Похвальное слово Венсану де Гурнэ

(Помещено в сочинениях Тюрго под редакцией: Дюпона, т. 3, стр. 321-375; Дэра, т. 1, стр. 262-291; Шелля, т. 1, стр. 595-623; Вигрё, стр. 141-160. Тюрго написал это "Похвальное слово" для Мармонтеля, который использовал его при составлении некролога Венсану де Гурнэ, напечатанного в журнале "Меркюр де Франс" в августе 1759 года. В "Похвальном слове Венсану де Гурнэ", которое Тюрго переработал после своей отставки (в 1776 году), он хотел дать как бы апологию проводившейся им самим политики. Школа Гурнэ, как и физиократическая школа во главе с Кенэ, возникла из оппозиции меркантилизму. Отвергай меркантилистическую политику и защищая принцип свободы хозяйственной деятельности, Гурнэ в отличие от Кенэ полагал, что чистый продукт, то есть прибавочная стоимость, создается не только в земледелии, но и в промышленности. Гурнэ (считал торгово-промышленное население не бесплодным, а производительным классом. В молодости Тюрго сблизился с Гурнэ и в общем разделял его взгляды. Впоследствии Тюрго, примкнув по. существу к физиократам и развивая учение Кенэ, пытался истолковать Гурнэ в физиократичеаком духе.)

Жак-Клод-Мари Веноан, господин де Гурнэ, почетный советник Большого Совета, почетный интендант торговли, скончался в Париже 27 июня этого [1759] (года в возрасте сорока семи лет.

Он родился в Сен-Мало в мае месяце 1712 шда; его отцом был Клод |Венса1н, один из самых "крупных негоциантов этого города и секретарь короля.

Родители предназначали его к коммерческой деятельности и в 1729 году, едва ему исполнилось семнадцать - лет, отправили его в Кадиюс.

(Предоставленный так рано самому себе, он сумел предохранить себя от опасностей и столь обычного в этом возрасте легкомыслия и в течение всего времени (пребывания в Кадиксе его жизнь проходила в занятиях науками, прудах, соответствующих его сословию, в бесчисленных связях, требуемых его деятельностью, а также и тех, которые его личные достоинства не замедлили ему создать.

[Наука о коммерции]

Прилежание (позволило ему находить (время для обогащения своего ума множеством (полезных (познаний и не пренебрегать даже теми, которые доставляли лишь развлечение. Больше всего он занимался наукой о коммерции, которая его увлекала и на изучение которой он направил всю силу своего ума.

Сравнивать между собой произведения природы и искусств в различных странах; узнавать ценность этих произведений или, другими словами, их отношение к потребностям и богатствам Местного населения и иностранцев; издержки на перевозку, меняющиеся в зависимости от природы товаров и разнообразия дорог; многочисленные налоги, которыми они обложены, и т. д., одним словом, охватить во всем объеме и проследить постоянные перемены в состоянии произведений природы, состоянии промышленности, населения, богатств, финансов, потребностей и даже капризов моды у всех народов, соединенных между собой торговлей, чтобы, опираясь на глубокое изучение всех этих обстоятельств, прийти к плодотворным заключениям - это значит изучить коммерцию так, как ее изучает негоциант, и это всего лишь часть науки о коммерции. Но обнаружить причины и скрытое действие этого множества непрерывных перемен, добраться до простых побудительных причин, действие которых, всегда сложное и иногда искаженное местными обстоятельствами, направляет все коммерческие операции; распознать эти единые и первоначальные законы, основывающиеся на самой природе, по которым все ценности, существующие в торговле, взаимно уравновешиваются между собой и получают определенную ценность, подобно тому как тела, предоставленные их собственному притяжению, располагаются сами по себе в соответствии своему удельному весу; уловить эти сложные отношения, благодаря которым торговля связывается со всеми областями политической экономии; увидеть взаимную зависимость коммерции и земледелия, влияние обоих на богатства, на население и на мощь государства, их тесную внутреннюю связь с законами, нравами и всеми действиями правительства, прежде всего c распределением финансов; оценить помощь, получаемую торговлей от военного флота, и ту, которую торговля оказывает ему, изменения, происходящие благодаря ей во взаимных отношениях государств, ее влияние на политическое равновесие; наконец распознать в случайности событий и в принципах управления, принятых различными странами Европы, истинные причины их прогресса или их упадка в области коммерции - это значит рассматривать ее с точки зрения философа и государственного человека.

Если действительное положение, в котором находился г. Венсан, обязывало его заниматься наукой о коммерции с первой из этих точек зрения, то обширность и проницательность его ума не позволяли ему этим ограничиваться.

К познаниям, полученным из собственного опыта и размышлений, он присоединил чтение лучших трудов, которыми располагают по этим вопросам разные народы Европы, и в особенности английский народ, самый богатый из всех в этом отношении, язык которого он с этой целью глубоко (изучил.

