наступлении на кулака. Кстати, именно тогда же это выступление Бухарина вызвало незамедлительную реакцию сторонников Троцкого: предложения о развернутом наступлении на кулачество, мол, повторяют их собственные предложения.

4 ноября 1927 г. газета "Известия" вышла с докладом Бухарина на собрании актива Ленинградской партийной организации об итогах объединенного Пленума ЦК и ЦКК ВКП(б). Он говорит об усилении борьбы с кулачеством, об основных мерах по форсированному наступлению на кулачество, намеченных ЦК партии, - повышенном налогообложении кулачества, усилении борьбы с куплей, продажей земли, более строгом соблюдении законов об использовании наемного труда в крестьянских хозяйствах, лишении кулака права голоса в земельных обществах - разъясняет политику партии по этому вопросу, подчеркивает важность решений партии, направленных на усиление поддержки середняцких хозяйств. В этом выступлении, как и во многих других, нет и намека на то, что позднее ему приписывал Сталин.

Как же можно было Бухарина после этого обвинять в том, что "он забывает о социальных группировках в деревне", что "у него исчезают из поля зрения кулаки и беднота и остается одна лишь сплошная середняцкая масса!"

Впоследствии сталинский нажим заставил всех троих "правоуклонистов" не однажды каяться в своих "ошибках". Но это их уже не спасло. Сталин не прощал тех, кто ему возражал, и особенно за критику подмены коллективного руководства в Политбюро ЦК единоличным, что было, безусловно, прямым выпадом против Сталина.

В 1938 г. Рыков и Бухарин проходили по процессу антисоветского правотроцкистского блока и "признавались" уже не в уклоне, а в гораздо более тяжких преступлениях (Томский покончил жизнь самоубийством еще в 1936 г.).

Рыков: "Я изменил родине... Мы подготовляли государственный переворот, организовывали кулацкие восстания и террористические ячейки, применяли террор как метод борьбы. Я организовал с Нестеровым на Урале специальную террористическую организацию. Я в 1935 г. давал задания Котову, возглавлявшему террористическую организацию в Москве. И так далее и тому подобное."

Бухарин: "Я признаю себя виновным в измене социалистической родине... в организации кулацких восстаний, в подготовке террористических актов, в принадлежности к подпольной антисоветской организации. Я признаю себя, далее, виновным в подготовке заговора "дворцового переворота". Я... признаю себя виновным в злодейском плане расчленения СССР..." (из последних слов обвиняемых)^*.

^* (Здесь и далее материалы процесса цитируются по: Судебный отчет по делу антисоветского "право-троцкистского блока". М.: Юриздат, 1939. С. 362, 371-372, 329, 61, 68, 69, 71-72, 114-115, 346, 121, 19, 323, 163, 165, 327, 58, 166, 162, 86, 76.)

Бухарин и Рыков вместе с другими подсудимыми, проходившими по делу о правотроцкистском блоке, обвинялись в подготовке убийства руководителей партии и правительства, в частности С. М. Кирова, участии в умерщвлении А. М. Горького и т. д.

Кому-то нужно было отвечать и непосредственно за неудачи в сельском хозяйстве. Оказавшемуся на скамье подсудимых на этом процессе бывшему наркому земледелия М. А. Чернову инкриминировалось то, что он был по заданию немецкой разведки и указаниям Рыкова организатором крупных вредительско-диверсионных актов по снижению урожайности сельскохозяйственных культур и порче сельскохозяйственных мобилизационных запасов, по сокращению конского состава и крупного рогатого скота.

По показаниям Чернова еще в бытность его наркомторгом Украины в 1928 г., он якобы получил непосредственно от Рыкова задание "добиться озлобления середняка путем распространения на середняцкие массы деревни тех репрессивных мер, которые были установлены по отношению к кулакам, углублять перегибы и поднимать крестьянство против Советского правительства и ЦК партии".

Он же заявил на суде, что ему немецкой разведкой поручалась порча хлеба в стране. Для этого осуществлялась задержка строительства складов и элеваторов, которая искусственно создавала разрыв между растущими хлебозаготовками и складской емкостью и тем самым вела как к порче зерна, так и недовольству крестьян гибелью на их глазах больших количеств хлеба. Им же выполнялись задания по организации заражения хлебных складов амбарными вредителями и особенно клещами.

Чернов "признался" в том, что планировал расширение посевных площадей таким образом, что колхозники были вынуждены занимать под посевы луга и пастбища. Цель - вызвать озлобление крестьян по поводу того, что их заставляют распахивать луга и пастбища и при этом призывают колхозы развивать животноводство, для которого необходима кормовая база. В области МТС перед ним была поставлена задача выводить из строя сельскохозяйственную технику, запутывать финансовое положение МТС, для чего сажать во главе их негодных, провинившихся людей. В части животноводства задача заключалась в том, чтобы вырезать племенных производителей, использовать для падежа скота искусственное заражение его болезнями и бактериями. Еще одна задача, поставленная перед ним Рыковым, заключалась в подрыве колхозного строя, для чего предлагалось... вести руководство колхозами так, чтобы у колхозника не было заинтересованности в участии в колхозном производстве, "чтобы колхозник получал гроши на трудодни".

В. Ф. Шарангович, работавший до ареста секретарем ЦК КП Белоруссии, "признался" в том, что он вместе с сообщниками организовывал выходы крестьян из колхозов, запутывал посевные площади. Это выражалось в том, что одним колхозам давались такие задания, которых они не могли освоить, другим давались уменьшенные задания. Он же повинился и в том, что национал-фашистская организация, в которой он якобы состоял, срывала план хлебопоставок, а затем, боясь разоблачения, приняла меры, чтобы их подтянуть. Он же участвовал в распространении чумы среди свиней, что вызвало большой падеж животных, а также в распространении малокровия у лошадей для подрыва обороноспособности страны. "Признался" он и в том, что повинен в организации в республике совхозов за счет земель колхозников и единоличников, что им с сообщниками проведена вредительская работа в области наделения колхозников приусадебными участками и т. д.^*

^* (На XVI съезде партии Шарангович вместе с другими делегатами выступал против правого уклона Бухарина и Рыкова и тем не менее оказался с ними на одной "скамье" на процессе правотроцкистского блока.)

Он подтвердил, что дал вредительскую провокационную установку: раз единоличник не идет в колхоз - рассматривать его как врага Советской власти. К единоличникам, сопротивляющимся коллективизации, исходя из тех же установок, применялось чрезмерное налогообложение, которое создавало среди них недовольство и повстанческие настроения.

Ф. Ходжаев, бывший ранее председателем Совнаркома Узбекистана, заявил на суде, что сначала во вредительских целях пытался иметь меньше посевов хлопка, а затем после критики со стороны ЦК партии опять в тех же враждебных целях дал план по хлопку, "значительно преувеличенный", с чрезмерным доминированием хлопковых посевов, что в итоге нарушало севообороты и вело к снижению урожайности хлопка.

