2. Классическое средневековье

На развитие экономической мысли классического средневековья огромное влияние продолжала оказывать католическая церковь. В работе "Крестьянская война в Германии" Ф. Энгельс назвал церковников представителями "идеологии средневекового феодализма"^*.Во введении к брошюре "Развитие социализма от утопии к науке" он указывал, что католическая церковь в средние века являлась "крупным интернациональным центром феодальной системы" и "окружила феодальный строй ореолом божественной благодати"^**.

^* (Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 7. С. 350.)

^** (Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 22. С. 306.)

Большое влияние на экономическую мысль средневековья оказывала каноническая доктрина, которая разрабатывалась церковными юристами, интерпретаторами церковного права. Канонисты трактовали и экономические вопросы, часто с позиций античной традиции, воззрений Аристотеля. Но решающее значение имели классовые интересы феодалов, специфические мотивы самой церкви, претендовавшей на социальные привилегии.

Важнейшим источником, по которому можно судить об экономических взглядах каноников, является "Свод канонического права", составленный в середине XII в. болонским монахом Грацианом. По утверждениям канонистов, идеалом для всех, кто желает выполнять нормы церковного права, должна быть общая собственность. В то же время они заявляли, что частная собственность необходима как наказание за "людское жестокосердие". По мысли канонистов, человек должен смотреть на свою собственность как на благо, за распоряжение которым он ответит перед богом. Провозглашалась необходимость подавать милостыню беднякам, которым, по утверждениям церковных юристов, бог оказывает особое покровительство. Истинными факторами производства они считали лишь землю и труд. Исходя из этого, занятиями, вполне достойными христианина, канонисты объявляли земледелие и ремесло, неодобрительно относились к торговле, целью которой было получение барыша, и осуждали ростовщичество^*.

^* (См.: Онкен А. История политической экономии до Адама Смита/Пер. с нем. СПб., 1908. С. 95-96.)

Классическое истолкование канонической доктрины дал Фома Аквинский (Аквинат) (1225 или 1226-1274) - итальянский монах, аристократ по происхождению, объявленный церковью святым (1323) и до сих пор весьма популярный среди буржуазных философов. Созданный Фомой Аквинским знаменитый трактат "Summa theologiae" стал своего рода энциклопедией католицизма, приобрел широкую известность. В своих политических и экономических воззрениях автор опирался в основном на Аристотеля, но развивал и ряд собственных положений. Он ратовал за централизацию власти, указывая, что над Вселенной стоит бог, в теле доминирует сердце и даже у пчел есть царица. При этом он подчеркивал, что королям следует подчиняться римскому папе.

Свои экономические взгляды Фома Аквинский излагал в виде постановки ряда вопросов^*, которые иногда оказывались надуманными. Так, обсуждалось: "свойственно ли природе человека владение вещами", "позволяется ли кому-нибудь владеть вещью как собственностью". Методика ответов носила казуистический и схоластический характер. В оправдание того или иного явления приводились аргументы, затем им противопоставлялись тексты Священного писания, мнения отцов церкви, Аристотеля. После этого следовало компромиссное заключение. Понятно, что научное решение поставленного вопроса оказывалось невозможным.

^* (Thomae Aquinatis Summa theologiae. Roma, 1894. Pars II, 2, quaest. 77, 78.)

Аквинат решительно осуждал стремление к социальному равенству, общество мыслилось им как иерархическое и сословное. Он уверял, что "подняться выше своего сословия грешно", так как деление на сословия "установлено богом". Высшим благом для человека объявлялось "созерцание бога", а не накопление богатства. Вслед за Аристотелем и в соответствии с догмами "евангельского христианства" Фома Аквинский оправдывал рабство, усматривая его корни в естественном различии людей, их греховности. Рабы обрекались на роль пчел, которые собирают мед для господ. При этом Аквинат ссылался на полезность рабовладения, хотя и признавал (вслед за римскими юристами), что оно не имеет "естественного основания". Крепостничество воспринималось им как бесспорное явление.