Труды более близкие ему по духу, которые он читал с (большим удовольствием, (были Трактаты знаменитого Джозаи Чайлда¹, переведенные им (впоследствии на французский язык, и Мемуары великого пенсионария Яна де Витта². Всем известно, что эти два великих человека считаются - один в Англии, другой в Голландии - законодателями коммерции; что их принципы стали национальными принципами и что соблюдение этих принципов считается одной из (Причин (необычайного превосходства, достигнутого этими двумя нациями в торговле над всеми другими державами. Г. Венсан на опыте широко развернутой торговли непрерывно находил подтверждение этих простых и блестящих принципов. Он применял их, не предполагая, что сам был предназначен к тому, чтобы в один прекрасный день распространить их свет во Франции и заслужить от своей родины туже дань признательности, какую Англия и Голландия приносят памяти этих двух благодетелей своего народа и человечества. Таланты и познания г. Венсана, соединенные с самой безукоризненной честностью, обеспечили ему уважение и доверие массы негоциантов, которую торговля собирает в Кадиксе со всех частей Европы, в то время как приятность его обхождения привлекала к нему их дружеские чувства. Вскоре он, несмотря на свой юный (возраст, стал пользоваться глубоким уважением, знаки которого равно спешили выразить ему как уроженцы страны, так и его соотечественники и иностранцы.

¹ (Чайлд, Джозая (1630-1699) - английский экономист, рассматривавший низкую норму процента как причину богатства страны. Маркс говорит, что Чайдд "прямо выступает как поборник интересов промышленного и торгового капитала" (К. Маркс, Теории прибавочной стоимости (IV том "Капитала"), часть III, М., 1961, стр. 516; см. также стр. 444, 513, 515).)

² (Витт, Ян (1625-1672) - государственный деятель Нидерландов, правитель провинции Голландия, стремившийся в интересах крупной голландской буржуазии добиться господствующего положения Голландии в союзе нидерландских соединенных провинций.)

В течение пребывания в Кадиксе он совершает несколько путешествий - то к испанскому двору, то в различные провинции этого королевства.

В 1744 году несколько коммерческих подрядов, которые должны были быть согласованы с правительством, привели его обратно во Францию и заставили вступить в сношения с министром Морского флота Графом де Морепа, быстро оценившим его.

Покинув Испанию, г. Венсан принял решение провести несколько лет, путешествуя по разным частям Европы как для увеличения своих поэнаний, так и для расширения своих связей и установления сношений, выгодных для коммерческой деятельности, которую он собирался продолжать. Он поехал в Гамбург, побывал в Голландии и Англии. Ловсюду он делал заметки, собирал сочинения о состоянии торговли и флота и о принципах управления, принятых разными народами в этих важных отраслях. (Во время ювоих путешествий он вел постоянную переписку с т. де Морепа, с которым делился при обр етенн ы м и познаниями.

Повсюду он проявлял себя с самой лучшей стороны. Он привлекал к себе уважение и дружбу самых крупных негоциантов, самых выдающихся во всех областях людей, министров [т. е. послов. - Ред.] иностранных держав, живших в местах, через которые он проезжал. Дворы Ваны и Берлина, как один, так и другой, хотели удержать его при себе и делали ему весьма соблазнительные предложения, которые он неизменно отвергал. Он не имел других намерений, кроме продолжения своей коммерческой деятельности и возвращения в Испанию после осмотра Германии и Италии, когда непредусмотренное событие расстроило его проекты и вернуло его на родину.

Господин де Виллебарр, его компаньон и друг, скончался в 1746 г. и, не имея детей, сделал его наследником всего своего имущества. Г. Венсан находился в Англии, когда получил это известие; он вернулся во Францию. Его состояния хватало для удовлетворения умеренных потребностей: он счел нужным обосноваться на родине и отошел в 1748 году от коммерции. Он принял тогда имя владения де Гурнэ, бывшего частью наследства, полученного им от г. де Виллебарра. Министерство поняло, какую пользу могут принести его познания в коммерции для управления этой важной отраслью. Двор намеревался послать его на совещания, происходившие в Бреде, чтобы добиться обеспечения всеобщего мира, примерно так, как то было поручено г. Менаже в 1711 году на совещаниях, предшествовавших заключению Утрехтского договора³, для обсуждения наших интересов в отношении коммерческих дел. Происшедшие во время совещания перемены не дали возможности осуществить это мудрое намерение, но г. де Морепа сохранил желание использовать таланты г. де Гурнэ на службе правительству. Он посоветовал ему направить свою энергию на получение места интенданта торговли и взять пока какой-нибудь пост при Дворе. Поэтому г. де Гурнэ купил в 1749 году должность советника Большого Совета, и когда пост интенданта торговли в начале 1751 года оказался свободным, г. де Машо, которому также были хорошо известны заслуги г. де Гурнэ, предложил ему этот пост. Именно с этого момента его жизнь стала жизнью общественного деятеля: его появление в Торговой палате казалось революционным. Г. де Гурнэ за двадцать лет самой широкой и самой разнообразной коммерческой деятельности, общения с самыми искусными негоциантами Голландии и Англии, изучения наиболее почитаемых авторов этих двух стран, пристального наблюдения причин их удивительного процветания выработал для себя принципы, казавшиеся новыми некоторым из должностных лиц, входивших в состав Торговой палаты.