И. А. Зеленский, работавший председателем Центросоюза, взял на себя вину за то, что якобы им были организованы перебои в разных районах страны в торговле хлебом, махоркой, сахаром для того, чтобы вызвать недовольство населения, признался в производстве масла только высшего сорта при спросе населения и на дешевые сорта, в случаях подбрасывания в масло гвоздей и стекла, во вредительской порче в 1936 г. 50 вагонов яиц, направлявшихся в Москву, в организации обсчета, обмера потребителей, неправильной и несвоевременной засылке товаров опять-таки с целью вызвать недовольство населения, а также в том, что в недородные районы завозил больше потребительских товаров, а в урожайные - меньше, для того чтобы создать затоваривание в одних районах и товарную нужду в других. Тот же Зеленский, ранее работавший в Средней Азии, заявил, что его вредительская деятельность там заключалась сначала в форсировании коллективизации, а затем в данном им указании, чтобы вместо исправления ошибок не препятствовать тому, чтобы люди выходили из колхозов. "Под этой... формулой открывался путь для кулацкой агитации и кулацкой активности в направлении развала колхозов".

Бывшему наркомфину Г. Ф. Гринько было предъявлено обвинение в том, что он опять же по заданию германской разведки и руководителей правотроцкистского центра проводил "широкую вредительскую работу, в том числе в незаконном взимании некоторых налогов с крестьян..."

П. Т. Зубарев, работавший ранее в Наркомземе Союза и РСФСР, обвинялся в неправильном планировании севооборотов и в том, что часть совхозов и вовсе их не имела, во вредительском планировании посевов овощей, в частности, слабом развитии овощеводства в восточных районах, где происходило бурное развитие промышленности и т. д.

В. И. Иванов, в 1928 г. направленный на Северный Кавказ вторым секретарем, заявил на суде, что он тогда же получил от Бухарина задание возглавить в этом регионе крестьянское движение, особенно казачества, против Советской власти и превратить Северный Кавказ в русскую Вандею. Отмечая, что перед Ивановым, переведенным затем в северный край, Бухарин поставил задачу организации повстанческих отрядов из высланных кулаков, Вышинский позволил себе в обвинительной речи "иронию" по поводу того, что "очевидно таким путем Бухарин и хотел обеспечить кулакам возможность врастания в социализм".

Обвиняемым вменялось в вину то, что их вредительская работа ставила общей целью срыв выполнения намеченной партией и правительством задачи - добиться 7-8-миллиардного (в пудах) урожая зерна.

Трудно себе представить, какими чудовищными методами удалось заставить невинных людей, старых большевиков оговаривать себя и своих товарищей по партии в совершении столь невероятных преступлений. Рыков, Бухарин и большинство других участников процесса по приговору судившей их военной коллегии Верховного суда под председательством небезызвестного В. Ульриха были расстреляны, а их имущество конфисковано^*.

^* (По делам о террористических актах, вредительстве и диверсиях возможность обжалования была устранена. Только спустя 50 лет - 4 февраля 1988 г. пленум Верховного суда СССР отменил приговор в отношении Н. И. Бухарина, А. И. Рыкова, М. А. Чернова, В. Ф. Шаранговича и других лиц, проходивших по делу о так называемом антисоветском правотроцкистском блоке, а Комитет партийного контроля восстановил в рядах КПСС исключенных из членов партии (Правда. 1988. 10 июля).)

Но это все было позже. А тогда, в январе 1930 г., как уже отмечалось, Политбюро приняло постановление о раскулачивании. Причем это решение шло вразрез и с позицией Пленума партии, и с собственной позицией Политбюро, высказанной за месяц до этого. Для принятия постановления необходимо было, по крайней мере, решение Пленума ЦК или партийной конференции, тем более что дело касалось весьма острого и чрезвычайно важного вопроса. И уж не должен был сам Сталин одобрять кампанию по раскулачиванию и выступать перед научной аудиторией с подобными заявлениями, не получив санкции на то высших партийных инстанций. Однако в это время Сталин уже не считался с общепринятыми партийными нормами. Эта кампания была пробным шаром для дальнейших его действий, попирающих выработанные многими годами партийную практику, этику и законность.

1 февраля 1930 г. ЦИК и СНК СССР приняли постановление "О мероприятиях по укреплению социалистического переустройства сельского хозяйства в районах сплошной коллективизации и по борьбе с кулачеством". Формальным поводом для подкрепления политики раскулачивания явились выводы так называемой "комиссии Яковлева".

В первой половине декабря 1929 г. по просьбе Нижне-Волжского крайкома партии, зачинателя сплошной коллективизации, была создана комиссия Политбюро ЦК ВКП(б) под председательством Я. А. Яковлева (Эпштейна), которая рассмотрела вопросы о темпах и сроках коллективизации и пришла к выводу о необходимости ликвидации кулачества как класса, о применении к кулакам государственного насилия - выселения и лишения частной собственности на орудия и средства производства.

Итак, началось массовое раскулачивание. Как оно проводилось? Мы уже говорили об усиленном налогообложении. Если в 1928 г. кулацкие хозяйства по индивидуальному налогообложению заплатили 10,8% всей суммы налога, то в 1929 г. - уже 28%. Наряду с уменьшением найма этими хозяйствами рабочей силы происходило сокращение ими аренды земли, используемых средств производства. У кулаков изымались немногочисленные тракторы. С 1928 г. было запрещено кредитование кулацких хозяйств. Началось свертывание производства, нарастал процесс "самоликвидации" хозяйств.

При переходе к сплошной коллективизации, с одной стороны, была провозглашена ликвидация кулачества как класса, с другой - эту ликвидацию можно было проводить не раньше и не позже, а лишь одновременно с массовой организацией колхозов в тех или иных районах. Принятое Московским обкомом решение о раскулачивании и выселении кулаков было отменено ЦК партии в феврале 1930 г. на том основании, что область в то время еще не относилась к районам сплошной коллективизации. Таким образом, занесенные в списки семьи обрекались на пассивное ожидание предстоящих репрессий. Чтобы пресечь самоликвидацию крестьянских хозяйств, массовый выезд их владельцев из сельской местности, в феврале 1930 г. вступило в силу специальное постановление ЦИК и СНК СССР "О воспрещении самовольного переселения кулацких хозяйств и распродажи ими имущества".