В соответствии с давними традициями христианства труд у Фомы Аквинского получал позитивную оценку как необходимый для жизни, избавления от праздности, укрепления нравственности, раздачи милостыни. Однако физический труд третировался им как "рабское занятие". Аквинат оправдывал социальный паразитизм, защищал феодальную ренту, которая, по его словам, дает возможность избранным заниматься духовным трудом "во имя спасения остальных".

Апология феодальной эксплуатации не могла обойтись без защиты частной собственности. Фома Аквинский отдавал дань фразеологии о том, что все вещи по природе общие и принадлежат самому богу, а человек может ими только пользоваться. В то же время он заявлял, что частная собственность необходима ради общей пользы, самого дела, личного интереса. Повторяя аргументацию Аристотеля в защиту частной собственности, Фома Аквинский писал, что сама "природа создает животных и растения для людей", и подчеркивал, что в рамках необходимых нужд собственность естественна, ибо обязывает раздавать милостыню, лучше заботиться о своих делах, устанавливать отношения с людьми на мирной основе. Посему "каждый должен охранять свое". Только при "добровольной бедности" (ради созерцательной жизни) допускалась общность имущества. Весьма характерно, что, оберегая сословные привилегии знати, Фома Аквинский выступал против излишне щедрой раздачи милостыни, ибо, по его словам, собственник должен "вести жизнь в правильном соответствии своему сословию".

Собственнические вожделения и сословные претензии крепостников находили в этих рассуждениях благочестивое выражение, сдобренное значительной дозой фарисейства. Частное присвоение оправдывалось даже полезностью милостыни. Фома Аквинский игнорировал тот факт, что частная собственность использовалась и для эксплуатации людей.

В целом доминиканский монах придерживался натурально-хозяйственных воззрений, считая, что государство должно быть самообеспеченным и все необходимое получать со своей территории, чтобы не зависеть от купцов. Характерно и деление богатства на естественное и искусственное (золото, серебро). Последнее, по мысли Аквината, не делает человека счастливым, а приобретение такого богатства не может быть целью, так как она должна состоять в нравственном усовершенствовании. В этих сентенциях сказывались отголоски суждений Аристотеля и влияние натурального хозяйства XIII в. Но важно отметить, что Фома Аквинский отчасти порывал с натурально-хозяйственными воззрениями. Он оправдывал обмен и даже считал город с его сословным делением населения совершенной формой общества.

Вопросы товарного производства занимали второстепенное место в рассуждениях Фомы Аквинского. Но он высказывался о справедливой цене (justum pretium), поскольку учение канонистов о ней оказалось в противоречии с хозяйственной жизнью городов, практикой монастырей и церковников. Шла идейная борьба вокруг толкования такой цены: горожане понимали под ней эквивалентность обмена, а канонисты с помощью нее оправдывали претензии знати на привилегии, утверждая, что цена должна гарантировать людям приличествующее их сословию благосостояние. Комментируя "Этику" Аристотеля, Фома Аквинский признавал, что обмен обуви на дом должен производиться в пропорции, в которой строитель "превосходит сапожника в затратах труда и расходах". В "Summa theologiae" он, казалось, склонялся к пониманию "справедливости цены" в том смысле, как ее толковали горожане. Но завышенная цена оправдывалась, если она не была связана с обманом и покупатель получал пользу. Аквинат подчеркивал, что сама справедливая цена "не определена до точности, но состоит более в некоторой оценке". Он различал два вида справедливости в обмене. Один из них определял отношения участвующих в нем сторон, гарантируя цену "сообразно вещи", второй - отношение "части к целому" и обеспечивал больше благ тому, кто "больше значит для общественной жизни". Процесс ценообразования он ставил в зависимость от социального статуса участников обмена. Однако социальный статус ни к чему не обязывал продавцов и покупателей. Каждому из них было безразлично, кто покупает или продает тот или иной товар. Классовый смысл рассуждений Фомы Аквинского состоял в защите привилегий феодальной знати.

Аквинат признавал необходимость денег как меры стоимости и средства обращения. В этой связи он писал, что "монета - вернейшая мера материальной жизни в торговле и обороте, подобно тому как милостыня - лучшая мера жизни духовной"^*. В то же время, ссылаясь на Аристотеля, он подчеркивал, что "деньги не могут порождать деньги", т. е. не могут использоваться для получения барыша.