³ (Утрехтский договор - общее название ряда мирных договоров, завершивших войну за Испанское наследство 1701-1714 годов, подписанных в г. Утрехте.)

[Свобода труда]

Г. де Гурнэ считал, что всякий гражданин, который работает, заслуживает признательность общества. Он был удивлен, увидев, что гражданин не мог ни производить что-либо, ни продать, не купив на это права путем вступления в какое-нибудь объединение, и что после приобретения этого права путем больших затрат приходилось еще иногда провести целое расследование, чтобы узнать, получил ли он, вступив в то или иное объединение, право продавать или производить именно ту или иную вещь. Он полагал, что работник, изготовивший кусок ткани, добавил к массе богатств государства действительное богатство, что если эта ткань по своему качеству хуже других тканей, то среди множества потребителей может найтись такой, для которого именно это худшее качество окажется более подходящим, чем Дороже стоящее совершенство. Он [Гурнэ] никак не мог себе представить, что из-за несоответствия этого куска ткани определенным (Правилам, согласно которым он Должен быть разбит -по три локтя [в длину] на три локтя [в ширину], несчастный, изготовивший эту ткань, будет приговорен к штрафу, могущему привести всю его семью к нищете, что работник, изготовив кусок ткани, подвергается риску и издержкам, от которых избавлен человек праздный, что изготовленный им кусок ткани неизбежно влечет за собой тягостное расследование и спор, дабы установить, соответствует ли ткань предписанию, весьма длинному и зачастую трудному для понимания, что этот спор должен происходить между изготовителем, который не умеет читать, и инспектором, который не умеет изготовлять, и что все же этот инспектор оказывается верховным распорядителем судьбы этого несчастного и т. п.

Г. де Гурнэ также не представлял себе, что в королевстве, где порядок наследования устанавливается лишь обычаем и где право применения смертной казни за некоторые преступления все еще предоставлено усмотрению судей, правительство соблаговолило: путем ТОЧНЫЙ законов устанавливать длину и ширину каждого куска ткани, число нитей, из которых он должен состоять, подтвердить печатью законодательной власти четыре тома инкварто, содержащие все эти важные детали, [подтвердить] бесчисленное количество статутов, продиктованных духом монополий, вся цель которых состоит в том, чтобы отбить у людей охоту к занятию промыслами, сосредоточить коммерцию в возможно меньшем числе рук путем умножения формальностей и издержек, путем установления обязательного пребывания в учениках и подмастерьях в течение десяти лет для ремесел, которым можно обучиться и в течение десяти дней, путем исключения из их числа всех тех, кто не родился сыном мастера или кто родился вне определенных границ, путем запрещения допускать женщин к изготовлению тканей и прочее и прочее.

Он не представлял себе, что в королевстве, под властью одного и того же государя, каждая провинция, каждый город смотрели друг на друга как на врагов, присваивали себе право запрещать работать в своих пределах французам, обозначаемым словом чужаки, противодействовать продаже и свободному провозу товаров соседней провинции и бороться таким образом во имя ничтожных (Интересов против общего интереса государства и прочее и прочее.

Он был бы не менее удивлен, увидев, что правительство занимается установлением цены на каждый товар, запрещает один вид промыслов ради процветания другого, подвергает особым стеснениям продажу самых необходимых для жизни продуктов, запрещает делать запасы продукта, урожай которого изменяется из года в год и потребление которого всегда приблизительно одинаково, запрещает выпуск продукта, могущего испортиться, и считает, что обеспечивает изобилие хлеба, делая условия жизни земледельца более необеспеченными и несчастными, чем условия жизни всех остальных граждан, и т. д.

Г. де Гурнэ было небезызвестно, что многие злоупотребления, против которых он боролся, существовали когда-то в значительной части Европы и что остатки их сохранились еще даже в Англии. Но он знал также, что английское правительство уничтожило часть их, что если некоторые из них еще продолжали существовать, то правительство, будучи весьма далеким от признания их полезными, старалось их ограничить, препятствовать их распространению и терпело их еще лишь потому, что в то время как республиканская конституция ставит иногда препятствия исправлению некоторых недостатков, эти последние могут быть исправлены лишь властью⁴, чьи самые полезные для народа действия всегда возбуждают его недоверие. Он, наконец, знал, что уже в течение ста лет все просвещенные люди как в Голландии, так и в Англии рассматривали эти недочеты как остатки средневекового варварства и слабости всех правительств, не умевших ни оценить важность торговли, ни защитить общественную свободу от подавления ее духом монополизма и частным интересом.

⁴ (Тюрго имеет в виду монархическую, королевскую власть.)

[Принцип личного интереса]

Г. де Гурнэ в течение двадцати лет вел и видел, как ведут другие самую крупную торговлю в мире. Не имея случая узнать, иначе как из книг, о существовании всех этих законов, которым, как он теперь увидел, придавали столь (большое значение, он и не помышлял в то время, что ело сочтут новатором и доктринером, тогда как он всего лишь станет развивать принципы, внушенные ему опытом и принятые во всем мире самыми просвещенными негоциантами, среди которьих он жил.