Очевидно, что такие меры против граждан, как конфискация имущества, ссылка, должны были осуществляться судебными органами. Тем более что это относилось не к периоду военного времени, не к первым годам Советской власти, когда у нее еще не было своего судебного аппарата и правовых норм и когда классовых врагов судили, исходя только из революционного правосознания. В отношении кулаков и членов их семей применялись и такие меры, как лишение избирательных прав, права участия в общественных и кооперативных делах деревни, и др. Внесудебные меры в отношении самих кулаков и их семей вплоть до конфискации имущества и выселения с местожительства должны были проводить краевые и областные Советы. На местах создавались специальные комиссии, которые устанавливали категории кулацких хозяйств, а уже в зависимости от этих категорий определялось, подвергнется ли данное хозяйство конфискации (рабочего и продуктивного скота, дома и построек, машин и другого имущества), а ее владельцы высылке, или же последуют арест, суд и тюремное заключение.

Комиссия по коллективизации под руководством Я. А. Яковлева, в которой тогда же была создана специальная подкомиссия о кулаке (в нее входили сам Я. А. Яковлев, Н. В. Крыленко, И. Д. Кабаков и др.), разделила все кулацкие хозяйства натри категории: первая - "контрреволюционный кулацкий актив", этой группе в качестве меры наказания определялось немедленное заключение в исправительно-трудовые лагеря (организаторам контрреволюционных выступлений - высшая мера наказания); вторая - наиболее богатые кулаки, для них - выселение вместе с семьями в отдаленные районы страны; третья - остальные кулаки, им предназначалось выселение за пределы коллективных хозяйств, но в границах района, где создавались специальные поселки. Комиссия не только предложила классификацию для массовых репрессивных актов, но и "подсчитала", сколько и по какой категории должно быть репрессировано. По ее расчетам, количество кулаков, подлежащих заключению в тюрьмы и более жестким наказаниям, должно было составить 60 тыс. человек, высылке в отдаленные районы подверглись 150 тыс. семей. Последняя цифра была в дальнейшем перевыполнена.

Такие комиссии составляли списки хозяйств, подлежащих раскулачиванию, описывали имущество раскулачиваемых и передавали его в неделимые фонды колхозов или финансовым органам в счет погашения задолженности по государственным налогам.

Количество кулацких хозяйств, подлежащих ликвидации, должно было различаться по районам в зависимости от фактического числа кулацких хозяйств, но не превышать в среднем 3-5% всех крестьянских хозяйств. Тем не менее кое-где кампания по раскулачиванию превратилась в своего рода соревнование и процент раскулаченных доходил до 10 и более. Это касалось не только отдаленных поселков и районов, но и целых регионов страны. Только в течение 1930-1931 гг. было раскулачено 568 тыс. семей. Лишь из районов сплошной коллективизации с 1930 и до осени 1932 г. было выселено более 240 тыс. семей. В целом же количество раскулаченных было гораздо больше. Во многих районах было раскулачено 10-15% крестьянских хозяйств. Ясно, что основным объектом этой акции стал не кулак, а середняк.

План по раскулачиванию был возвратом в лихолетье "военного коммунизма" с той разницей, однако, что продразверстку заменила разверстка на людей.

Одним из первых начал раскулачивание Нижне-Волжский край. Вот что писал о положении в нем Шолохов: "А Вы бы поглядели, что творится у нас и в соседнем Нижне-Волжском крае. Жмут на кулака, а середняк уже раздавлен"^*. Видно, Шеболдаеву, тогдашнему секретарю Нижне-Волжского крайкома, позднее ставшему вместе с другими членами ЦК партии жертвой сталинских репрессий, очень не терпелось выйти в передовики и распространить свой опыт на всю страну.

Даже во время революции, гражданской войны и интервенции правительство, возглавляемое В. И. Лениным, национализируя капиталистическую собственность, не прибегало к тотальным массовым репрессиям против представителей свергнутого класса. Даже отобрав у кулачества в ходе гражданской войны большую часть земли, в отношении кулаков и их семей эти меры не применялись, хотя немало из них выступили с оружием в руках против Советской власти. А ведь только за год с небольшим до того, как этот процесс набрал силу, Сталин говорил о раскулачивании: "Разговоры о том, что мы будто бы отменяем нэп, вводим продразверстку, раскулачивание и т. д., являются контрреволюционной болтовней, против которой необходима решительная борьба. Нэп есть основа нашей экономической политики, и остается таковой на длительный исторический период". Тогда же он отмечал: "Бывают и такие случаи, когда борьбу с кулачеством пытаются превратить в раскулачивание, а хлебозаготовительную работу - в продразверстку, забывая, что раскулачивание при наших условиях есть глупость, а продразверстка означает не союз, а борьбу с середняком". Наконец, в разосланном им членам Политбюро ЦК ответе Фрумкину, написанном в 1928 г., говорилось: "Прав Фрумкин, утверждая, что нельзя бороться с кулачеством путем раскулачивания, как это делают иногда некоторые наши работники на местах. Но он ошибается, думая, что сказал этим новое слово"^*.

Значительная часть раскулаченных и их семей после объявления политики, направленной на ликвидацию кулачества, выселялась в малообжитые районы Севера, Сибири, Дальнего Востока, Казахстана и Урала. Более половины высланных были направлены на лесозаготовки, рудники и шахты, на строительство.

Правовой базы для репрессий против кулаков не было и потому, что до этого они хозяйствовали в рамках советских законов, принятых в связи с переходом к новой экономической политике и разрешавших им и аренду земли, и наем рабочей силы. По декрету ВЦИК от 22 мая 1922 г. использование наемного труда допускалось по договору тогда, когда "хозяйство по состоянию рабочей силы или инвентаря не может выполнять своевременно необходимые сельскохозяйственные работы"^*, и при условии, что все трудоспособные члены хозяйства работают в нем наравне с наемными работниками.. Нанимающая сторона должна была обеспечить работника одеждой и обувью, соблюдать установленную договором продолжительность рабочего дня, предоставлять выходные дни и отпуск. В 1925 г. были изданы Временные правила об условиях применения подсобного наемного труда, которые запрещали наем лиц моложе 12-14 лет, вводили обязательное предоставление одного выходного, увольнение с предупреждением за 2 недели, оплату не ниже установленного государством минимума и так далее.

Безусловно, в немалой части кулацких хозяйств положения об использовании наемной рабочей силы игнорировались. В этих случаях против таких хозяйств применялись меры административного и судебного воздействия.

Раскулачивание было первой акцией массовых беззаконий, идейным вдохновителем которых стал Сталин.

Экономической основы для сплошного раскулачивания тоже не было. При недостаточном зерновом производстве речь должна была идти не об уничтожении наиболее товарной формы крестьянского производства, а о совмещении колхозов с этими хозяйствами. Крайне низкой оставалась и общая материально-техническая база колхозов: в 1928 г. в сельском хозяйстве СССР насчитывалось 27 тыс. тракторов, 2 комбайна, 700 грузовых автомашин, включая автоцистерны. В среднем 1 трактор приходился на 5 колхозов. Первый советский комбайн был произведен только в 1929 г. Как отмечалось на I Всесоюзном съезде колхозов, перед колхозами была поставлена задача поднять хозяйство по уровню культуры, организации производства и доходности на такую высоту, чтобы оно могло свободно конкурировать с кулацким хозяйством^*. Что же касается совхозов, то значительная часть из них оставалась нерентабельной.

