18.01.2016

Сергей Радченков директор департамента развития продуктов и бизнеса Национальной системы платежных карт

18 января Сергей Радченков вступил в должность директора департамента развития продуктов и бизнеса Национальной системы платежных карт. Мы решили поближе узнать человека, который будет одним из тех, кто стоит у руля компании — оператора платежной системы «Мир».

Когда в начале разговора я сказала Сергею, что он один из немногих собеседников, кто не попросил вопросы заранее, он отмахнулся: «Чем спокойнее, свободнее, нормальнее общение — тем лучше. Все эти протоколы к Леониду Ильичу, царство ему небесное». И мы действительно просто приятно поболтали о поэзии, группе «Сказочное свинство», смешных ситуациях на корпоративах и отдыхе. А также о мотивах, которые подвигли Сергея вынуть из уха серьгу, надеть галстук, уйти из банковского бизнеса и заняться развитием НСПК.

— Вы родились в Санкт-Петербурге, но большую часть жизни прожили в Москве. Кем себя больше ощущаете — петербуржцем или москвичом?

— Мои дошкольные годы прошли в Питере, так что я считаю его своим родным городом. Ведь все самые сильные впечатления — они из детства. Но и Москва мне уже не чужая.

— Почему вы сюда переехали?

— У меня отец военный. Так что и в Питере мы жили, и на границе Карелии и Финляндии. Потом были Украина, Подмосковье — в общей сложности 16 переездов. На рубеже 80-х осели в Москве, я тогда уже учебу в школе заканчивал.

— Когда набираешь в поисковике ваше имя, то первым идет вариант «Сергей Радченков зачем мне ты». «Зачем мне ты?» — это название книги ваших стихов. В какой момент вы стали писать?

— Ну, если не брать период детского графоманства…

— Нет уж, давайте возьмем. Помните свои первые стихи?

— Первые — еще детсадовского периода, так что не помню. А в школе писал скорее эпиграммы и тексты песенок. У нас музыкальный коллектив был, который потом вырос в группу «Старый приятель» — ее песню «Московская любовь» до сих пор иногда на радио крутят. Потом были студенческие стихи, они публиковались в изданиях… не помню уже каких, а-ля «Юность». А одно стихотворение попало в американский сборник авангардной поэзии, его можно найти в Библиотеке Конгресса США. Вообще в студенчестве я чем только не занимался и где только не работал. Даже, страшно сказать, журналистом в газете «Мегаполис-континент». Мне нужны были деньги, а там платили по буквам.

— Корреспондентом работали?

— Да. Родители до сих пор все мои заметки хранят. А потом долгий период я сочинял просто так, для себя. Когда мне стукнуло 38 лет, друзья собрали мои стихи, отнесли Вознесенскому, попросили написать рецензию. И он написал на листочке, который ребята оформили в рамку и подарили мне. Общий смысл написанного был таким: почему этот товарищ до сих пор не печатается? И мне это как-то в голову запало. Скоро в работе случился перерыв, я ушел из Барклайс Банка и полгода сознательно ничего не делал. Уехал в деревню, отрастил бороду. В это время я собрал то, что считаю достойным публикации, и понес все это по рекомендации одного известного в литературных кругах человека в издательство очень маленькое.

Захожу туда, весь такой деревенский, патриархальный, как и положено русскому писателю. Говорю: «Ребята, если считаете, что стихи нормальные, печатайте. Если нет — выкидывайте».

Мне перезвонили, дали прекрасного редактора Анну Бердичевскую — она, например, с Андреем Битовым работала. Анна мне очень сильно помогла.

— Я понимаю, как можно редактировать прозу, но как можно редактировать поэзию — не понимаю…

— Скорее не сами произведения, а книгу в целом: последовательность, оформление. Хотя мы с Анной заметили, что у меня в стихотворениях постоянно появляются навязчивые персонажи. Там буквально поселились кошкообразные существа, из каждого двадцатого стихотворения их уши торчали.

— И вы превратили их в собак?

— Нет, я просто их кое-где как Шариков отловил и уничтожил. Анна дала мне еще один ценный совет: стихи должны отлежаться, чтобы была возможность оценить их свежим взглядом и, если надо, что-то поправить. Теперь я так и делаю.

Ну и вот. Сначала вышла одна книжка, потом вторая. Они на удивление хорошо продались. Со второй, правда, помог мой друг Саша Федотов, владелец Artcom Media Group. Он вложил книжку во все мини-издания для женской аудитории. После этого она начала покупаться очень активно. Мои стихотворения попали к композитору Александру Журбину, он написал к паре из них музыку. Ирина Петровна Мирошниченко мне звонила, просила почитать стихи, понравились они ей. Это я к тому подвожу, что я все-таки, наверное, не графоман.