^* (Цит. по: Онкен А. Указ. соч. С. 132, 133.)

Трактуя вопрос о ценности денег, Фома Аквинский склонялся к точке зрения, согласно которой ценность денежных знаков (монеты) может устанавливаться государем, хотя при этом разница между "номинальной ценностью" и "внутренней ценностью" не должна быть значительной. Исходя из этого, он выступал против порчи монет и сравнивал ее с изменением мер длины и веса^*.

^* (De regimine principum, lib. II, cap. 13.)

Фома Аквинский считал, что торговать с целью получения прибыли "само по себе постыдно", но зато это "дозволяется всем ради приобретения средств к существованию". Торговая прибыль оправдывалась тем, что она "сама по себе не вносит ничего порочного" в экономическую жизнь, поскольку может быть использована для "честной цели" (поддержка семьи, помощь бедным, общественному делу). К тому же купец, по мысли Аквината, может стремиться к прибыли "не как к цели, но как бы к плате за труд", и прибыль становится такой при продаже вещи, "измененной к лучшему". Предлагалось учитывать и влияние транспортных затруднений. Фома писал, что "занимается торговлей не всякий, кто продает дороже купленное, но только тот, кто покупает для того, чтобы дороже продать". Таким образом, знаменитый богослов одобрял торговлю и оправдывал торговую прибыль. При этом он смешивал торговлю купцов со сбытом ремесленниками и крестьянами своей продукции.

В соответствии с традициями католической церкви Фома Аквинский осуждал ростовщичество, называя его "постыдным ремеслом" (в письме герцогине Брабантской). Он считал греховным даже обложение налогами ростовщиков, как соучастие в их доходах. Трактуя 78-й вопрос своего сочинения, Фома Аквинский называл взимание процентов продажей того, что не существует, ибо нельзя продавать вещь и затем ее употреблять. Деньги изобретены для обмена, поэтому нельзя брать плату "за пользование деньгами".

Однако в то же время он пытался найти лазейки для оправдания процента как "бескорыстного подарка" в виде взаимности, доброжелательства, любви, а также как формы возмещения убытков (за счет выгоды должника), совместного дележа прибыли от финансирования торговых операций. Если должник получал доходный дом или участок земли, то, по мысли Фомы Аквинского, доходы с них должны поступать заимодавцу. Тем самым он приводил оба традиционных аргумента в пользу взимания процента как возмещения непосредственного ущерба (damnum emergens) в результате задержки денег у должника, и ущерба, возникающего из-за недополучения кредитором возможного дохода от них (lucrum cessans). Корректируя осуждение процента "отцами церкви" (Василием, Григорием Нисским, Иоанном Златоустом, Амвросием, Иеронимом), Фома Аквинский явно лукавил и искал предлог для оправдания процента. Впоследствии, в XV в., когда канонические строгости потеряли значение, взимание процента было признано законным как возмещение упущенных доходов кредитора.

Выступая в качестве защитника интересов господствующего класса, Фома Аквинский признавал правомерность получения земельной ренты. Он утверждал, что в виде ренты земельному собственнику поступает часть продуктов, которая производится силами природы. Тем самым скрывался эксплуататорский характер ренты, получали оправдание повинности, которые несли по отношению к церковным феодалам крепостные крестьяне.

Одной из важных проблем, которые привлекали внимание светских авторов, был вопрос о происхождении крепостничества. Эта проблема трактуется, в частности, в "Кутюмах Бовези", составленных Филиппом Бомануаром (1250-1296) и являющихся важнейшим источником по истории средневековой Франции. Бомануар признает, что "по естественному праву все свободны", хотя на самом деле многие крестьяне находятся в зависимости от сеньоров. По мысли Бомануара, личная зависимость возникла несколькими путями. Так, в старину, когда крестьяне уходили на войну, "тех, кои без уважительной причины оставались (дома), обращали навеки в крепостных вместе с их потомством...". Некоторые земледельцы вступали под патронат церкви, "побуждаемые великим благочестием", а также попадали в зависимость от светских феодалов, пытаясь "оградить себя от других сеньоров или от вражды, некоторыми людьми к ним питаемой" и решить материальные проблемы. Такое объяснение происхождения крепостничества является вполне реалистичным. Весьма характерно также, что Ф. Бомануар признает неблаговидность некоторых методов закрепощения крестьян. Например, говоря о вступлении земледельцев под патронат церкви, он подчеркивает, что церковные управляющие "изо дня в день ухищрялись взимать с них больше и больше", так что "в конце концов то, что было сделано по доброй воле и благочестию, обращалось во вред и в умаление состояния потомков"^*.