^* (Колхозы. 1-й Всесоюзный съезд колхозов. С. 40.)

Колхозники вокруг первого трактора во время празднования дня 'первой борозды' в колхозе им. Сталина. Москва. Останкино. 1930 г. (из Центрального государственного архива кинофотофонодокументов)

Раскулачивание обычно объясняют обострением классовой борьбы в деревне, террористическими актами и даже восстаниями. Число таких выступлений действительно возросло во время сплошной коллективизации. Однако зачастую тут путают причину со следствием. Нередко такие акции были лишь следствием притеснений и несправедливости местных властей. Именно форсированная коллективизация и раскулачивание, которому подвергались и середняки, порождали массовые волнения в деревне. Притеснения крестьян как причину их волнений в свое время признавал и сам Сталин. Выступая по поводу убийства селькора в селе Дымовка, он говорил: "Основной вопрос в этом деле, по-моему, не в том, что убили селькора, не в том даже, что есть у нас Дымовка, - все это очень плохо, но не в этом основа дела. Основа в том, что наши местные работники кое-где в деревне, в волости, в районе, в округе глядят лишь на Москву, не желая повернуться к крестьянству, не понимая, что недостаточно ладить с Москвой, надо уметь еще ладить с крестьянством. Вот в этом основная ошибка, основная опасность нашей работы в деревне ... С крестьянством мы сейчас работаем, - это... наш союзник, причем такой союзник, который дает нам прямую помощь теперь же, дает армию, хлеб и пр. С этим союзником мы работаем вместе, мы вместе с ним строим социализм, хорошо ли, плохо ли, но строим, и мы должны уметь ценить этого союзника именно теперь, особенно теперь...

Одно из двух (я уже не раз об этом говорил): либо мы вместе с беспартийным крестьянством, вместе с нашими советскими и партийными работниками на местах будем сами себя критиковать для того, чтобы улучшать нашу работу, либо недовольство крестьян будет накапливаться и прорвется в виде восстаний"^*. В другой речи на XII губернской конференции московской организации РКП(б) в январе 1925 г. он, касаясь той же проблемы, сказал: "...Вопрос стоит так: либо мы, вся партия, дадим беспартийным крестьянам и рабочим критиковать себя, либо нас пойдут критиковать путем восстаний. Грузинское восстание - это была критика. Тамбовское восстание - тоже была критика. Восстание в Кронштадте - чем это не критика?"^**. Хорошо говорил Сталин в те годы, да плохо следовал своим же выводам.

Что же происходило с оставшейся частью единоличных, исключительно середняцко-бедных крестьянских хозяйств? В конце 30-х годов были существенно сокращены земельные площади, находящиеся в их распоряжении. В 1927 г. средний размер надела в европейской части РСФСР (без автономных республик), по расчетам Наркомзема, несколько превышал 13 га.

Постановлением "О мерах охраны общественных земель колхозов от разбазаривания", принятом в мае 1939 г., полевая земля единоличных крестьянских дворов была ограничена в хлопководческих районах 10 сотками, в неполивных - 0,5 га, во всех остальных районах - до 1 га, а размер единоличного приусадебного участка, считая и землю, занятую под постройками, не превышал в поливных районах 10, а в остальных районах - 20 соток. Вся земля сверх указанных норм, как полевая, так и приусадебная, отрезалась и присоединялась к колхозным землям.

Таким образом, общая площадь земли у единоличников была в границах от 0,2 до 1,2 га (включая полевой надел, приусадебный участок и землю, занятую под постройками). Фактически она была урезана до размеров, приближающихся к приусадебным участкам колхозников (в отведенные им 0,5 га, по Примерному уставу сельскохозяйственной артели 1935 г., не вошла земля, занятая под постройками). Размер приусадебных участков единоличников не мог быть больше, чем у колхозников соответствующих районов, а в тех районах, где для колхозников не хватало приусадебной земли, ее прибавляли за счет единоличных наделов.

Еще раньше наряду с определенными льготами колхозам (нормы сдачи сельскохозяйственных продуктов урожая 1935 г. для них были установлены, например, в 1,5-2 раза ниже, чем для единоличников) единоличным хозяйствам были значительно повышены налоги. Уже в довоенные годы поголовье скота у них из-за недостатка кормов и по ряду других причин оказалось гораздо ниже, чем у колхозников. Так, в 1938 г. на каждые 100 дворов колхозников и единоличников соответственно приходилось 138 и 85 голов крупного рогатого скота, 70 и 35 свиней, 169 и 132 - овец и коз.

Само слово "единоличник" после сплошной коллективизации оказалось синонимом невежественности и частнособственнических пережитков, несовместимых с социализмом. После почти полного исчезновения единоличного крестьянства из социально-экономической структуры нашего общества отрицательное отношение к нему и его хозяйству было перенесено на личное подсобное хозяйство. Это отношение не зафиксировано в партийно-государственных решениях. Напротив, в них нередко подчеркивалось его экономическое значение на современном этапе развития общества. Но в жизни, в быту многие его рассматривали как остаток частного, как нечто рудиментарное. В 60-х годах отмирание личного подсобного хозяйства уже считалось практической задачей, стоящей на повестке дня. И хотя это в дальнейшем было отброшено вплоть до последнего времени, до 80-х годов, личное подсобное хозяйство не знало стабильной, долгосрочной, последовательно благожелательной политики. Лишь в 1986 г. в официальном партийно-правительственном постановлении появилась характеристика его как составной части социалистического сельского хозяйства.

Но вернемся к периоду ускоренной коллективизации. Именно тогда усилилось свертывание нэпа, который вводился "всерьез и надолго". Подрыв хозрасчетных отношений в аграрной сфере, отход от взаимовыгодного обмена между промышленностью и сельским хозяйством, возврат к принципам продразверстки, а также (по выражению Сталина) "нечто вроде дани"^*, возложенной на крестьянство, - все это обусловило известные деформации в экономике.

Следует остановиться еще на одном негативном и самом долговременном, до сих пор не преодоленном последствии сплошной коллективизации - сужении демократических начал в обществе и деревне, самостоятельности крестьянских масс. "Нет ничего глупее, как самая мысль о насилии в области хозяйственных отношений среднего крестьянина, - отмечал Ленин.

Задача здесь сводится не к экспроприации среднего крестьянина, а к тому, чтобы учесть особенные условия жизни крестьянина, к тому, чтобы учиться у крестьян способам перехода к лучшему строю и не сметь командовать! Вот правило, которое мы себе поставили"^*.

Ленинское указание "Не сметь командовать!" - разве оно не актуально сейчас, только теперь не по отношению к единоличному крестьянству, а к колхозам в целом?! Разве повторенное, но не выполненное до сих пор требование отказа от мелочной опеки не свидетельствует об игнорировании ленинских принципов хозяйствования в аграрной сфере, игнорировании, которое началось именно в конце 20-х годов?!