Сейчас я третью книгу дописываю, прозу с вкраплением стихов. Рабочее название «Письма из докиевской Руси». Она о современном человеке, напичканном различными знаниями, который попал в древнюю Русь. История скорее не историческая, а психологическая.

— Когда вы писать успеваете при вашей загрузке?

— У меня, к счастью, жанр, который не требует системного подхода. Мне не нужно как… ну не знаю… Мережковскому обкладываться справочной литературой, работать с массивом данных. У меня процесс написания спонтанный, я могу чуть ли не каждый день в течение месяца что-то сочинять, а потом на какое-то время все забрасываю. Уже привык к такому режиму.

— Вернемся ко второй вашей страсти — музыке.

— Да. Как я уже говорил, сначала была школьная группа. Потом, в 2006 году, мы собрали коллектив, который, вдохновившись фильмом «Золушка», назвали «Сказочное свинство». Все его участники — любители, кроме гитариста, который играл и в «Крематории», и в «Калиновом мосте». За ударными — мой сын, он нейрохирург клиники Бурденко. Упаси нас господь попасть к нему. У него специализация «онкология головного мозга», так что днем он режет черепа, а вечером стучит на барабанах. Я переиграл на всех инструментах, сейчас просто пою свои песни. Выступаем мы в среднем раз в неделю в клубах Москвы.

— Зарабатываете что-нибудь?

— Поесть дают.

— То есть работаете за еду.

— За еду, да. Приходилось играть даже на какой-то свадьбе. Хозяйка так и сказала: денег не будет, но если хотите — покормлю. На похоронах пока выступать не довелось. Кстати, мы и здесь играли, в отеле (разговор происходил в ресторане Buono, который находится в гостинице «Украина», — FP). Причем я был приглашен на мероприятие и как музыкант, и как гость — банкир. Пришел в джинсах с гитарой и «посудой» — так в музыкальной среде барабаны и тарелки называют. Меня не пускают и все тут — идите, говорят, со двора. Еле пробрался в здание. Вообще много забавного в связи с моим таким раздвоением личности происходит. На корпоративе компании «Связной» при проходе мне надели браслет не гостя, а музыканта. Я на тот момент был предправления Связного Банка, решил сходить в народ, пообщаться. Но два таких крупных товарища не пустили. Иди, говорят, обратно. Вон там балерины разминаются, сиди любуйся. Ну я и пошел, стал любоваться. Смешно все это.

— Как с таким творческим бэкграундом вы в банковский бизнес попали?

— Как я уже говорил, кем я только не работал, учась сначала в МГПИ им. Ленина, а потом в МЭИ: и журналистом, и переводчиком, и на почте, как говорится, служил ямщиком. И в какой-то момент устроился помощником операциониста в банк — клеил конверты, одним словом. В банке было два компьютера, и скоро выяснилось, что я в них шарю. На следующий же день я стал большим старшим специалистом. Начал сводить балансы, заниматься передачей информации. Это был банк «Балчуг». Затем я перешел в ВБРР — Всероссийский Банк Развития Регионов, потом были Банк Москвы, Абсолют Банк — он тогда еще не являлся бельгийским. Дослужился до председателя правления. Потом дорос до этой же должности в Экспобанке — достаточно маленьком в то время. Затем были два года в Барклайс Банке, после них я и дал себе полугодовую передышку. Потом получил предложение от «Связного», который покинул через четыре года. Но я до сих пор считаю, что мы сделали один из лучших на тот момент проектов с точки зрения продукта. Ну а потом был Финпромбанк.

— Мне сложно представить, как в одном человеке могут уживаться прагматичный банкир и музыкант с поэтом.

— Мне и самому иногда удивительно. Как-то уживаются. Вот сегодня у меня «репа» — репетиция, поэтому сейчас я в костюме, но в машине у меня висит тряпье разное — джинсы, футболка, в которые я переоденусь. Последние два года я ходил с серьгой в ухе — корпоративный стиль позволял. Сейчас я ее снял и надел галстук, который в последний раз носил, наверное, в «Барклайсе». Когда я его одеваю, у меня такое впечатление...

— Что удавка на шее?

— Даже не удавка, а как будто я конь запряженный. Не привык я с ним ходить. Опять же, одни концерты приличные, другие — не очень. Это тоже на форму одежды влияет. Есть панк-тусовки, где играют одни группы и собирается определенная аудитория. Есть корпоративные мероприятия для банкиров.