^* (Хрестоматия по истории государства и права зарубежных стран. С. 106.)

Вопрос о происхождении крепостничества рассматривается и в знаменитом "Саксонском зерцале" (первая половина XIII в.), автором которого был Эйке фон Репков, один из передовых людей средневековой Германии. Он проводит мысль о том, что "бог создал человека по своему подобию и своими страданиями освободил одного так же, как и другого". Э. фон Репков пишет, что он "не может понять того, что кто-нибудь должен быть в собственности другого". Положение о том, что крепостничество существовало всегда, ему представляется неубедительным, так как в период расселения германцев в Европе все люди были свободными. Поэтому, по мысли автора "Саксонского зерцала", "воистину крепостная зависимость имеет своим источником принуждение, и плен, и несправедливое насилие, что с древних времен выводится из неправедного обычая и теперь хотят возвести в право"^*. Это высказывание Э. фон Репкова свидетельствует о том, что он осуждал крепостничество, считая этот институт несправедливым и установленным насильственным образом. Для средневекового автора подобный образ мыслей был довольно радикальным.

^* (Саксонское зерцало. М., 1985. С. 95-96.)

В период классического средневековья предпринимались попытки теоретического истолкования монополии феодалов на землю. В XI-XIII вв. производится запись феодальных обычаев, где четко формулируются претензии феодалов. Комментируя такие записи, уже упоминавшийся Ф. Бомануар выдвигал принцип, согласно которому "нет земли без сеньора". Это означало, что любой клочок ее должен принадлежать феодалу и может принадлежать только ему. Самостоятельное крестьянское землевладение исключалось. На долю серва (крепостного) оставался лишь манс (тяглый надел).

Вместе с тем сформировалось весьма четкое понимание содержания крепостничества. Во Франции сервом считался крестьянин, державший тяглый надел, плативший формарьяж (свадебную пошлину), произвольную талью (поместный сбор), подчинявшийся "праву мертвой руки", поместным баналитетам (запретам некоторых видов хозяйственной деятельности), сеньориальной юрисдикции. В это определение включались весьма существенные моменты, характеризующие крепостничество. Предусматривалось, что серв может лишь пользоваться землей, и обязательно тяглой, его имущество не имеет юридических гарантий, он не в состоянии передать его без выкупа по наследству "И если крепостной умирает, нет у него иного наследника, кроме сеньора, а дети крепостного ничего не получают, если не заплатят выкупа сеньору, как это делали бы люди посторонние"^*, - писал Ф. Бомануар. Серв был обязан молоть зерно на господских мельницах, выпекать хлеб в печах, принадлежавших феодалу, давить виноград на господских прессах. Во всех трех случаях ему приходилось терять часть своей продукции. Подобная трактовка серважа Бомануаром раскрывала все бесправие крепостных.

^* (Хрестоматия по истории государства и права зарубежных стран. С. 107.)

Аналогичное понимание крепостничества характерно и для "Семи партид" - кодекса феодального права Леона и Кастилии (Испания), составленного в 1256-1265 гг. В одном из его законов говорится, что "сеньор имеет полную власть над своим крепостным, чтобы делать с ним все, что захочет. Но при всем этом он не должен ни убивать его, ни оскорблять, даже если для этого будет повод, за исключением приказа местного судьи..."^*.

^* (История средних веков: Хрестоматия. С. 75.)