Кстати, тогда уже в резолюции XVI партконференции "Об итогах и ближайших задачах борьбы с бюрократизмом" звучал призыв к решительной борьбе "против подмены пролетарской общественности административным командованием и мелочной опекой со стороны партийных комитетов"^*. Все последующее действо с тех пор во многом напоминало движение по воинской команде: "На месте шагом арш!" Движение вроде бы было, а продвижения - ни на шаг.

Теми формами и методами, которыми осуществлялась сплошная коллективизация, был не только нарушен привычный, выработанный веками крестьянский уклад жизни, но и началось разрушение крестьянина как производителя, работника и организатора производства, превращение его, по существу, в наемную силу, исполнителя чужой воли, его отчуждение от земли, снижение его заинтересованности в конечных результатах производства.

Приведем по этому поводу весьма примечательное высказывание Сталина: "Пока в деревне преобладал единоличный хозяин, партия могла ограничивать свое вмешательство в дело развития сельского хозяйства отдельными актами помощи, совета или предупреждения. Тогда единоличник сам должен был заботиться о своем хозяйстве, ибо ему не на кого было взвалить ответственность за это хозяйство, которое было лишь его личным хозяйством, и не на кого было рассчитывать, кроме себя самого... Колхозники так и говорят теперь: "колхоз мой и не мой, он мой, но вместе с тем он принадлежит Ивану, Филиппу, Михаилу и другим членам колхоза, колхоз общий". Теперь он... может взвалить ответственность и может рассчитывать на других членов колхоза, зная, что колхоз не оставит его без хлеба. Поэтому забот у него, у колхозника, стало меньше, чем при индивидуальном хозяйстве, ибо заботы и ответственность за хозяйство распределены ныне между всеми колхозниками.

Что же из этого следует? А из этого следует то, что центр тяжести ответственности за ведение хозяйства переместился теперь от отдельных крестьян на руководство колхоза... Теперь крестьяне требуют заботы о хозяйстве и разумного ведения дела не от самих себя, а от руководства колхоза... А что это значит? Это значит, что партия уже не может теперь ограничиваться отдельными актами вмешательства в процесс сельскохозяйственного развития. Она должна теперь взять в свои руки руководство колхозами, принять на себя ответственность за работу..."^*.

Такова была концепция Сталина: представление о колхозе, как о средстве, позволяющем крестьянину снять с себя значительную часть ответственности за хозяйство и переложить ее в основном на руководство созданного колхоза и в какой-то мере на коллег по совместному труду, и как об условии для широкого вмешательства извне в процесс сельскохозяйственного производства.

До чего же все это расходится с ленинской политикой сохранения в сельских тружениках чувства хозяина производства, достижения большей заинтересованности в труде, личной ответственности за результаты своей деятельности, ликвидации мелочной опеки.

В 1921 г. по предложению Ленина был создан Всероссийский союз сельскохозяйственной кооперации, объединивший все кооперативные хозяйства и координирующий их деятельность, соответствующие союзы были образованы на местах, в губерниях и уездах. В 1927 г. был организован недолго просуществовавший Колхозцентр СССР, создание которого определило постепенное свертывание многих других звеньев кооперативной системы.

На I Всесоюзном съезде колхозов в 1928 г. был выбран Всесоюзный совет колхозов. Сессии должны были собираться не реже двух раз в год, а Всесоюзные съезды сельскохозяйственных коллективов решили проводить один раз в 2 года. Но это решение не выполнялось. За всю последующую шестидесятилетнюю историю колхозного движения до 1988 г. было проведено всего три Всесоюзных съезда колхозников, в 1933 и 1935 г. (съезды колхозников-ударников) и в 1969 г. Эти съезды, особенно 1933 и 1935 г., были по характеру преимущественно отчетно-парадными, а не деловыми.

Постепенно колхозы лишились и надолго Всесоюзного совета колхозов, в котором уже на первых порах сами колхозники не составляли большинства членов. Кстати, и после создания Союзного совета колхозов его, а также все советы колхозов в союзных республиках возглавляли до последнего времени не колхозники, а по совместительству чиновники - министры сельского хозяйства.

Из 125 членов Союзного совета колхозов, избранного в 1980 г., примерно ¹/₄ составили административные работники государственных служб (министры сельского хозяйства, начальники управлений и так далее) и только 9 - рядовые колхозники: три комбайнера, дояр и доярка, тракторист, чабан, чаевод, табаковод. Естественно, что подобные советы, хотя и собирались и что-то обсуждали, но принимали решения в полном согласии и соответствии с уже принятыми ранее на коллегиях министерств и в других вышестоящих инстанциях. Лишь с организацией Агропрома СССР положение было подправлено.

С завершением сплошной коллективизации перестали существовать сельские общины, земельные общества, потеряли свое значение сельские сходы и другие формы крестьянского общественного самоуправления. Оказались без поддержки со стороны общества традиционные неформальные виды соседской крестьянской взаимопомощи и кооперации. Тогда же сократилась, а затем и вовсе прекратилась деятельность разнообразных форм крестьянской кооперации. Потребительская кооперация все более приобретала государственно-бюрократический характер, разрастался ее аппарат управления.

В течение продолжительного периода в стране принимались меры по ликвидации сельпо, наиболее близко стоявших к многомиллионным массам сельских пайщиков. Райпо ныне объединяют в среднем 19-20 тыс. пайщиков. В 1959 г. полностью была упразднена промысловая кооперация, свертывание которой началось с 1956 г. В 60-х годах началось массовое преобразование колхозов в совхозы. Если к началу 1960 г. на колхозы приходилось 72,5% общей земельной площади в стране, а остальное падало на земли государственных сельскохозяйственных предприятий, то в 1970 г. удельный вес колхозов по этому показателю сократился до 34, а в 1986 г. - до 23%.

В пору массовых преобразований колхозов в совхозы на вопрос, почему в Вешенском районе из всех колхозов сохранился лишь "Тихий Дон", кто-то из областного управления сельского хозяйства ответил, что и этот колхоз был бы преобразован в совхоз, но вмешался Шолохов - для него этот колхоз сохранили. Вот как решался столь серьезный вопрос. Впрочем, сами колхозники не были заинтересованы в сохранении "вывески", так как перевод на положение совхозов сулил им определенный экономический выигрыш, например иной уровень пенсий.

С 30-х годов и до последнего времени происходило постоянное и далеко не всегда оправданное укрупнение колхозов, ликвидация в них "неперспективных" населенных пунктов, мелких ферм.

С начала сплошной коллективизации начали создаваться и множиться государственные органы, контролирующие и опекающие колхозы. Уполномоченные, направляемые туда для проведения различных кампаний, вмешиваются в работу хозяйств, ограничивают колхозное самоуправление.