Эти принципы, объявленные новой системой, казались ему лишь житейскими правилами самого простого здравого смысла. Вся эта персловутая система опиралась на такое правило: человек сам лучше знает, что ему нужно, чем другой, которому эти интересы совершенно безразличны.

[Частные интересы и общий интерес]

Исходя из этого, г. де Гурнэ заключал, что там, где интерес частных лиц совпадает с общим интересом, самое лучшее - предоставить каждому человеку делать то, что он хочет. Ведь невозможно, чтобы в коммерции, предоставленной самой себе, частный интерес не совпадал с общим. Коммерческая деятельность не может быть подчинена общему интересу или, что то же самое, государство может интересоваться торговлей лишь с двух точек зрения: как покровитель составляющих его частных лиц, оно заинтересовано в том, чтобы никто не мог нанести другому значительного вреда, от которого тот не может себя обезопасить. Образуя политическое тело, вынужденное защищаться от внешних вторжений и затрачивать крупные суммы на внутренние улучшения, оно заинтересовано в том, чтобы масса богатств государства и годичная продукция земли и промышленности были возможно большими. Как с той, так и с другой точек зрения, оно еще заинтересовано в том, чтобы в ценности товаров не происходило внезапных потрясений, которые, подвергая народ ужасам голода, могут нарушить общественное спокойствие и безопасность граждан и должностных лиц. Так вот, по отношению ко всем этим целям ясно, что интерес всех частных лиц, освобожденных от всяких стеснений, неизбежно совпадает со всеми этими видами общей пользы.

Что касается первой задачи, состоящей в том, чтобы воспрепятствовать частным лицам наносить друг другу ущерб, то, очевидно, хватит, чтобы государство всегда защищало естественную свободу продавца продавать, а покупателя покупать. Ибо покупатель, который всегда может сам решить, купить ему или не купить, несомненно будет искать среди продавцов того, который по самой дешевой цене даст ему самый подходящий для него товар. И не менее верно то, что каждый продавец, кровно заинтересованный в том, чтобы добиться превосходства над своими конкурентами, вообще станет продавать самый лучший товар по самой низкой цене. Следовательно, oне верно, что торговец заинтересован в том, чтобы обманывать, если только он не обладает исключительной привилегией.

[Свобода торговли. Пагубные последствия вмешательства государства]

Но, если правительство путем исключительных привилегий или как-либо иначе ограничивает число продавцов, то потребитель, несомненно, потерпит ущерб, а продавец, уверенный в сбыте, заставит его покупать задорого плохие товары.

Если же число покупателей уменьшено вследствие исключения иностранцев или определенных лиц, тогда терпит ущерб продавец, и если ущерб достигает такого уровня, что цена не возмещает с избытком его издержек и риска, он перестает производить данный продукт в таком изобилии, и следствием этого будет голод.

Итак, общая свобода покупки и продажи является единственным средством обеспечить, с одной стороны, продавцу - цену, способную поощрить производство, с другой, - покупателю - наилучший товар по наименьшей цене. Это не значит, что в отдельных случаях не может встретиться купец-обманщик и обманутый потребитель, но обманутый потребитель приобретает опыт и перестает обращаться к мошенничающему купцу. Последний будет дискредитирован и тем самым наказан за свой обман, и это никогда не будет происходить часто, ибо в общем людям всегда будет ясен их явный и непосредственный интерес.

Желать, чтобы правительство было обязано принимать меры, препятствующие самой возможности подобного обмана, - значит желать, чтобы оно было обязано устилать соломой путь каждого, кто может споткнуться. Притязать на то, чтобы добиться предотвращения всякого возможного лихоимства подобного рода посредством постановлений, - значит жертвовать во имя несбыточного совершенства всеми успехами промышленности. Это значит ограничить воображение художников узкими границами того, что уже существует, это значит запретить им все попытки создания чего-то нового, это значит отказаться от надежды соперничать с иностранцами в изготовлении новых тканей, которые они постоянно придумывают, ибо, поскольку эти ткани не соответствуют постановлениям, работники могут подражать им, лишь получив на то разрешение правительства, то есть часто лишь тогда, когда заграничные фабрики, использовав первый успех новинки у потребителей, уже заменили ее другой новинкой. Это значит забывать, что выполнение подобных постановлений всегда поручается людям, которые тем более заинтересованы в обмане или в потворстве обману, что совершенный ими обман будет прикрыт, так сказать, печатью общественной власти и доверием, какое она внушает потребителю. Это значит также забывать, что эти постановления, эти инспектора, эти конторы для клеймения товаров и осмотра их всегда требуют издержек, а эти издержки всегда покрываются из [цены] товара, следовательно, они ложатся бременем на отечественного потребителя и отвращают потребителя иностранного. Б результате очевидной несправедливости налагают на торговлю вообще, а следовательно и на народ, тягостный налог, дабы избавить -незначительное число праздных людей от труда осведомиться или посоветоваться во избежание обмана. Таким образом, предполагая, что все потребители простофили, а все торговцы и фабриканты-мошенники, мы разрешаем им быть таковыми и унижаем всю работающую часть нации.