В Англии юрист Брайтон в XIII в. тоже давал довольно краткое и четкое определение крепостничества, заявляя, что вилланом (крепостным) является человек, не знающий вечером того, что он будет делать утром. Таким образом, признаком вилланства считалось подчинение господскому произволу. Поскольку в системе феодальной эксплуатации внеэкономическое принуждение играло очень важную роль, подобное определение выражало суть вилланства.

В XI-XIII вв. поместная политика феодалов становится более разносторонней. Особенно усердствовали монастыри, превратившиеся в крупные центры феодальной эксплуатации. Так, в "Поэме о версонских вилланах" (середина XIII в.) Эсту ле Гоз - служилый человек монастыря св. Михаила в Нормандии - подчеркивал, что монастырские "вилланы постоянно повинны службой" и "обязаны барщиной", которую "не следует забывать". Свои повинности они должны выполнять "без споров и сопротивления"^*.

^* (История средних веков: Хрестоматия. С. 76, 77.)

В поместьях составлялись описи тяглых наделов и повинностей крепостных. В монастырских поместьях (манорах) Англии XIII в. такие описи (экстенты) стали массовым явлением, играя роль юридического документа крепостничества, вилланства. Для новых поколений крепостных эти регламенты были "седой стариной", обладающей непререкаемым авторитетом. Они санкционировали их бесправие, являясь фактором эксплуатации, организации производства. Вместе с тем многие повинности передавались на усмотрение лорда.

Поместной экономической мысли были свойственны натурально-хозяйственные черты^*. Хотя английские лорды торговали хлебом, овсом, ячменем, овечьей шерстью, в организации производства они ориентировались на натуральное хозяйство. Взимались самые разнообразные натуральные оброки. Да и виды барщины были очень многочисленны. Тем самым достигалось самообеспечение манора множеством видов продукции, в том числе железными изделиями.

^* (Cartularium Monasterii de Rameseia. Vol. I., L., 1884. P. 336, 337, 365-369, 414-416, 431-433, 443, 446, 460-463, 469, 475-477, 484, 487-490; Vol. II. P. 28, 29, 37-40; Полянский Ф. Я. Экономическая история зарубежных стран. Эпоха феодализма. М., 1954. С. 242-253; он же. Товарное производство в условиях феодализма. М., 1969. С. 130- 265; он же. Вопросы политической экономии феодализма. М., 1980. С. 139-202.)

В XIV-XV вв. во всей Западной Европе наблюдался массовый переход от барщинной к оброчной системе. Исчезли некоторые элементы личного крепостничества. Возникла проблема более полного использования поземельной зависимости и преимуществ феодального поместья.

Своеобразие экономической мысли западного средневековья сказывалось также в экономической политике королей. Она опиралась на сеньориальную систему и служила ей. Экономическая роль государства возросла. Хозяйственное законодательство королей, герцогов и князей начинало играть важную роль в развитии феодальной экономики. Предпринимались экономические реформы, которые были вызваны противоречиями феодального режима.

С первого взгляда королевская политика кажется бессистемной, поскольку сводилась к эпизодическому вмешательству в экономическую жизнь, часто вредному для нее. Так, французские короли во времена династии Капетингов (987-1328) издавали десятки ордонансов, регулирующих развитие торговли и промышленности, ввоз и вывоз товаров, деятельность ростовщиков и иностранных купцов, сбор пошлин и налогов, потребление предметов роскоши и даже количество блюд обеда в обычные и "постные" дни. Ограбление и изгнание евреев тоже были темой королевского законодательства.

Однако в этом хаосе мер и приказаний прослеживается определенная закономерность. Фискальные повинности были экономической необходимостью, ибо наличие финансовой базы являлось непременным условием самого существования централизованного государства. Запреты горожанам владеть экипажами или носить одежду, отороченную горностаем, представляли собой попытку отстоять монополию феодалов на предметы роскоши и социальные привилегии.

С конца XI в. начался экономический подъем западноевропейских городов. Они внесли много новых моментов в развитие экономической мысли. В ней произошел, можно сказать, своего рода переворот. Впервые она освобождается в значительной мере от натурально-хозяйственной ориентации и признает приоритет товарного производства. В XII-XIII вв. развернулись "коммунальные революции" под знаменем свободы. Возникли коммуны в Италии, Франции, Нидерландах, вольные и имперские города в Германии. В последней получил признание принцип, согласно которому "городской воздух делает, свободным человека", прожившего один год и один день на городской территории.