В 1919 г. В. И. Ленин отмечал: "Нет ничего глупее, когда люди, не знающие сельского хозяйства и его особенностей, люди, которые бросились в деревню только потому, что они услышали о пользе общественного хозяйства, устали от городской жизни и желают в деревне работать, - когда такие люди считают себя во всем учителями крестьян"^*.

^* (Ленин В. И. Полн. собр. соч. Т. 38. С. 201. Кстати, о недопустимости некомпетентного руководства крестьянскими массами высказывался неоднократно до объявления курса на сплошную коллективизацию и Сталин: "...Руководить может тот, кто понимает толк в хозяйстве, кто умеет дать мужику полезные советы по части хозяйственного развития, кто умеет прийти на помощь мужику в деле хозяйственного строительства". Или: "Нельзя руководить в деревне, не зная сельского хозяйства, не зная кооперации, не будучи знакомым с политикой цен, не изучив законов, имеющих прямое отношение к деревне" (Сталин И. В. Соч. Т. 7. С. 127, 172).)

Между тем эти "глупости" продолжались в течение большого исторического отрезка времени. Очевидно, нельзя лишь с положительной стороны оценивать призыв 1929-1930 гг. на село "двадцатипятитысячников" - рабочих из городов для помощи в проведении коллективизации. Основным достоинством этих людей считалось не знание сельского хозяйства, а рабочий стаж, твердость в проведении "линии".

Аналогичное мероприятие было проведено еще и в 50-х годах. В 1955 г. было решено послать на постоянную руководящую работу в колхозы (главным образом для использования в качестве председателей и заместителей председателей колхозов) не менее 30 тыс. горожан из числа партийных, советских и хозяйственных кадров, инженеров, техников, рабочих и служащих. Для их "ознакомления" с вопросами сельскохозяйственной экономики были организованы... трехнедельные курсы и двухмесячная стажировка в колхозах. Вот и весь багаж, с которым ехали на село посланцы города, призванные заменить колхозных вожаков. Лишь немногие из тысяч посылавшихся на село прижились там и оказались на уровне предъявляемых требований.

Итак, мы видим весьма глубокие последствия проведения коллективизации. Рожденное в результате сплошной коллективизации предприятие, названное колхозом, по существу и изначально не было кооперативным хозяйством в том смысле, которое в это понятие вкладывал В. И. Ленин или которое определилось уже сложившейся к тому времени хозяйственной практикой.

Молодые коммунисты и комсомольцы тормозного завода подают заявления в завком с просьбой направить их на работу в колхозы и совхозы. Москва. 1932 г. (из Центрального государственного архива кинофотофонодокументов)

Государственное руководство колхозами фактически ничем не отличается от совхозов, и формула "обязать совхозы и рекомендовать колхозам" в действительности не предполагает для тех и других каких-то различий в выполнении указаний. Колхозы были лишены права распоряжаться своими производственными фондами, права свободно расходовать денежные средства, находящиеся на счете в банке, чрезвычайно стеснены в выборе каналов реализации своей продукции, почти задавлены высоким "продразверсточным" уровнем закупок. Они оказались несвободны в материально-техническом обеспечении своих потребностей, в определении структуры производства.

Формальное отличие колхозов от совхозов - избрание правления и председателя колхоза. Но ведь известно, что обычно кандидатуры руководителей колхозов, как и директоров совхозов, "утрясаются" районным руководством и с их подачи "выбирают" на этот пост. Неделимые фонды колхозов по своему характеру использования никаких следов кооперативной собственности не несут. Любое кооперативное предприятие создается ради повышения эффективности производства и именно этим оправдывает свое существование, оно просто не может по самой своей сущности не быть хозрасчетным, не может являться хронически убыточным, живущим за счет государственных инъекций. Между тем у нас немало именно таких колхозов-иждивенцев, которые не могут стать на собственные ноги, осуществить принципы хозрасчета. Но такие бесперспективные хозяйства не перестают функционировать, их ликвидация была бы неизбежно оценена как деколлективизация, к тому же в Примерном уставе колхозов не был предусмотрен добровольный роспуск по желанию их членов.

В колхозах, как и в совхозах, постепенно значительно разрослась управляющая прослойка. Составление разного рода обязательств, сводок, отчетов, письменных и устных справок, подготовка многочисленных бумаг для единичных контролеров и целых комиссий - всем этим занят не только аппарат управления, но и специалисты. В настоящее время только в колхозах и совхозах аппарат управления составляет примерно 1,5 млн. человек. Если учесть, что еще многочисленные штаты "столоначальников" в системе Агропрома и его местных органов (472 тыс. человек) и огромная армия специалистов сельскохозяйственных предприятий (800 тыс.) также значительную часть бюджета рабочего времени отдают писанине, заседаниям, можно представить, сколь грандиозен подъем и размах рутинно-бюрократической работы, отвлечения трудовых ресурсов и интеллектуальных сил от непосредственного производства.

Со временем, как известно, исчез такой отличительный признак колхозов, как трудодень, который сочетал в себе элементы денежной и натуральной оплаты, в большей мере определялся конечными результатами производства.

Однако в этой связи не следует делать вывод о том, что коль скоро сплошная коллективизация и раскулачивание были отклонениями от ленинских принципов кооперирования, нужно распустить нынешние колхозы и начать все сначала, что история колхозного движения - это сплошное темное пятно.

Прежде всего перейти к единоличному хозяйствованию не захочет подавляющая масса самих колхозников. У нас было и есть немало колхозов, добившихся существенных успехов в развитии производства. Безусловно, вырос, и весьма значительно, общий объем сельскохозяйственной продукции.

Но, по-видимому, следует оценивать результаты не только по тому, что было и на какой уровень мы вышли сейчас, но и по тому, что достигнуто в производстве и его эффективности в других странах, и насколько общий уровень развития сельского хозяйства соответствует возможностям и потребностям общества.

Несмотря на определенный рост сельскохозяйственного производства, оно в нашей стране существенно отстает от большинства социалистических и развитых капиталистических стран. Продукция сельского хозяйства с 1966-1970 гг. по настоящее время держится на уровне 85% к объему производства в США, а производительность труда в отрасли за период 1966-1985 гг. сохраняется на уровне 20-25% к соответствующему показателю в США. Урожайность зерновых в 1981-1985 гг. в среднем составила всего 14,9 ц с га, надои молока на корову в 1986 г. достигли лишь 2445 кг (рост против 1970 г. - всего 335 кг), в том числе в колхозах и совхозах - 2611 кг (рост - 299 кг).

Все это существенно ниже, чем в развитых капиталистических странах. В США, например, средний удой на корову в 1985 г. - 5844 л, в Великобритании - 4909, в ФРГ - 4710, во Франции - 3284 л.