Что касается второй цели правительства, которая заключается в том, чтобы дать народу возможно большую массу богатств, то разве не очевидно, что государство, не имея других действительных богатств, кроме годичной продукции своих земель и промыслов своих жителей, будет наивозможно богаче тогда, когда продукт каждого арпана⁵ земли и промысла каждого индивида достигнет наивозможно высокого уровня? [Разве не очевидно], что владелец каждого участка земли более чем кто-либо заинтересован в том, чтобы извлечь из него возможно больший доход? [Не очевидно ли], что каждый человек заинтересован также в том, чтобы с помощью своих рук заработать как можно больше денег?

⁵ (Арпан - мера площади в средневековой Франции, не одинаковая в разных ее провинциях.)

Не менее очевидно и то, что использование земли или занятие промыслом, которые доставят наибольший доход каждому владельцу или. каждому жителю, всегда окажутся наиболее выгодными для государства, - ибо сумма, которую государство может ежегодно использовать для своих нужд, всегда представляет собой некоторую часть суммы доходов, ежегодно производимых в государстве. Причем сумма этих доходов состоит из чистого дохода с каждого участка земли и чистого продукта от промысла каждого частного лица⁶. Итак, если вместо того чтобы положиться в этом вопросе на частный интерес, правительство вмешивается в дела каждого, предписывая ему, что он должен делать, то ясно, что все утраты в барыше частных лиц, вызванные навязанными им ограничениями, соответственно отразятся на сумме чистого дохода, ежегодно производимого в государстве.

⁶ (Это положение Гурнэ, явно противоречащее физиократизму, Тюрго пытается исправить в дальнейшем изложении, касаясь доходов государства, но делает это нерешительно, говоря, что "источником этих доходов являются земледелие и торговля, или, скорее, земледелие, поощряемое торговлей".)

[Покровительство промышленности]

Вообразим, что по требованию государства надо выращивать одни культуры предпочтительно перед другими, что скорее следует устраивать одни мануфактуры, а не другие. Следовательно, надо запрещать некоторые производства, поощрять другие, запрещать некоторые виды промыслов из опасения повредить другим видам; поддерживать мануфактуры за счет земледелия, сбивая цены на съестные припасы ниже тех, какие установились бы естественным путем; создавать некоторые мануфактуры за счет государственной казны; осыпать их множеством привилегий, милостей, запрещать всякие другие мануфактуры того же рода в целях обеспечения пред-принимателям барыша, коего не дал бы, надо думать, естественный сбыт их произведений. - Это значит грубо ошибаться относительно истинных выгод коммерции; это значит забывать, что, поскольку никакая нация не может одна вести всю торговлю на земле, все продавать иностранцам и ничего у них не покупать, она выигрывает, изготовляя какой-либо товар вместо другого, лишь в том случае, когда этот товар, за вычетом всех издержек, приносит больше денег тому, кто его выращивает на своей земле, или тому, кто его изготовляет. Таким образом, продажная цена каждого товара, за вычетом всех издержек, является единственным основанием для суждения о выгоде, (получаемой государством ют какого-либо вида производства. Следовательно, всякая мануфактура, для которой продажная цена не возмещает с избытком требуемых ею издержек, не дает никакой выгоды, и суммы, затраченные на ее поддержание, вопреки естественному ходу коммерции, - это налог, представляющий собою чистую потерю для нации.

Нет нужды доказывать, что каждое частное лицо является единственным судьей самого выгодного использования своей земли и своих рук. Оно одно знакомо с местными условиями, без знания которых и самый просвещенный человек может рассуждать лишь вслепую. Только оно обладает опытом, тем более надежным, что таковой ограничен одним предметом. Оно приобретает знания с помощью повторных опытов, посредством своих успехов, путем потерь и получает житейскую сноровку, тонкость которой, заостренная изучением потребности, далеко превосходит всякую теорию равнодушного наблюдателя.

Если нам возразят, что, независимо от продажной цены, государство может быть еще заинтересовано в том, чтобы как можно меньше зависеть от других наций в отношении продуктов первой необходимости, то: 1. лишь докажут, что, хотя и свобода промышленности и свобода торговли продуктами земледелия весьма драгоценны, однако последняя имеет еще более существенное значение; 2. непреложной истиной остается то, что самое большое богатство и самое большое население предоставят данному государству возможность обеспечить свою независимость наиболее надежным способом. Впрочем, это вопрос чисто умозрительный; крупное государство всегда производит все, а что касается маленького государства, то плохой урожай быстро приведет к гибели эту прекрасную систему независимости.

Что касается третьей цели, двояким образом могущей интересовать государство - в качестве покровителя частных лиц, которым оно должно облегчать возможность обеспечить себе посредством труда зажиточное существование, и в качестве политического тела, заинтересованного в предотвращении внутренних волнений, которые могут быть вызваны голодом, - то этот вопрос был так тщательно разработан в труде г. Херберта⁷ и в статье Зерно г. Кенэ⁸, что я воздержусь говорить здесь на эту тему.