В ходе "коммунальных революций" формировались ремесленные цехи, которые тоже внесли новые моменты в экономическую мысль средневековья. Они возрождали общинные традиции, и центральным пунктом цеховой системы стало "равное участие каждого ее члена в пользовании всеми обеспеченными за цехом привилегиями и доходами"^*. Но эти традиции оказывались действительными лишь среди мастеров. Ученики и подмастерья находились в подчинении у хозяев мастерских. Цеховой эгалитаризм породил сложную регламентацию производства и сбыта, ученичества и найма подмастерьев. Принцип принудительного членства применялся неукоснительно. Первоначально цехи вели борьбу с крепостничеством, но в XIV-XV вв. они не принимают крепостных крестьян в свой состав. Вместе с тем эгалитаризм был непоследовательным. С середины XIV в. проявляются прокапиталистические тенденции (в ярмарочной торговле, эксплуатации "вечных подмастерьев" и т. д.).

^* (Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 25. Ч. II. С. 476.)

Юридическим закреплением успехов горожан в борьбе с феодалами за свою самостоятельность стало так называемое магдебургское право, сложившееся в одноименном немецком городе в XIII в. Особое место в нем занимали нормы, регулировавшие торговлю и ремесла, деятельность цехов и купеческих гильдий, порядок налогообложения.

Магдебургское право предоставляло городу самоуправление и собственный суд, право земельной собственности и освобождение от большей части феодальных повинностей. Оно было затем (с XIV в.) воспринято многими городами Восточной Германии, Восточной Пруссии, Силезии, Чехии, Венгрии, Польши и Литвы, а позже (с XVI в.) распространилось в Галиции и Белоруссии.

Специфические вопросы товарного производства мало освещались в источниках по истории экономической мысли западного средневековья. Правда, велись поиски "справедливой цены", но это не означало научного анализа товарного производства. Сказывалось давление натурального хозяйства. Исключением был "Трактат о происхождении, природе, юридическом основании и изменении денег", написанный (видимо, позже 1360) во Франции Никола Оремом (Оресмом) (ок. 1323-1382). В этой работе анализировалось происхождение денег и утверждалось, что они возникли в результате соглашения людей, когда обнаружились неудобства прямого товарообмена. В качестве денег стали функционировать золото и серебро, поскольку они при малом объеме содержат большую стоимость, к тому же они транспортабельны. Так, по мысли Орема, возник "искусственный инструмент, изобретенный для облегчения обмена естественного богатства", причем сами деньги относились автором к разряду искусственного богатства. Н. Орем являлся одним из первых представителей металлистической теории денег. Раскрытие общественной природы денег, анализ форм стоимости оставались для него недоступными. Однако важно то, что золото и серебро трактовались им на домонетной стадии как обычные товары, которые лишь постепенно приобрели привилегии денежного металла.

При трактовке функционирования денег автор высказал новые и прогрессивные идеи, смело выступил против порчи монеты королями, квалифицируя это как худший вид ростовщичества, достойный "тирана, а не государя". Он подчеркивал, что деньги не принадлежат королю, хотя и чеканятся с его портретами. Деньги "реально принадлежат тем, кто владеет естественным богатством". Однако, понижая содержание металла в монете, да еще под предлогом того, что это "необходимо для общего благополучия", король присваивал имущество своих подданных. Н. Орем писал, что порча монеты подрывает торговлю и кредит, обесценивает доходы короля и знати, годовые пенсии, вклады и долги^*.

^* (The Moneta of Nickolas Oresme. L., 1956. P. 4-48.)

Как видим, Н. Орем высказывал реалистические идеи, когда доказывал бессилие королей перед рыночной стихией. Он отметил наличие объективных закономерностей в денежном обращении, хотя и не мог раскрыть их. Опасаясь обесценения оброков, пенсий и окладов, Орем обнаружил свою классовую позицию как защитник интересов феодалов.