— Скажите, а вот эта рокерская сторона жизни не влияет на работу? Вечером партнеры и коллеги видят вас с серьгой в ухе, отжигающим на сцене, а утром на деловых переговорах.

— Если и влияет, то только в лучшую сторону. Я переиграл на мероприятиях всех банков, в которых работал. Кстати, вспомнились два забавных случая. Первый был в Экспобанке. Один из новогодних корпоративов мы делали в стиле карнавала. На меня натянули брюки-клеш, негритянский парик, в котором голова как шар, — такие 80-е, диско. Плюс водитель принес очки в роговой оправе. Мы отыграли, спустились со сцены и пошли к бару выпить. И тут я чувствую хороший такой шлепок по заднице. Оглядываюсь, девушки стоят симпатичные. Спрашивают, из какого я отдела. Я говорю, из синхрофазотронного, самого секретного. Они хи-хи, ха-ха. А потом им кто-то шепнул, что это «сам»! На следующий день девушки проходят мимо в офисе: «Здрасьте, извините нас, пожалуйста». «Ну что вы, незабываемый получился вечер». В другой раз мы играли на корпоративе не помню уже какого банка… И подошли, мягко скажем, нетрезвые сотрудники. Стали интересоваться, сколько нам заплатили. Я говорю — вообще ноль. «Вот скоты какие! Наши руководители реально такие жадные» — и ушли. По-моему, они так и не поняли, что перед ними руководитель и был.

Но это я так, отвлекся. Что касается вашего вопроса, то я считаю, что всегда существует грань, которую нельзя переходить и которую нужно чувствовать. Опять же, есть рабочие показатели, есть обязательства перед акционерами, есть регулятор. Если ты правильно руководишь — это основное, и люди это видят. А музыкальная история — такой дополнительный бонус, который дает возможность партнерам и коллегам пообщаться неформально. На самом деле практически у каждого топ-менеджера есть хобби. У меня вот музыка и стихи. Хотя последнее — это уже полухобби, которое может приносить неплохой доход.

— С 18-го числа вы вступаете в должность директора департамента развития продуктов и бизнеса НСПК и становитесь, по сути, госчиновником. Почему вы приняли такое решение?

— Ну я не подходил к нему по принципу «госчиновник или не госчиновник». Просто это то направление, которое в принципе мне интересно. Мне близко все, что связано с цифровыми технологиями, системами лояльности. Я сторонник следующей теории в банковском бизнесе, которую уже озвучивал на конференциях: для человека банк стоит на третьем месте по популярности после больницы и кладбища. Раньше он нужен был в основном для заема денег. Сейчас на первый план выходит потребительская функция, которая связана с платежами. Люди хотят быть потребителями, они хотят что-то покупать. И если говорить не о корпорациях, а о физлицах, то банки сейчас должны выходить на клиента через это желание. Они должны давать людям возможность радоваться посредством тех же программ лояльности.

Банки должны идти в смартфоны, они обязаны знать про человека все: что он покупает, куда ходит, его геолокацию. И отправлять ему не спам, а релевантные предложения по покупкам.

Банки должны все больше и больше взаимодействовать с ретейловыми программами, партнерами, сетями. И определять своего клиента с помощью разных IT-инструментов. Таких, как big data. Если карточные программы, системы платежей правильно привинчены к конкретным пожеланиям человека, его перестает одолевать спам. А то еще ладно, если мне приходит новость, что автомобили KIA стали дешевле. Но когда мне в пять утра сообщают о скидках на маникюр, то я начинаю чувствовать себя неуверенно и задаваться вопросом, все ли я в этом мире делаю правильно.

Если же система поймет, что я гаджетоман, сообщит мне, что вышел iPad Pro и укажет самые выгодные места покупки, то я зайду туда и куплю. Я совершу при этом банковскую операцию. Когда я совершаю банковскую операцию, я использую финансовый инструмент: кладу денежки на свой электронный кошелек, на карту. И эта сумма на самом деле с точки зрения стабильности денег на счете незыблемая. Кошелек или карта постоянно пополняются, там плюс-минус один и тот же средний остаток. Он по бухгалтерскому учету проходит как деньги до востребования, которые могут быть сняты в любой момент. Но они-то как раз и не снимаются. Это парадоксальная история. И, мне кажется, в этом будущее систем платежей и лояльности и всей банковской системы. Ну и потом я считаю себя без всякого преувеличения и «квасной» окраски человеком патриотически настроенным. Здорово иметь национальную платежную систему. Она есть у китайцев, у японцев, во многих странах мира. И то, что она родилась в России, — это прекрасно без всякого политического окраса.