⁷ (Херберт (Герберт), лорд Чербери, Эдуард (1581-1648) - английский философ, историк, поэт и дипломат; был английским послом в Париже.)

⁸ (См. Франсуа Кенэ, Избранные экономические произведения, Соцэкгиз, М., 1960, стр. 68-144.)

Из этого обсуждения следует, что со всех точек зрения, с которых торговля может интересовать (государство, частный интерес, предоставленный самому себе, всегда надежнее обеспечит общее благо, чем действия Правительства, всегда ошибочные и неизбежно руководимые пустопорожней и неопределенной теорией.

B заключение г. де Гурнэ пишет, что единственная цель, какую должна ставить себе администрация, состоит в том, чтобы 1. предоставить всем отраслям коммерции ту драгоценную свободу, которой предрассудки веков невежества, легкость, с какой (правительство дает себя склонить на сторону отдельных интересов, стремление к плохо понятому совершенству лишили их; 2. облегчить труд всех членов государства в целях поощрения наибольшей конкуренции в продаже, отчего неизбежно последует наибольшее совершенство изготовления и наиболее выгодная цена для покупателя; 3. вместе с тем создать последнему возможно большее число конкурентов, предоставляя продавцу все рынки сбыта для его товара, - единственное средство обеспечить вознаграждение труда и упрочить навсегда производство, которое, кроме этого вознаграждения, не имеет никакой другой цели.

Помимо того, администрация должна поставить себе задачу устранять задерживающие развитие промышленности препоны, понижающие размеры прибылей и их надежность. Главной среди этих препон г. де Гурнэ считал высокий процент на деньги, который предоставляет обладателям крупных капиталов возможность жить не работая, поощряет роскошь и праздность, отторгает от коммерции и делает бесплодными для государства богатства и промыслы множества граждан. Он исключает нацию из всех отраслей коммерции, которые дают не более 2 процентов сверх действительно уплаченного процента [на заем]. [Высокий процент] предоставляет, следовательно, иностранцам исключительную привилегию на все эти отрасли коммерции и легкость получать предпочтение перед нами почти во всех других странах, снижая цены нл товары на большую сумму, чем это возможно для нас. [Он] создает для обитателей наших колоний мощное побуждение для занятия контрабандой с заграницей и тем самым уменьшает естественное влечение, какое они должны иметь по отношению к метрополии; он один обеспечивает голландцам и ганзейским городам каботажную торговлю во всей Европе и вдоль наших собственных (берегов; он [высокий процент] ежегодно делает нас данниками иностранцев вследствие огромных процентов, которые мы им платим за предоставляемые нам фонды; он, наконец, вынуждает нас оставлять невозделанными все земли, которые после покрытия всех издержек на обработку принесли бы не более 5 процентов, ибо с тем же капиталом можно без труда получать тот же доход.

[Налоги]

Второй вид преград успехам промышленности, от которых, по мнению г. де Гурнэ, необходимо было возможно скорее освободить ее, заключался в многочисленности налогов. Необходимость удовлетворения потребностей государства заставила обложить все виды промышленности, а трудности взимания налогов делали их иногда еще более обременительными. [Ко второму виду преград относятся также] произвольность тальи⁹, многообразие пошлин на всякий вид товаров, разнообразие тарифов, различие между пошлинами в разных провинциях, бесчисленные конторы, устроенные на границах этих провинций, множество осмотров, тяготы обыскав, необходимых для предупреждения беспошлинного провоза, необходимость обращаться для установления этих злоупотреблений к свидетельству отдельных участников и презренных людей. [Сюда относятся] бесконечные распри, столь пагубные для торговли, что почти не найдется негоцианта, который не предпочел бы убыточную мировую самому явно обоснованному судебному процессу. Наконец, [здесь перед нами] непроницаемая тьма и тайна, порожденная этим множеством местных пошлин и законов, опубликованных в разные времена, тьма, злоупотребление коей всегда будет приносить пользу финансистам в ущерб торговле, чрезмерные пошлины, зло контрабанды, потеря множества граждан, которых она к себе привлекает, и прочее, и прочее, и прочее.

⁹ (Талья - постоянный прямой налог в феодальной Франции, уплачиваемый главным образом третьим сословием, в основном крестьянством. Как наиболее ненавистный для крестьянства налог, талья была отменена французской буржуазной революцией конца XVIII века. )

Финансисты необходимы, раз государству нужны доходы, но источником этих доходов являются земледелие и торговля или, скорее, земледелие, поощряемое торговлей. Поэтому не следует, чтобы финансы вредили торговле, ибо они тем самым вредят себе. Оба эти интереса по существу связаны между собой, и если они казались противоположными, то, быть может, оттого, что смешивали финансовый интерес короля и государства, которые не умирают, с интересом финансистов, которые, будучи заинтересованными только в течение некоторого времени, больше интересуются увеличением доходов, чем сохранением земельного фонда. Добавим к тому сомнительный и неверный способ, каким образовалась эта гидра пошлин всякого рода, последовательное объединение множества ленных и суверенных владений и сохранение налогов, которыми пользовался каждый отдельный государь, причем настоятельные нужды королевства никогда не предоставляли досуга для того, чтобы разобраться в этом хаосе и установить единообразное обложение, и, наконец, легкость, с которой финансисты во все времена заставляли слушать их голос в ущерб голосу торговли.