Урожайность зерновых и зернобобовых за последние годы у нас находилась, как уже отмечалось, на уровне примерно 15 ц с 1 га, тогда как в развитых странах ЕЭС - 48-50, а в США - 42-47 ц с 1 га.

Очевидно, причины этого общего отставания следует искать в анализе социальных и экономических условий, в которые поставлено сельскохозяйственное производство.

Что могло бы послужить стимулом для развития колхозов и повышения их эффективности? Очевидно, возвращение им того уровня кооперативной хозяйственной самостоятельности, которой крестьянские хозяйства и кооперативные организации были лишены с переходом к сплошной коллективизации, использование разнообразных форм кооперации, которая соответствует интересам тружеников села и местным условиям, возрождение там, где этого желают отдельные крестьянские семьи, индивидуальной трудовой деятельности на основе кооперации с общественным сектором и при его помощи.

В. И. Ленин писал: "Мы не претендуем на то, что Маркс или марксисты знают путь к социализму во всей его конкретности. Это вздор. Мы знаем направление этого пути, мы знаем, какие классовые силы ведут по нему, а конкретно, практически, это покажет лишь опыт миллионов, когда они возьмутся за дело"^*. Этой самодеятельности масс в строительстве социализма нам и недостает. Социализм можно строить только с народом, а иначе нельзя. "Лишь те объединения ценны, - отмечалось в резолюции VIII съезда РКП(б) об отношении к среднему крестьянству, - которые проведены самими крестьянами по их свободному почину и выгоды коих проверены ими на практике"^**.

^** (КПСС в резолюциях... Т. 2. 1917-1922. М.: Политиздат, 1983. С. 109.)

Ленинское неприятие голого администрирования в отношении крестьянства выражалось не только по поводу вступления крестьян в Кооперацию. Он всегда подчеркивал необходимость считаться с волей крестьянских масс, не подавлять самодеятельности и инициативы крестьянства в решении вопросов сельской жизни неуемным администрированием. "Больше всего на свете, - писал В. И. Ленин, - надо теперь бояться, по-моему, именно неумелого вмешательства, пока еще мы не изучили основательно действительных потребностей местной сельскохозяйственной жизни и действительных способностей нашего местного аппарата власти (способностей не причинять зла во имя благочестивого желания делать добро)"^*.

В резолюции XI съезда партии "Об укреплении и новых задачах партии" подчеркивалось: "Парторганизации ни в коем случае не должны вмешиваться в повседневную текущую работу хозорганов и обязаны воздерживаться от административных распоряжений в области советской работы вообще. Парторганизации должны направлять деятельность хозорганов, но ни в коем случае не стараться заменять или обезличивать их. Отсутствие строгого разграничения функций и некомпетентное вмешательство приводят к отсутствию строгой и точной ответственности каждого за вверенное ему дело, увеличивают бюрократизм в самих парторганизациях, делающих и все и ничего... одним словом, затрудняют правильную организацию работы". Более того, в резолюции съезда указывалось, что смешивание функций партийных и хозяйственных органов "дало бы совершенно гибельные результаты"^*, подобно тому, как могло бы оказаться гибельным для нашей страны в период гражданской войны смешение партийных и военных функций, если бы не было установлено в 1919 г. единоначалие в Красной Армии, разграничение обязанностей командиров и комиссаров.

Положения этой резолюции актуальны и сегодня. Призывы покончить с мелочной опекой обычно адресовывались тем самым органам, которые эту мелочную опеку осуществляли, которые привыкли к директивно-командному стилю руководства отраслью, тем более что они не несли материальной ответственности за негативные последствия своих распоряжений.

Единоначалие важно не только в армии, оно должно быть установлено и на земле. На земле может быть только один хозяин - какой-то определенный трудовой коллектив - семья, межсемейная группа или вообще малый трудовой коллектив доверяющих друг другу работников. Этот коллектив, ими самими сформированный, трудится на переданной им по договору в долгосрочную аренду или на иных условиях земле. Только он вправе решать вопросы рационального ее использования, безусловно, с учетом общественных потребностей, которые отражаются в договорных взаимовыгодных отношениях колхоза с государственными закупочными организациями, а колхозов, в свою очередь, - с отдельными тружениками и их группами.

Следует прекратить щедрое награждение партийных работников за хозяйственные успехи сельских тружеников. Эта практика, увы, часто вела к "ларионовщине", "медуновщине", "рашидовщине" и тому подобному честолюбивому нажиму на руководителей хозяйств, дабы обеспечить высокие показатели любой ценой, за счет неоправданного изменения структуры сельского хозяйства, а если не получалось, то и за счет приписок, незаконных махинаций. В этой жесткой игре председателям колхозов и директорам совхозов отводилась роль пешек.

В период авантюры с чрезмерным и ускоренным распространением посевов риса на Кубани весь край знал, что кроется за этим - неудержимое желание тогдашнего партийного руководителя края С. Ф. Медунова получить очередную Звезду Героя. Все было мобилизовано для достижения этой цели; даже на футболках, даже на чайных сервизах красовался выдвинутый им лозунг: "Достичь урожая в один миллион тонн риса!". На месте уже было ясно, что авантюра провалится, а по Центральному телевидению шла передача "Вот, они, герои", в которой Медунов делился опытом своих достижений.

Не только у нас, но и в других странах социалистического содружества проявляется потребность в более четком разграничении функций партийных, государственных и хозяйственных органов, устранении командного стиля партийного руководства деятельностью государственных органов и хозяйственных организаций. В "Основных положениях концепции дальнейшего построения социализма в НРБ" говорится: "Тот факт, что партия возведена в ранг главного субъекта власти, противоречит всем писаным и неписаным принципам, позволяет некоторым ее деятелям в центре и на местах приобрести чувство вседозволенности, безнаказанности, недосягаемости при нарушении установленных норм и порядков"^*.

Укрепить самостоятельность, предотвратить необоснованное вмешательство в эту область может возмещение вышестоящими органами и отдельными лицами материального ущерба, причиненного в результате их распоряжений. Такой принцип, в частности, действует в ЧССР; не мешало бы ввести его и у нас, а главное широко использовать. Но думаю, что ответственность здесь должна быть обоюдной. Должен быть материально наказан за ущерб не только тот, кто отдал предписание, нарушившее права колхоза, но и руководитель хозяйства, принявший эту команду, беспрекословно опустивший руки по швам, вместо того чтобы отвергнуть вмешательство.

Были распространены щедрый подкорм районного руководства за счет колхозных кладовых, безропотное участие председателей в организации всевозможных банкетов для местных властей, содержание гостевых домиков, хлебосольное ублажение различных контролеров и уполномоченных, число которых резко возросло в период уборки урожая. Причем чем неувереннее чувствовал себя на председательском месте тот или иной человек, тем более он старался утвердиться "подлизыванием" к местным властям, беспрекословным удовлетворением их желаний. Подкармливалось не только местное руководство. Кое-кто из председателей возил щедрые дары столичным начальникам. Один из прославленных в прошлом председателей колхозов, а возможно и не один, содержал звероферму: каждый раз, отправляясь в Москву, отвозил тем, от кого зависело материально-техническое снабжение колхоза, в качестве презента дорогие меха. Таким образом шел подкорм близких и дальних генералов от земледелия за счет мужицких, то бишь колхозных, средств.