— Она еще не родилась толком.

— Она уже заявлена, так что родилась. А за ее рост и развитие, взаимодействие с банками и ретейловыми программами отвечаю как раз я. Люди должны активно покупать и тратить безналично. Это такой KPI и у НСПК, и у страны, и у меня. В компании мне нравятся атмосфера и коллектив. Вообще идеальная работа складывается из трех равных по длине векторов. Первый — это твой бизнес, дело, которое тебе интересно. Второй — люди, с которыми ты этот бизнес строишь. И третий — это достойное финансовое вознаграждение. Бывает так, что два вектора совсем маленькие, тогда третий их компенсирует. Например, у человека скучная работа, ужасный коллектив, но он это все терпит за большие деньги. А бывает, что люди сидят в прекрасном коллективе, годами получая копейки. Но все мило хохочут, пьют чай. Тоже тема. Когда же все три вектора равны — это счастье. В компании НСПК, на первый мой взгляд, ситуация приближена к идеальной.

— Чего вы себе хотите пожелать в наступившем году?

— Я всегда себе и всем желаю две вещи. Во-первых, здоровья. Со временем начинаешь понимать, что это главное. А то вот так приходишь в баню со старыми друзьями — у нас есть такая традиция, собираться раз в год. Приходишь и говоришь: «А где Макс?» А Макса в марте похоронили. Молодой мужик, шел и — бамс! — упал, умер. Такие вещи резко протрезвляют, совершенно по-другому начинаешь смотреть на мир. Второе, чего я всем желаю, — гармонии. Но тут есть некоторая засада. Как только у человека все налаживается, он успокаивается и становится похож на кастрированного кота. Так что важно, чтобы это была гармония правильного порядка.

— Где вы этой гармонии набираетесь?

— В творчестве и в путешествиях.

— Любимые направления есть?

— Да, острова. Но не пафосные. Я люблю горы, джунгли, где всякие многоножки бегают, дикость. На Сейшелах случай смешной был. Но он требует предыстории. В первом классе у меня была любовь с одной девочкой. Как-то она поставила мне подножку, я упал лицом на асфальт и отколол часть переднего зуба. Долго так и ходил. Потом акционеры, у которых улыбка, от которой ослепнуть можно, сказали: «Ну сделай уже что-нибудь». Не буду вдаваться в подробности, но прежде чем поставить имплант, потребовалась серьезная операция и год хождения с капами и временным зубом.

Ну, короче, со всей этой историей я уехал на Сейшелы. И вот как-то стал звонить маме. Там связь плохая, поэтому я то и дело выбегал из виллы, ловил сигнал. Смотря, естественно, на экран телефона. Разбежался так однажды, поднял глаза в последний момент, успел сказать: «Привет, мама!» и со всего маха врезался в дерево. Ноги кверху, телефон в сторону, все лицо в крови. Невдалеке остановилась пожилая пара иностранцев, наблюдают. Я забегаю в бунгало, открываю стрептоцид в порошке и обильно посыпаю ссадины на лице. Выбегаю в таком виде на улицу и опять набираю мамин номер — надо же сказать, что все в порядке. Пожилая пара придвинулась ближе.

И тут я совершаю фатальную ошибку — иду к воде и встаю на каменные плиты, которые с отливом обнажились. Только сказал: «Мама, я не успел…», как мои ноги опять взлетают вверх и я со всего размаха приземляюсь спиной на эти плиты.

Слава богу, над ними еще какое-то количество воды осталось. А то похоронили бы меня на местном пиратском кладбище, там таких немало. Я встаю, опять забегаю в бунгало, обсыпаю себя порошком, выбегаю на улицу. Я представляю, как это все выглядело со стороны: бегает мужик, все лицо в белом порошке, постоянно падает… А потом иностранцы подходят ко мне и говорят: «Пожалуйста, третьего раза не надо…» Я немного пришел в себя, принял душ, пришел на ужин. Выпил виски, расслабился, сижу улыбаюсь. Ко мне подходит официант и говорит: «Давненько в наших местах пиратов не было». И тут я понимаю, что забыл надеть капу с зубом, да и лицо с локтями все разодраны. В общем — тот еще видок. С тех пор Сейшелы мое любимое место.

Но в России я тоже отдыхать очень люблю. Мы с товарищами уже практически лет двадцать выезжаем в Калужскую или Смоленскую губернии. Ходим на байдарках или пешком по старинным маршрутам, используя карты тех времен. Захватывающее занятие. Так что я даже не могу сказать, какой отдых лучше.

Юлия Решетова

Источники:

1. finparty.ru

заказать кредитную карту