Финансисты с давних пор представляют собой сословие людей, облеченных доверием, и тем более облеченных доверием, чем настоятельнее нужды государства; они всегда заняты одним вопросом, не позволяют себе ни отвлечений, ни оплошностей, проживают в столице и поддерживают постоянную связь с министерством. Негоцианты, наоборот, заняты каждый своим предметом, рассеяны по провинциям, далеки от двора, неизвестны и не пользуются покровительством, не имеют места, где бы они могли собираться, могут в каждом отдельном случае возвышать лишь слабый и одиночный голос, который, наверно, будет заглушен множеством голосов и весом их противников и легкостью, с какой они используют для защиты своих интересов таланты опытных писак. Если негоциант согласен оставить заботу о своих делах, чтобы вести тяжбу, но не уступить, он рискует погибнуть; и даже тогда, когда он побеждает, он всегда остается во власти могущественной корпорации, которая в строгости законов, внушенных ею же министерству, находит легкое средство погубить негоцианта. Ибо [и это будет не наименьшим из злоупотреблений] существует нескольков законов такого рода, выполнение которых невозможно и которые служат откупщикам лишь средством обеспечить себе покорность частных лиц под угрозой требования строго соблюдать эти [невыполнимые] законы.

Г. де Гурнэ полагал, что Торговая палата была значительно менее полезна для руководства торговлей, которая должна развиваться самостоятельно, чем для защиты ее от посягательств кучки финансистов. Он желал, чтобы надобности государства дозволили бы освободить торговлю от всякого рода пошлин. Он считал, что нация, настолько счастливая, чтобы достигнуть такого уровня, неизбежно привлекла бы к себе наибольшую часть торговли Европы. Он полагал, что все налоги, какого бы рода они ни были, в конечном итоге всегда оплачиваются собственником земли, который продает соответственно меньше продуктов своей земли и, что если бы все обложение распределить по земле, то собственники [земель] и королевство выиграли бы на этом все, что поглощается тратами на управление акцизными сборами, всем бесплодным потреблением или бесплодным использованием людей либо для взимания налогов, либо для содействия контрабанде, либо для борьбы с нею; не говоря уже о громадном увеличении ценности в результате роста торговли.

Существуют и другие препятствия успехам промышленности, порождаемые нашими нравами, нашими предрассудками, некоторыми из наших гражданских законов; но самыми пагубными являются те два, о которых я говорил, а остальные потребовали бы от нас слишком подробного рассмотрения.

[Поощрение промышленности]

Впрочем, г. де Гурнэ не настолько стремился ограничить деятельность администрации в области торговли, охраняя ее свободу и устраняя препоны, мешающие успехам промышленности, чтобы это воспрепятствовало ему прийти к глубокому убеждению в пользе содействия промышленности либо путем вознаграждения авторов полезных изобретений, либо путем попыток освоить во Франции иностранное мастерство, либо посредством поощрения премиями и наградами искусников, соревнующихся в совершенствовании мастерства. Он знал, что даже в том случае, когда промышленность пользуется самой большой свободой, эти средства часто бывают полезны для ускорения естественного ее хода и особенно нужны, когда боязнь стеснений не совсем еще рассеялась и еще замедляет ее движение. Но он не мог согласиться с тем, чтобы эти поощрения при каких бы то ни было условиях препятствовали новым успехам, налагая запреты или создавая исключительные преимущества. Он весьма сдержанно относился IK выдаче правительством задатков и всем видам поощрения предпочитал награды, выдаваемые в соответствии с увеличением производства, и премии, предлагаемые за совершенство работы, наконец, знаки почета и все то, что может представлять цель соревнования для возможно большего числа людей.

Вот в общих чертах способ мышления г. де Гурнэ об управлении торговлей. Таковы принципы, постоянно применявшиеся им ко всем делам, рассматривавшимся в Торговой палате с момента его вступления туда. Поскольку он и не мыслил создать новую систему, он довольствовался тем, что по поводу каждого дела в частности развивал то, что было необходимым для поддержки его мнения. Но прошло немного времени, и все были поражены последовательностью и плодотворностью его принципов. Тем не менее ему вскоре пришлось встретиться с множеством возражений.

Он с радостью принимал участие в этих спорах, которые могли лишь разъяснить содержание их [возражений] и тем или иным путем привести к познанию истины. Свободный от всякой личной заинтересованности, от всякого тщеславия, он даже не проявлял того пристрастия к собственному мнению, которое порождается самолюбием, ему было дорого лишь общественное благо, и только его жаждал он. Поэтому он выражал свое мнение столь же скромно, сколь и мужественно. Равно неспособный говорить как властным тоном, так и против своего убеждения, он излагал свои воззрения простым языком, становившимся повелительным лишь в силу доводов, которые он искусно умел сделать понятными для всех благодаря яркой точности изложения принципов, подкрепленных удачно подобранными примерами их приложения. Когда ему противоречили, он терпеливо слушал и, как бы яростно ни было нападение, никогда не изменял своей обычной учтивости и кротости, не терял хладнокровия и присутствия духа, необходимых для того, чтобы с предельной ясностью распутать сеть противополагаемых ему рассуждений.