Конечно, это не характерно для всего или большинства из передового отряда председательского корпуса, но, что весьма распространено, несомненно. И дело тут не только в материальных потерях для колхозов, но и в этой обращенности к верхам, к возрастающей зависимости от них, в которой все более утрачивались хозяйские правомочия коллектива. Ведь именно за его счет укреплялась личная связь между председателем и многочисленной иерархией от района до Москвы и все более недоставало внимания простым труженикам.

Это, в частности, тоже привело к тому, что ныне мы на каждом шагу сталкиваемся с отношением к общественной собственности как к ничейной, с противопоставлением всего и общественного, с незаинтересованностью сельских жителей в конечном результате своего труда.

В полном восстановлении ленинских принципов хозяйствования на земле нет второстепенных вопросов. Возьмем вопрос руководства колхозом. До сих пор должность председателя колхоза является номенклатурой райкома, а не выбирается самими сельскими тружениками. Выборы после того, как будущего кандидата привозят со стороны на колхозное собрание, становятся, по существу, профанацией. И ответственным он себя считает уже не перед коллективом, которым руководит, а перед тем органом, который его посадил в председательское кресло и при неудаче пересадит в другое.

Продолжавшееся десятилетиями административное подавление инициативы крестьянства сказалось на формировании его социальной психологии, а следовательно, и на сложившемся типе колхозника и работника совхоза, на их зачастую инертном, безразличном отношении к выполняемой работе, в ожидании "куда пошлют, что прикажут". Преодолеть эту инертность, возродить заинтересованного, инициативного работника будет не просто. Тем не менее ждать смены поколений для решения ныне стоящих перед обществом и сельским хозяйством задач не приходится. Поэтому перестройка в экономике неизбежно упирается в перестройку мышления рядовых тружеников, в воспитание, в том числе экономическими мерами, нового отношения работника сельского хозяйства к общественной собственности и к труду.

На научных конференциях, симпозиумах, научно-практических совещаниях республиканских, всесоюзных и даже международных, посвященных совершенствованию хозяйственного механизма в агропромышленном комплексе, выступало немало ученых и весьма ответственных товарищей из ведомств, входящих в систему АПК. Скрещивались копья, высказывались очень смелые мысли, предположения, по какому пути должна идти перестройка системы управления и планирования, как лучше стимулировать производительный труд, полнее использовать принципы производственной демократии. Но странно, что на этих совещаниях не звучал голос тех, кого прежде всего эти изменения вроде бы должны касаться, - самих работников сельского хозяйства. На этих совещаниях их обычно не было, и мы к этому привыкли, как и привыкли труженики села к тому, что важные перемены в их производственной и общественной жизни замышлялись и осуществлялись без них.

О том, как далеко зашло вмешательство в права колхоза, можно судить по тому, что за 1981-1982 гг. безвозмездная передача основных средств колхозов в распоряжение государственных органов, различных организаций и предприятий в общей сложности составила около 1 млрд. руб. В настоящее время в соответствии с утвержденным в 1986 г. Типовым положением о районном агропромышленном объединении колхозы наравне с совхозами обязываются покрывать расходы на содержание работников аппарата управления этих объединений, т. е. оплачивать аппарат государственной службы. Некоторые колхозы выплачивают на эти цели больше, чем на содержание собственного управления.

Еще более печальный факт, что отсутствие хозяйского отношения к производству ныне распространяется и на сферу быта. Крестьянин-домохозяин все более превращается в квартиросъемщика. Председатель колхоза из Орловской области рассказал, что колхозникам было предложено построить коттеджи с удобствами - на льготных условиях: половину стоимости домов, 10-15 тыс. руб., колхоз берет на себя, колхозники при этом должны были выплатить единовременно 20%, а остальное - с рассрочкой на 20 лет. Никто не выразил желания стать владельцем дома, хотя плата за него в рассрочку ежемесячно ограничивалась примерно 35 руб., что при нынешних заработках доярки в 300 руб. и более не так уж накладно. Все предпочитают быть квартирантами в принадлежащих колхозу домах, да еще хотят, чтобы правление заботилось о починке выключателя или ремонте крыши, что раньше всегда делали сами колхозники.

Для того чтобы трудящиеся ощутили себя хозяевами общественного богатства, требуется не только большая воспитательная работа, но и так называемый "порог ощутимости", который достигается при закреплении средств производства, а в сельском хозяйстве прежде всего основного из них, земли, за небольшими трудовыми коллективами (желательно на семейной и межсемейной основе) и доходе от конечной продукции.

Всеми имеющимися средствами необходимо возвратить сельскому труженику чувство хозяина, восстановить его разорванную связь с землей. Для этого надо шире использовать и зарубежный опыт. Видимо, надо предоставить трудящимся широкий выбор формы трудовой деятельности и кооперации и создать условия для подлинного равноправия различных организационно-экономических типов предприятия и способов хозяйствования. Следует вспомнить разнообразные формы кооперативной деятельности деревни 20-х годов, хозяйскую сметку, предприимчивость крестьян, объединение их усилий именно в тех сферах, в которых это диктовалось их собственными интересами и особенностями производства.

Наряду с коллективным садоводством и огородничеством следует шире предоставлять на арендных началах землю для сельскохозяйственного производства отдельным гражданам, поощрять создание и поддерживать развитие различных животноводческих товариществ в городах и небольших поселках.

Устранение мелочной опеки, раскрепощение кооперации становятся ныне насущным требованием почти во всех странах мировой социалистической системы. Нельзя не учитывать того, что сельскохозяйственные кооперативы и госхозы (совхозы) в основной своей массе, очевидно, не действовали в тех нормальных условиях, в которых могли бы раскрыться их важные достоинства, обеспечивающие существенный рост производительности труда, и которые вернули бы крестьянину столь необходимое чувство хозяина, а предприятию желательную, пока не достигнутую самостоятельность. Создание этих условий во многом зависит от того, как будет выполнен в отношении деревни ленинский завет: "Не сметь командовать!".

В следующих очерках будет показано социальноправовое положение крестьянства в обществе, начиная от Октябрьской революции до наших дней. Особенно подробно автор рассмотрит положение крестьянства в период 20-х - начала 30-х годов с точки зрения социального расслоения крестьянства и воздействия на него аграрной политики партии. Будет показана и эволюция взглядов на крестьянство в партии, возрождение правильного подхода к традиционным ценностям сельского населения, нравственных и трудовых устоев жизни.