Его простое красноречие, воодушевленное тем жаром, который придает речам добродетельного человека глубочайшее убеждение в том, что он защищает дело общественного блага, нисколько не умаляло основательности его выступления. Иногда оно было приправлено лепкой, безобидной шуткой, тем более уместной, что она всегда являлась доводом.

Его усердие было спокойным потому, что оно было свободно от всякого самолюбования, ню тем не менее оно было деятельным, ибо стремление к общественному благу было страстью г. де Гурнэ.

Репутация г. де Гурнэ становилась все более прочной, и его усердие передавалось другим. Именно той горячности, с какой он пытался привлечь к изучению коммерции и политической экономии всех знакомых ему талантливых людей, и легкости, с какой он передавал другим все полученные им знания, следует приписать отрадное брожение, возникшее несколько лет тому назад в связи с этими важными вопросами. Брожение это ярко проявилось через два или три года после вступления г. де Гурнэ на пост интенданта торговли и принесло нам за это время несколько проникнутых пытливой мыслью и глубокими воззрениями работ, очистивших наш народ от обвинения в легкомыслии, которое было им более чем заслужено его безразличием к изучению истинно полезного.

[Поездки де Гурнэ]

Усердие породило в нем желание ознакомиться с королевством, чтобы самому увидеть, каково состояние торговли и фабрик, узнать причины успехов или упадка каждой из отраслей торговли, выяснить злоупотребления, потребности, всякого рода ресурсы. Он приступил к выполнению этого проекта в 1753 году. Выехал он в июле. Начиная с этого времени и до декабря он проехал Бургундию, Лионэ, Дофинэ, Прованс, Верхний и Нижний Лангедок и вернулся через Лион. Он продолжал свои поездки в 1755 году и посетил Ла-Рошелль, Бордо, Монтобан, Гюйенн и Байонну. В 1756 году он проехал вниз то течению. Луары от Орлеана до Нанта и одновременно посетил Мэн и Анжу; затем проехал вдоль побережья Бретани от Нанта до Сен-Мало и оказался в Ренне в период заседаний Генеральных Штатов 1756 года. С этого времени состояние здоровья не позволяло ему больше разъезжать.

Г. де Гурнэ на каждом шагу находил новые доводы, утверждающие его в его принципах, и новое оружие против стеснений, с которыми он вел борьбу. Он принимал жалобы от бедного и не получающего поддержки промышленника, который, не умея ни писать, ни расписать под благовидным предлогом свои интересы [и] не имея при дворе заступников, всегда становился жертвой обмана правительства, создаваемого заинтересованными людьми, к которым ему приходилось обращаться. Г. де Гурнэ считал своим долгом разоблачать скрытый интерес, заставлявший требовать якобы полезных постановлений, вся цель которых заключалась в усилении власти богача над бедняком. Плодами поездок г. де Гурнэ были: искоренение бесконечного числа злоупотреблений этого рода, знакомство с истинным положением провинций, более достоверное и более полезное для руководства действиями министерства, более точная оценка жалоб и прошений, предоставление народу и простому ремесленнику возможности принести свои жалобы и быть выслушанным и, наконец, новое соревнование во всех областях коммерции, которое г. де Гурнэ сумел вызвать своим убедительным красноречием, четкостью, с какой он излагал свои мысли, и благодетельной заразительностью своего патриотического усердия.

[Учение де Гурнэ]

Все его учение основывалось на абсолютной невозможности управлять посредством неизменных правил и постоянного наблюдения за множеством операций, сама необъятность чего препятствует ознакомлению с ними. Более того, они постоянно зависят от массы непрерывно меняющихся обстоятельств, не поддающихся никакому воздействию и даже предвидению. Поэтому он хотел, чтобы администрация не считала нужным водить всех людей на помочах, чтобы она давала им возможность двигаться самостоятельно и рассчитывала больше на естественную силу заинтересованности, чем на внешнее й искусственное (принуждение (посредством постановлений, всегда произвольных ото своему содержанию, а зачастую и по своему применению. Если произвол и мания приспосабливать вещи к своим идеям, а не идеи к вещам являются [характерными три знакам и духа системы, то г. де Гурнэ, несомненно, не был (приверженцем такой системы.

[Необходимость переходных ступеней]

Он вовсе не думал, - как его в том обвиняли многие люди, - что не надо соблюдать никакой осторожности при искоренении злоупотреблений. Он знал, насколько все перемены должны быть заранее подготовлены, насколько опасны внезапные потрясения, но он полагал, что осторожность должна проявляться в действии, а не в рассуждении. Он не хотел, чтобы полностью разрушали все устаревшее здание, не заложив основ нового, но он считал, что раньше, чем приняться за дело, следует иметь план, разработанный полностью, чтобы не действовать вслепую ни при разрушении, ни при сохранении существующего, ни при возведении нового здания.